Крылатые танки

Лучшим разведчиком считался у нас командир звена капитан Иван Лукич Карпов. В начале октября 1941 года ему приказали вылететь для уточнения конфигурации линии фронта на подступах к Орлу. Наше командование хотело иметь точные данные о местонахождении войск противника.

Вернулся Карпов намного позже установленного времени. Когда он зарулил самолет на стоянку, мы ужаснулись. Рули поворота и высоты, плоскости и элероны были изрешечены пулями и осколками зенитных снарядов. С трудом верилось, что на такой машине летчик дотянул от Орла до Воронежа. Удивляло и то, что сам он не получил ни одной царапины. Броня кабины надежно защитила его.

— Вот это машина! Настоящий танк! — восхищались молодые летчики, собравшиеся у самолета. — На такой можно воевать. Места живого не осталось, а все-таки прилетела.

Карпова буквально засыпали вопросами. Интересовались всеми деталями полета. Шутка ли: человек принял боевое крещение.

— Тот район я хорошо знаю, — рассказывал Карпов. — Несколько лет прослужил в Орле.

Сначала полет протекал спокойно. Казалось, что нет никакой войны.

При подходе к заданному району капитан Карпов усилил наблюдение за воздухом и стал тщательно обследовать местность. По самым незначительным признакам он старался обнаружить войска противника. Заметив на дороге глубокую автомобильную колею, он снизился метров до двадцати и прошел вдоль нее до самого леса. Под крылом мелькали макушки оголенных осин и берез, но ни людей, ни техники нигде не было видно. На земле и в воздухе по-прежнему царил покой. Тогда капитан Карпов решил атаковать наиболее подозрительные объекты. Первый такой заход он произвел на свежевырытую траншею и дал короткую пулеметную очередь. И тотчас же внизу засверкали вспышки выстрелов. Присмотревшись, откуда ведется огонь, разведчик определил, что это лишь часть хорошо подготовленной позиции, которую гитлеровцы не успели замаскировать.

Имитацией атак, лишь иногда сопровождаемых короткими пулеметными очередями, капитану Карпову удалось нащупать расположение главных сил противника. По нему открыла ураганный огонь вражеская зенитная артиллерия. На крыльях и фюзеляже, как оспины, появлялись все новые пробоины, однако разведчик, маневрируя между шапками разрывов, продолжал уточнять и наносить на карту границы района сосредоточения гитлеровских войск, нацеленных на Орел. Лишь до конца выполнив поставленную задачу, он развернул самолет на обратный курс. Исклеванный пулями и осколками снарядов, штурмовик заметно отяжелел, стал менее послушным, но все-таки продолжал тянуть.

Как бы там ни было, разведывательный полет завершился успешно. Вышестоящее командование получило точные и самые свежие сведения о противнике. На высоте оказались и летчик, и его прекрасная, удивительно живучая машина.

…Глубокой осенью 1941 года Воронежский авиационный завод эвакуировали в глубь страны. Туда же, сдав маршевым боевым частям всю свою технику, перебазировалось и управление нашего запасного полка. А меня направили на учебу в Военно-воздушную академию. Здесь я значительно расширил и углубил свои теоретические знания и овладел несколькими новыми типами самолетов-истребителей. И все-таки своей любви и привязанности к «илу» не изменил. После окончания академии и годичного командования академическим полком меня по моей настоятельной просьбе снова направили в штурмовую авиацию.

Под Тулой и Орлом

Свой боевой путь я начал в 3-м штурмовом авиационном корпусе, которым командовал генерал-майор авиации М. И. Горладченко. Мы были уже знакомы с ним по Воронежу, где он переучивался полетам на штурмовике.

Приказом Главкома ВВС меня назначили заместителем командира 308-й дивизии. Ее руководящий летный состав в большинстве своем уже имел боевой опыт. Это командир полка подполковник Г. М. Корзинников, командиры эскадрилий И. М. Кухарев, И. И. Федоров, Н. В. Максимов, В. И. Стрельченко и другие.

