Записки графа Е.Ф.Комаровского

В один день рано поутру пришел ко мне граф Бобринский; я, видя его весьма встревоженное лицо, спросил его о причине такого раннего ко мне прихода. Он бросился мне на шею и почти со слезами стал убедительно меня просить ехать с ним в Париж на несколько дней, ибо знакомая ему одна особа уехала туда внезапно, и он без нее жить не может. Я ему сказал, что я охотно бы сие сделал, но он знает, что я не завишу от себя и без позволения министра никуда отлучиться не могу; он был в таком исступлении, что почти ничего не понимал, что я ему говорил, и твердил только одно, чтобы я с ним непременно ехал. К счастию моему, в сию минуту пришел ко мне Левашев, которого граф Бобринский несколько уважал, и насилу вразумил его, что он не вправе такой жертвы от меня требовать. Из Лондона выезжать можно когда угодно, только стоит послать за портшезом, что граф Бобринский и сделал; через час его уже в Лондоне не было. Он действительно возвратился в Лондон дней через десять.

Известно сделалось, что с Швецией у нас началась война, а турецкая еще продолжалась. Граф Бобринский был ротмистром конной гвардии: он написал в Петербург и просил, чтобы, по случаю войны, позволено ему было возвратиться в Россию и служить в полках, употребленных против неприятеля: сему предложению были рады, ибо давно желали его иметь в России. Он опять стал меня просить, чтобы ехать с ним вместе, и даже объяснялся на сей счет с графом Воронцовым. Мне самому этого хотелось, но, к счастию моему, случилась нужда послать из Лондона курьера в Россию, и меня отправили; ибо едва граф Бобринский приехал на нашу границу, как там приказано было отвезти его в Ревель и оставаться в сем городе впредь до повеления, где он и прожил до восшествия императора Павла на престол. Что же бы тогда со мной случилось как с его сопутником?

Граф Ростопчин оставил Лондон прежде меня, но я нагнал его на дороге, и до Берлина мы ехали вместе; я находил большое удовольствие быть в его обществе: он был чрезвычайно забавен и любезен. После шестимесячного моего отсутствия я приехал в Петербург. Меня видели мои знакомые одетым прежде совершенно на французский манер, а теперь — на английский. Я в полку налицо не служил, а считался при графе Безбородке, почему и щеголять мог в моих французских и английских фраках.

Глава II

Посылка курьером в Вену — Князь Д. М. Голицын — Жизнь в Вене — Чудак Зыбин — Французские эмигранты — Принц Нассау-Зиген — Князь Н. В. Репнин — Отправление курьером к принцу Нассау — Коронование римского императора — Поездка в Майн — Карлсруэ — Обед у маркграфа Баденского — Княгиня Д. А. Шаховская — Возвращение в Петербург — Производство мое в прапорщики — Представление императрице — А. А. Нарышкин — Приезд в Петербург принцессы Боденской — Назначение мое полковым адъютантом Княгиня К. Ф. Долгорукова — Любительский спектакль — Поездка в Москву — Граф А. А. Безбородко — Праздник офицеров Измайловского полка — Кончина императрицы Екатерины II

Я прожил спокойно до 1790 года, в начале которого я послан был курьером в Вену, к послу нашему, князю Д. М. Голицыну. Я нашел сию столицу в торжестве и печали. В тот самый день присягали Леопольду как эрцгерцогу австрийскому и оплакивали кончину императора Иосифа II, а более — смерть эрцгерцогини Елисаветы, первой жены нынешнего императора Франца, родной сестры императрицы Марии Феодоровны; она была чрезвычайно любима.

Князь Д. М. Голицын был предпочтенный вельможа [11], но странно было его слышать, когда начнет говорить о Петербурге, в котором он около 40 лет не бывал; он никак иначе не мог себе представить сей столицы, как в том положении, в котором оставил оную.

