Дегтярев

За эти годы Вася хорошо изучил завод, завел себе товарищей.

Часто в обеденный перерыв он приходил в ствольную мастерскую, где работал браковщиком его сосед—рослый веселый парень Саша Синепальников, самый молодой из семьи знатных оружейников. Отец Саши долгое время работал с Мосиным и был отладчиком первых образцов знаменитой мосинской винтовки.

Другим товарищем Васи был сын слесаря Миша Судаков, работавший на этом же заводе.

В свободное время друзья любили поиграть в бабки.

В бабки в то время играли не только подростки и молодежь, но даже совсем взрослые, очень почтенные и уважаемые люди. Игра велась обычно на тихих улочках или во дворах.

Однажды вечером, когда друзья собрались, чтобы играть в бабки, Вася положил на ладонь Миши сверкающий медный биток, точную копию костяного.

Миша приподнял биток на руке:

— Какой тяжелый! Вот это да!

— Возьми на память! — неожиданно сказал Вася.

— А как же ты?

— А вот и мой! — ответил он, достав другой биток, но не из желтой, а из красной меди, и пояснил: — Для того, чтобы не путали. — И, испытующе посмотрев на Мишу, сказал: — В цехе один мастер сделал.

— Какой?

— Да там один старичок, ты не знаешь...

Новые битки оказались очень хорошими. Многие игроки завидовали друзьям. Стремясь обзавестись такими же битками, охотились за мастером. Но нигде его найти не могли.

Уже потом, через несколько лет, Миша догадался, что никакого биточного мастера на заводе не было, а битки эти Вася сделал сам, но по скромности не захотел в этом признаться.

Было у них и еще одно развлечение — лапта.

Чтобы быть в команде хорошим, надежным игроком, нужно было уметь сильно и далеко отбивать мяч. Вася не обладал большой физической силой. Но однажды он изумил всех. Принеся свою лапту, он ею отбивал мяч значительно дальше, чем самые сильные игроки. Миша попробовал его лапту — получилось то же самое.

Лапта была сделана из ручки деревянной лопаты с тяжелым концом. Преимущество этой лапты заключалось в том, что она оказалась намного длиннее и тяжелее прежней. Васина лапта, как и биток из меди, была оценена по достоинству всеми играющими.

Как-то стоя за «шарманкой», Вася заметил, что все рабочие пристально смотрят в проход между станками, откуда доносились приглушенные голоса.

Зарядив «шарманку» пружинами, он тоже повернулся в ту сторону. Вдоль цеха по расчищенному и подметенному проходу двигалась большая группа военных и штатских. Впереди всех быстро шел коренастый старик с пышной седой бородой, в светлой широкополой шляпе, в темной длинной рубахе и широких брюках, нависавших над сапогами. В руке у него была толстая палка, но шел он легко, не опираясь на нее.

Васю поразил быстрый и пронзительный взгляд из-под седых нахмуренных бровей. Казалось, что, проходя по цеху, этот человек заглядывал в души людей, работавших за станками, понимал, о чем они думают.

Вася, почувствовав на себе его взгляд, тотчас же взялся за работу и не успел рассмотреть ни самого старика, ни тех, кто его сопровождал.

Когда они вышли во двор, Вася отошел от «шарманки» и несколько секунд глядел в распахнутую дверь на удаляющегося старика.

— Васька, ты чего глаза-то пялишь, аль графов не видел? — спросил его сосед.

— Это разве граф?

— Это не только граф, это Толстой!

— Неужели тот самый?

Вася, и раньше слыхавший о Толстом, теперь вдруг захотел узнать о нем как можно больше. Но в цехе спрашивать было не у кого.

После работы Вася зашел к учителю. До позднего вечера пробыл он у Федора Ильича, слушая его рассказы о Толстом.

Домой Вася принес от него толстую зачитанную «Азбуку» Толстого, где были собраны знаменитые рассказы для детей. В этих простых, маленьких, удивительно ясных и правдивых рассказах был целый мир. Приходя с работы, Вася читал эту книгу, забывая обо всем. Многие рассказы он заучил на память и потом рассказывал их Мише и другим товарищам.

