Гордон Лонсдейл: моя профессия — разведчик

Уложив все в багажник и получив деньги, представитель «Герца» сам вывел машину со стоянки к воротам и, передавая ключи, посоветовал:

— Если начнется снегопад, сворачивайте на обочину и залезайте в спальный мешок...

— Спасибо, — ответил я, собираясь тронуть машину. — Так и сделаю...

— Да, еще один совет: на ночь обязательно полностью заливайте бак бензином.

— К чему лишняя возня, если бак будет почти полным?

— Возни две минуты, зато утром и в дороге у вас не будет никаких хлопот.

Заметив, что я все еще не понимаю, в чем дело, он пояснил:

— За ночь в неполном баке образуется конденсат, который превратится в крупинки льда. Когда его соберется достаточно, у вас прекратится подача горючего, и бог знает сколько времени пройдет, пока вас отбуксируют до теплого гаража. Бывает, что и замерзают насмерть... На то и Юкон. — В его голосе послышалась гордость за свой суровый край.

Я с должным вниманием последовал совету.

Немного покрутился по городу, проверив машину на ходу, городок был тихий, чистенький и нес на своих улицах печать старины, сочетая дерево первых построек и стекло модерна, и выехал на трассу, которая должна была привести меня в Даусон-Крик — город, откуда берет начало «Алкан» — Аляскинское шоссе.

Легкий «форд» нес меня на север. Мимо скал, поросших соснами, мимо синих гор и светлых ручьев, пенистых рек, голубых горных озер, где живет огромная форель. Дорога была отличная — с ровным, чуть шероховатым покрытием, которое позволяло не снижать скорость на поворотах, с четкой, еще не стертой шинами разметкой — ее построили только за год до моего путешествия. По шоссе шли главным образом грузовые машины, легковых почти не было, туристы в это время года появлялись крайне редко. Хотя именно здесь, видимо, и находился тот самый недостижимый туристский рай, поискам которого посвящены их бесконечные скитания.

В девять вечера я влетел в Даусон-Крик, оставив за собой двести пятьдесят пять миль и полный бак супербензина.

— Заправьте, пожалуйста, полностью, — сказал я, выбираясь из машины на стоянке возле отеля «Аляска».

С рассветом я находился уже снова в пути. Здесь начиналось знаменитое Аляскинское шоссе — единственная сухопутная артерия, соединяющая США со своей северной территорией.

Не случись войны, ее, возможно, вообще не проложили бы. А так, испугавшись, что японцы высадятся на Аляске, американцы приняли решение срочно провести по территории Канады трассу, которая соединила бы их с Аляской. Строительство поручили армии. Работа началась сразу и с юга — из Даусон-Крика, и с севера — из Ниг-Делта. Через полгода, в октябре 1942 года, оба отряда строителей соединились...

В дни, когда я ехал по «Алкану», шоссе было покрыто гравием, асфальт был не везде. Зато было вполне достаточно мотелей, кемпингов и бензоколонок. Несмотря на обильные снегопады, дорога трудилась круглый год.

Я не очень торопился, так как все равно прибывал на место за день до срока. И потом — это был путь к любимому Джеку Лондону и его вечным героям. Во все глаза глядел я на суровый мир, проплывающий за ветровым стеклом «форда», стараясь вобрать в себя и золотистые горные закаты, и смолистые запахи леса, который еще не узнал губительной руки человека, и бронзовые лица канадских лесорубов, коротавших вечера за картами в придорожных тавернах.

Поздно вечером, когда Уайт-Хорс уже укладывался спать, я прибыл в столицу Юкона. Мощные фары «форда» высветили деревянные здания старинного типа, которые я видел до этого только в ковбойских фильмах, и двухэтажные домики современной постройки.

Я заметил впереди неоновую рекламу отеля и повел туда машину.

В то время Уайт-Хорс переживал второй расцвет в своей богатой приключениями истории. Первый был в дни «Золотой лихорадки», когда на Клондайке открыли благородный металл. Второй был связан с открытыми в этом районе богатыми месторождениями нефти и газа.

Гостиница оказалась небольшой, довольно простенькой, но там было тепло и уютно. Кафе по соседству работало, как и почти все заведения такого рода на «Алкане», до двенадцати ночи, и я отправился ужинать.

