Жизнь Джейн Остин

Филадельфия получила соответствующее разрешение, и вот тут-то и началась ее настоящая история. Годы «шляпного» ученичества были позабыты и, похоже, впоследствии никогда не упоминались в семье. Путешествие вокруг Африки и через Индийский океан заняло полгода, и все это время, с того самого момента, как она ступила на борт «Бомбейского замка», Фила должна была полагаться только на себя.

А за два года до нее точно такой же путь проделал один сообразительный восемнадцатилетний паренек из Вестминстера. Директор школы, которую он окончил, очень сожалел, что его подопечный не идет в университет, а вот опекуны парня были убеждены: пусть лучше отправляется клерком в Ост-Индскую компанию — это шанс в жизни получше и повыгоднее. Его звали Уоррен Гастингс, он, как и Филадельфия, был бедным сиротой, стремившимся занять достойное положение в жизни. Так что у этих двоих уже было много общего, хотя и встретились они лишь через несколько лет. Он уехал на север, в Калькутту, она же осталась в Мадрасе — там, где сошла на берег в августе 1752 года. В Индии тогда ширились волнения и беспорядки: Ост-Индская компания с трудом балансировала между попытками взять на себя управление страной и соблюсти при этом свои торговые интересы. Кроме прочего, ее зачастую обворовывали свои же служащие, которые предпочитали сколачивать личные состояния вместо того, чтобы выполнять официальные обязанности.

Запись в ремесленном реестре, хранящемся в Государственном архиве Великобритании (Public Record Office IR 1/18f/146 — Государственный архив Великобритании IR1/1 8f146).

Четвертая строка снизу гласит, что Филадельфия Остин (вместо Austen употреблен распространенный вариант написания фамилии — Austin) отдана в ученицы Хестер Коул, модистке из Ковент-Гардена. В графе «Имя родителя» пропуск, поскольку Филадельфия была сиротой. Начало ее обучения датировано 9 мая 1745 года. Скорее всего, это день ее пятнадцатилетия: известно, что ее крестили 15 мая 1730 года.

Один из этих служащих и стал мужем Филадельфии. Полгода спустя после прибытия в Мадрас она вышла замуж за человека по имени Тайсо Сол Хэнкок. Ему было тридцать, он прожил в Индии пять лет — формально в качестве врача Ост-Индской компании, на самом же деле наживая капитал на торговле. Преуспел он в этом не слишком, да и вообще вряд ли представлял собой партию, о которой может мечтать молодая особа. Он не блистал ни особыми талантами, ни остроумием, ни обаянием, однако его лондонским поверенным был Фрэнсис Остин, так что, возможно, договоренность о браке была достигнута заранее; Хэнкок был рад обзавестись обворожительной молодой женой, и, конечно, ему хотелось обеспечить ей достойную жизнь. Новость об этом браке, скорее всего, достигла Джорджа в Оксфорде летом 1753 года.

Для их сестры Леоноры никаких брачных перспектив не существовало и в помине. Она осталась жить с дядей Стивеном Остином и его женой Элизабет в их доме в Ислингтоне, где лишняя пара рук для домашнего хозяйства была весьма кстати. Никто не хотел тратить деньги на обучение Леоноры какому-либо ремеслу, хотя, скорее всего, она помогала в книжном магазине. Можно предположить, что они с Филадельфией виделись, пока та проживала в Ковент-Гардене. Вскоре после того, как Фила отправилась в Индию, дядя Стивен умер; Леоноре неоткуда было ждать помощи или поддержки в устройстве жизни, и она осталась со своей теткой, дядиной вдовой. Та вскоре вторично вышла замуж за некоего мистера Хинтона, тоже торговца книгами, — и Леонора служила в их доме чем-то вроде малопримечательного предмета домашнего обихода.

Джордж Остин и его сестра Фила, Хэнкок по мужу, достаточно часто писали друг другу. Время шло, обоим перевалило за тридцать, но из Индии все не приходило вестей о прибавлении в семействе, а из Англии — сообщения о предстоящей женитьбе. Жизнь Филадельфии резко изменилась в 1759 году, когда они с мужем переехали на север, в Бенгалию, и там подружились с Уорреном Гастингсом. К тому времени Гастингс (самый большой, пожалуй, меритократ из них всех) уже встал на тот блистательный путь, который впоследствии приведет его к посту губернатора — вначале Бенгалии, а затем и всей Индии. Он усердно трудился, к тому же любил и понимал индийскую жизнь, как никто другой в компании. Человек он был с гонором и вел себя скорее как индийский деспот, чем как британский чиновник, — хороший хозяин, но никудышный сослуживец. Жена его умерла в 1759 году, и с тех пор он был одинок и вообще несчастлив в личной жизни. Их единственная дочь прожила всего несколько недель, а маленького сына Джорджа предстояло отправить в Англию из соображений пользы для здоровья и образования. Гастингсу принадлежал дом в Калькутте и еще один, с садом, в Алипуре. Какими же пустыми и одинокими казались теперь эти великолепные поместительные дворцы! Кстати, не исключено, что когда-то Филадельфия с его женой одновременно путешествовали на «Бомбейском замке» и знавали друг друга, что еще сильнее сблизило его с Хэнкоками.