Возвращая учителю волшебную книгу, Вася спросил:

— Не писал ли Толстой про Ползунова — больно уж охота мне о нем побольше узнать.

— Нет, про Ползунова Толстой не писал, — сказал учитель. — Но вот в этой книге рассказывается о другом русском механике — Кулибине, советую почитать.

Новую книгу Вася прочел не отрываясь. Рассказ о том, как простой человек, мастер Кулибин, стал знаменитым русским механиком-инженером, взволновал Васю не меньше, чем история о Ползунове. Ему захотелось сделаться таким же изобретателем, как Кулибин и Ползунов, создать что-то ценное, нужное людям.

Прежде всего Вася решил усовершенствовать свою «шарманку»: вместо ручки приспособить к ней ножную педаль, как у отцовского токарного станка, или присоединить «шарманку» к трансмиссии.

О своих замыслах Вася рассказал мастеру Зубову.

— Ты чего же, мил паренек, хочешь? Не пойму.

— Хочу, чтобы легче работать было.

— Ишь, какой облегчитель нашелся. А тебе это зачем? Лоботрясничать хочешь, по дворам бегать, «чижа» гонять?.. Ведь ежели мы это самое приспособим, тебе, да и мне вместе с тобой, завтра могут по шапке дать. Отваливайте, мол, вам тут делать нечего, у нас машина есть... Так-то, запомни! А потом и другие причины имеются... На всякие там приспособления деньги нужны, а тебе сколько платят-то?.. Гроши? Вот и выходит, что тебя выгодней держать, чем машину заводить, мил паренек... Так что забудь лучше о своих облегчениях да помалкивай о том, что трудно... этак-то лучше... верней!..

Получив такую отповедь, Вася притих, но от замыслов своих не отказался: «Раз на заводе нельзя — буду делать дома».

Как-то, возвращаясь с завода вместе с отцом, он увидел мастерового, едущего на двухколесном самокате (велосипеде), которых в Туле тогда никто не видывал. Безусловно, этот велосипед был самодельный.

Мастеровой ехал медленно, тяжело нажимая ногами на педали переднего колеса и часто теряя равновесие.

Вася решил, что лучше было бы сделать этот самокат с тремя колесами: так он был бы устойчивее, а заднюю ось вращать при помощи цепной передачи, какие имеются у некоторых станков на заводе. Эта мысль не давала ему покоя всю дорогу.

«Конечно, — размышлял Вася, — с помощью передачи легче будет вращать колеса, и скорость получится больше». Твердо уверившись в правильности своих суждений, Вася решил создать свой самокат — на трех колесах и с цепной передачей.

На заводе в куче мусора он нашел старую цепную передачу, раздобыл колеса от поломанной детской коляски — и работа закипела...

Однажды в воскресный день Вася вышел на улицу со своей «машиной». Она казалась грубой, неуклюжей. Колеса ее были без резины, поэтому они грохотали, лязгали, скрипели. Окруженный толпой любопытных, Вася сел на велосипед и поехал под гору под дикое улюлюканье ребят и лай дворовых собак. Потом прокатился еще и еще. Наконец и среди ребят нашлись желающие прокатиться, и скоро от них не стало отбоя. Но так как «машина» двигалась медленно, ее единодушно прозвали «тихоходом». Васе было обидно. Он верил, что «машину» можно заставить ехать быстрее, и взялся за ее усовершенствование.

После долгих раздумий и трудов ему удалось с помощью отца отладить передачу, которая раньше «заедала». «Тихоход» стал двигаться быстрей и легче. Он стал любимым развлечением зареченских ребят, которые в воскресные дни толпами сходились на Нижне-Миллионную.

Удача с «тихоходом» очень обрадовала Васю. У него появилась надежда, что если он будет учиться у хороших мастеров, то со временем, быть может, сумеет сделать более совершенные «машины». Он стал досаждать отцу, чтобы тот помог ему перейти на другую работу. Осенью, попав в сборочный цех, где собирались мосинские винтовки, Вася получил возможность учиться оружейному мастерству.

Работая среди оружейников, Вася узнал от них немало нового, интересного из истории оружейного дела. Узнал он и о кровной обиде оружейников. Большое начальство зажимало изобретения русских мастеров, отдавало предпочтение иноземным изобретателям.