Было сухо и морозно, почти как у нас дома. Тихо и важно поблескивали звезды, и свет их мягко ложился на оцинкованные крыши. Я постоял несколько минут у входа в кафе, вдыхая холодный, пахнущий снегом и хвоей воздух, и открыл дверь.

В зале было шумно и тепло. Играл музыкальный автомат, несколько пар, не очень в такт музыке, топтались возле столиков. На приезжего обратили внимание. Какой-то сильно выпивший парень шагнул ко мне со стопкой и, покачиваясь, замер на полдороге. Ровно настолько, сколько было нужно его приятелям, чтобы отвести на место.

Я быстро поужинал и двинулся в номер.

Точно в одиннадцать утра, в воскресенье, как и полагалось условиями передачи, я проверил, установлен ли условный сигнал.

Нет, его еще не было.

Что ж, это не очень меня обеспокоило. Свою часть задания я выполнил в срок, и дело оставалось лишь за неизвестным коллегой.

До обеда я побродил по городку — тот состоял всего лишь из трех или четырех параллельных улиц, сфотографировал старые дома («Покажу когда-нибудь дома: в этом коттедже бывал Джек Лондон, а тут жили его герои...») Правда, фасады многих из этих старинных построек уже были модернизированы абсолютно нью-йоркскими витринами с такой же выкладкой товаров и броскими рекламными надписями, что явно не вязалось с их внешностью ветеранов.

Я обратил внимание на автомобильные номера — все местные — в городе было мало приезжих, и, чтобы не мозолить глаза завсегдатаям кафе, отправился обедать в другую часть города.

В маленькой нарядной таверне я навел справки о том, что следовало бы посмотреть в районе Уайт-Хорса, и зашел в лавку сувениров, она открывалась на несколько часов даже по воскресеньям.

Без особого любопытства я разглядывал бесхитростные поделки, которые тут выдавали за индейскую резьбу по дереву. Подержал в руках грубо сработанные фигурки, украшенные кусочками кожи и перьями, и, купив маленький настенный барельеф с изображением вигвама и воинов, вышел на улицу.

Заворачивая в тонкую вощеную бумагу барельеф, хозяин лавки поздравил меня с удачным выбором и сообщил, что это работа местных индейцев. Но я отнюдь не удивился бы, узнав, что его сделали в Японии, — настолько стандартны были все сувениры.

От нечего делать я пошел в кино.

Фильм был знакомый, и, не досидев до конца, я снова двинулся в поход по тем же трем улицам. Стемнело, городок зажег огни. Было морозно. Пахло снегом и хвоей. Я отправился в район, где моему коллеге полагалось устроить себе тайник. Место было выбрано удачно, во всяком случае, вечером ничего не стоило незаметно сделать «закладку». Деньги уже были приготовлены и завернуты в герметичную упаковку.

Утром, в понедельник, я уже почти не сомневался, что и на этот раз сигнала не будет. Так и оказалось. Теперь я уже чувствовал себя пленником джек-лондонского городка. Делать тут было абсолютно нечего, ибо, судя по всему, я уже исчерпал экскурсионные возможности Белой Лошади. Оставалось лишь предпринять экскурсию в порт Скагуэй, откуда во времена «Золотой лихорадки» протянули узкоколейку в Уайт-Хорс. Здесь переваливали грузы на речные суда, ходившие по Юкону к поселкам золотоискателей.

Стоя у окошка маленького вагончика и любуясь мрачновато суровой природой Юкона, я мечтал о том, чтобы мой неизвестный коллега наконец появился.

На следующий день я снова был на том же месте, где полагалось спрятать деньги. По условиям операции через три дня, в среду, я должен был немедленно уехать из Уайт-Хорса, даже если сигнала не будет.

В среду ровно в одиннадцать, как условлено, но с опозданием всего лишь на два дня сигнал появился.

В эту минуту я испытал чувство истинного счастья.

Я тут же бросился за билетом на самолет. Затем направился в местное отделение «Герца» и сдал автомобиль. Точно в назначенное время опустил почту в тайник, выставил сигнал и отправился спать.