Эти два человека, Гастингс, неполных тридцати лет от роду, поднимающийся все выше на волне успеха, и Хэнкок, ничем особо не примечательный мужчина за сорок, стали деловыми партнерами и провели множество торговых авантюр по продаже «соли, леса, ковров, опиума и риса для мадрасского рынка». Это давало обоим неплохие деньги, а Хэнкоку — еще и ощущение, что у него появился влиятельный друг и патрон. Мы не знаем, как он отреагировал, когда Фила после восьми бездетных лет заявила, что беременна, но он очень обрадовался рождению девочки в декабре 1761 года и впоследствии вел себя как любящий отец. Малютку окрестили Элизабет и в первые годы жизни называли Бетси или Бесси; позднее она, как нам уже известно, стала Элизой. Гастингс согласился стать крестным отцом. Имя ей дали то же самое, что носила его умершая дочь.

Так чьим она была ребенком — Хэнкока или Гастингса? Лорд Клайв [12] утверждал, что миссис Хэнкок «потеряла голову из-за мистера Гастингса», и предупреждал свою жену, чтобы та не водила с ней компанию. Вопрос об отцовстве резонен, даже если на него и нет определенного ответа. С одной стороны, бездетность Филы в первые восемь лет ее брака и очевидная вероятность того, что молодой, богатый и внешне привлекательный вдовец вполне мог приглянуться хорошенькой женщине одного с ним возраста, муж которой ей не слишком интересен. С другой стороны, Хэнкок всегда был нежным мужем и отцом. Вел бы он себя подобным образом, если бы подозревал, что что-то не так? На мой взгляд, это тоже вероятно. Может быть, он предпочитал не раздумывать на этот счет; ворчун и брюзга, он вместе с тем был человеком, способным любить: главным для него было то, что в семье появилась дочь. Да и хотя бы из одной гордости он мог не признавать двусмысленности ситуации.

В любом случае все внешние приличия тщательно соблюдались, и вряд ли какие-либо слухи достигали Джорджа в Оксфорде (хотя он, возможно, и испытывал определенное недоумение). В 1764 году Гастингс и Хэнкок завершали свои торговые операции, связанные с опиумом. Гастингс уже сколотил впечатляющее состояние, да и Хэнкок отложил вполне недурную сумму. Они собирались все вместе отплыть в Англию — семейство Хэнкок с четырехлетней Бетси и Гастингс. С собой везли индийских слуг; путешествие стоило Хэнкоку полторы тысячи фунтов.

Тем временем делал успехи и Джордж Остин. В двадцать четыре года он был рукоположен в священники в соборе Рочестера. Тот самый возраст, который сэр Томас Бертрам, персонаж романа «Мэнсфилд-парк», признавал наиболее подходящим для женитьбы, но для Джорджа вопрос о создании семьи пока не стоял. Как и сестры, он не имел ни состояния, ни дома. В отцовском доме в Танбридже по-прежнему обитала их мачеха, и все же Джордж предпочитал тоже оставаться в Кенте. Здесь жил дядя Фрэнсис, который все больше богател год от года, жили другие дяди и тетка; к тому же Джорджу нашлось место священника в его старой школе. Теперь он имел крышу над головой и даже мог увеличить свой доход, беря на пансион учеников (как делала его бабушка). Но для того, чтобы начать вполне независимую жизнь, этого было явно недостаточно. Ему пришло в голову во время школьных каникул отправиться в Оксфорд, чтобы возобновить прежние связи. И когда через три года он был приглашен туда, в свой прежний колледж Святого Иоанна, в качестве помощника капеллана, вернулся с радостью. Джордж получил степень магистра богословия. Он вызывал общие симпатии и вскоре был назначен инспектором, то есть отвечал за дисциплину выпускников. За яркие глаза и привлекательную внешность они прозвали его «красавцем-инспектором». К этому времени он уже, конечно, познакомился с племянницей главы оксфордского Бейллиол-колледжа мисс Кассандрой Ли и, вероятно, задумался о том, что, как ни удобна холостяцкая жизнь, она все же имеет и свои недостатки.