Особенно мне понравился Н. В. Максимов — молодой, среднего роста старший лейтенант с голубыми глазами на приветливом, открытом лице. Непослушная прядь русых волос у него все время свисала на лоб, выбиваясь даже из-под шлемофона. Она в какой-то степени подчеркивала его волю, энергию, подвижность характера.

Максимов отличился в первых же боях, которые дивизия начала вести над Орлом летом 1943 года. Его эскадрилья вылетела на рассвете и взяла курс на Брянск. Неподалеку от этого города, возле поселка Хотынец, наши воздушные разведчики обнаружили большую автоколонну противника. Девятка штурмовиков шла к цели почти на бреющем, истребители сопровождения держались выше и несколько впереди.

На всем пути следования эскадрилья лишь один раз была обстреляна вражеской артиллерией, но этот огневой заслон все самолеты проскочили благополучно. Незначительное повреждение получила лишь машина ведущего — осколок снаряда угодил в правое крыло и оторвал кусочек обшивки. Однако в районе Хотынца у гитлеровцев оказалась такая мощная противовоздушная оборона, о какой мы даже не предполагали. Думалось, раз они поспешно отступают, то вряд ли сумеют так быстро закрепиться на новом рубеже, а тем более организовать надежное зенитное прикрытие своих войск. Недооценка возможностей врага обошлась нам недешево. Когда штурмовики пошли в атаку, по ним открыли огонь десятки пушек и крупнокалиберных пулеметов. Правда, «илы» не свернули с боевого курса и успели сбросить бомбы на автоколонну. На дороге возникло несколько очагов пожара.

Но первая атака и нам принесла урон. Один самолет получил настолько серьезные повреждения, что вынужден был покинуть строй и взять курс на свой аэродром. Максимов решил повторить атаку. Четверке «илов» он приказал подавить огонь зениток, а остальными силами нанес удар по автоколонне. Тяжелым был этот бой. Эскадрилья потеряла два самолета. На посадке у штурмовика Максимова обрезало мотор, и он с высоты выравнивания упал на левое крыло. Планировавший следом истребитель едва не врезался в него. Его пилотировал М. И. Горовец, ставший потом прославленным воздушным бойцом. Ни тот, ни другой, к счастью, не пострадали.

Обстановка на фронте оставалась сложной. Днем и ночью шли напряженные бои. Враг оказывал нашим наступающим войскам упорное сопротивление. Активность его авиации резко возросла. Нередко штурмовикам приходилось действовать как истребителям, вести настоящие воздушные бои.

Так было и в этот день. Находясь на пункте наведения, я заметил, что к переднему краю приближается большая группа бомбардировщиков Ю-87. А тут как раз в воздухе оказалась эскадрилья старшего лейтенанта Максимова. Я приказал штурмовикам немедленно атаковать «юнкерсов», не допустить, чтобы они сбросили бомбы на наши войска. Дружным огнем «илы» сразу же сбили двух бомбардировщиков.

Строй «юнкерсов» нарушился. Поспешно освобождаясь от бомбового груза, они стали разворачиваться на обратный курс. К нашему переднему краю не удалось прорваться ни одному вражескому самолету.

Находившийся вместе со мной заместитель командира 3-й гвардейской истребительной авиадивизии полковник А. М. Андреев услышал по радио знакомые позывные,

— Федотов ведет свою молодежь, — сказал он с довольной улыбкой.

Гвардии майор А. А. Федотов был штурманом 63-го гвардейского истребительного полка. Он вел восьмерку «лавочкиных». «Ястребки» появились вовремя. Новая, еще большая, чем первая, группа немецких бомбардировщиков подходила к лощине, где располагался штаб танкового соединения генерала П. С. Рыбалко. Едва Андреев взял в руку микрофон, чтобы предупредить Федотова о появлении противника, как в эфире послышалась четкая команда штурмана:

— Внимание! Противник справа. Атакую!

Федотов увеличил скорость и сверху слева устремился на вражеского ведущего. Огненная струя метнулась к кабине бомбардировщика, и тот загорелся. Увлеченные примером командира, смело действовали и молодые летчики. В небе засверкали трассы. Рухнул на землю еще один «Хейнкель-111». Но и наш истребитель загорелся. Летчик успел выброситься с парашютом.