Я видел в Вене знаменитого канцлера, князя Кауница, с которым посол наш жил в большой дружбе, фельдмаршалов Лассия и Лаудона. В Вене всякий офицер в мундире в праздничные дни имел вход во дворец; а так как нам позволено было за границей носить офицерские мундиры армейских полков, то и я, пользуясь сим правом, сделал себе карабинерный мундир, синий с красными обшлагами и воротником, и видел все придворные церемонии по случаю похорон императора Иосифа и эрцгерцогини. По причине траура никаких публичных увеселений не было, а только ежедневное почти гулянье в прелестном Пратере и Аугартене.

Князь Д. М. Голицын получил в подарок от императрицы Марии-Терезии, которая к нему была очень милостива, одну из окружавших Вену гор, называемую «Предих-Штуль» [12]; он выстроил на оной прекрасный загородный дом, куда часто любил ездить и меня несколько раз туда приглашал [13]. По старости его лет и дряхлости назначен был ему в помощники, а потом в преемники, граф А. К. Разумовский; он женился на графине Тун, и я слышал ее прелестный голос в одной оратории, которая составлена была из знатных венских особ в кафедральной церкви Св. Стефана.

В Вене русских никого в то время не было, кроме чудака Зыбина, приехавшего туда из Англии; он пробыл несколько лет в чужих краях и притворялся, будто забыл говорить по-русски, например, в Петербурге, выходя из театра, он кричал: «Зыбин карет». Тогда была мода иметь превысокие фаэтоны для гулянья. Зыбин в этом уродском экипаже сделал дорогу из Петербурга в Москву. На станциях все на него, как на шута, смотрели, а мальчишки за ним с криком вслед бежали. Зыбин сам это рассказывал, относя сие к невежеству нашего народа.

Пробыв в Вене около трех месяцев, я отправлен был в Петербург с депешами. В 1791 году приехал в Петербург граф д'Артуа, нынешний французский король Карл X, с тем намерением, чтобы склонить императрицу Екатерину принять деятельное участие в их делах. Он принят был со всевозможной почестью, давали ему много праздников, но возвратился, кажется, с одними пустыми обещаниями; а так как оба брата несчастного короля Людовика XVI основали временное свое пребывание на берегах Рейна, то императрица аккредитовала при них графа Н. П. Румянцева, с сохранением прежнего поста его министра во Франкфурте-на-Майне.

Принц Нассау-Зиген был принят в нашу службу адмиралом во время очаковской кампании; известно, что он плавучими батареями нанес большой вред турецкому флоту, потом служил против шведов, командовал галерным флотом и имел одно счастливое, а другое неудачное сражение. Как рыцарь, ищущий везде славы, едва узнал он, что вокруг французских принцев собирается армия из эмигрантов, просил императрицу позволить ему ехать и быть в числе защитников трона Бурбонов.

В течение нескольких месяцев я два раза был послан курьером с депешами к графу Румянцеву и принцу Нассау, имевшим пребывание свое тогда в Кобленце, где находились и французские принцы. Я останавливался всегда в доме принца Нассау, который меня очень полюбил; он жил чрезвычайно открыто, и я имел случай познакомиться со многими весьма умными эмигрантами, как то: графом Бретелем, г. Калонном, графом Сомберелем, герцогом де Гишем, аббатом Мори и проч. Потом принц Нассау приехал в Петербург, как говорили, с поручением от французских принцев к императрице просить вспомогательных для них войск. Я тотчас к нему явился. Он осыпал меня милостями, обещал просить князя Зубова, бывшего тогда фаворитом, чтобы мне исходатайствовать гвардии офицерский чин и позволение взять меня с собою для предстоящей кампании против республиканцев.

Граф Н. П. Румянцев всякий раз, как я возвращался в Петербург, давал мне поручение к брату его Сергею Петровичу и в письмах своих к нему всегда отзывался обо мне самым лестным образом. Поэтому не только граф Сергей Петрович был весьма хорошо расположен ко мне. На вечерах Н. Н. Нелединской часто играли «Провербы», сочиненные графом Румянцевым. Он писал прекрасно и с большим умом, и я в сих представлениях участвовал, знакомил меня с Настасьею Николаевною Нелединскою, с которою он жил в одном доме, и у коей воспитывалась одна девица, как говорили, близко принадлежавшая князю Н. В. Репнину [14].