Люди легенд

Первая удача на железной дороге окрылила отряд Азончика.

Как только немцы восстановили движение поездов, партизаны предприняли новую диверсию. На этот раз Азончик взял с собой восемь человек, в том числе Луку Узгорка, Григория Мельникова и Петра Демешкевича. Выбрали лесной участок дороги вдали от жилья. Расставив наблюдателей с обеих сторон, Азончик приказал двоим товарищам перерезать линии связи, а сам с Демешкевичем принялся отвинчивать гайки и вытаскивать костыли. Мало успели сделать. Наблюдатели подали сигнал: «немедленно уходить».

Со стороны станции Новогрудок шел состав. Это крайне удивило Азончика. По ранее полученным сведениям эшелон с боеприпасами и живой силой должен был появиться здесь самое маленькое через два часа.

«Откуда же взялся этот? — удивлялся командир. — Неужели для проверки исправности пути? »

Состав был небольшой. Разбитые и пустые вагоны неистово дребезжали и лязгали сверкающими буферами. На вагонных площадках — ни единого человека. Казалось, и на паровозе никого нет. На партизан состав произвел угнетающее впечатление. Один из партизан, провожая его грустным взглядом, обронил:

— Словно на тот свет мчится.

— Нет, браток, его мы пропустим, — Азончик встал, стряхнул с пальто прилипший снег. — А вот следующему обязательно откроем семафор в преисподнюю.

. Вернулись к путям. Работа была знакомая, много времени не потребовала. Быстро раскидали по сторонам гайки и костыли, отошли к опушке леса. Всем хотелось посмотреть, как произойдет крушение.

Надвинулась темная, морозная ночь. Не сильный, но жгучий ветер пронизывал до костей. Медлительны зимние ночи. Однако у партизан хватило выдержки дождаться рассвета. А на рассвете в серых и липких сумерках возник черный коробок паровоза с золотыми космами искр.

…Под тяжелым составом рельсы разъехались мгновенно. Эшелон целиком без задержки пошел под откос.

Так кто же такой Лялин? Где он скрывается? В поисках неуловимого партизана–подполыщика фашистские ищейки сбились с ног. Впрочем, однажды они напали на его след, но Азончик пустил по деревням слух, что в бою под Вильнюсом Лялин сложил голову. Слух этот долго не продержался, ведь отряд‑то жил, действовал.

В конце 1941 года партизан постигли тяжелые несчастья. Ищейкам гитлеровцев все же удалось пронюхать о том, что Азончик связан с местной подпольной организацией.

Глубокой ночью фашисты обложили дом Александра…

Резкий стук в окно. Старик отец сразу понял, кто пожаловал в гости. Не торопясь, слез с печи, натянул ватник, разбудил сноху.

— Чуешь, кто явился? — спросил у нее старик. — Надо предупредить Сашку.

Александр спал в бане.

Захныкали проснувшиеся дети.

— Где твои сыны, красные бандиты? — гаркнул полицай, вваливаясь в горницу с облаком морозного воздуха.

— Кто ж их знает, где они, — не выражая беспокойства, ответил старик. — С утра подались на поиски работы.

— Врешь, старый черт! — орал полицай, размахивая пистолетом. — Врешь! Говори правду, а не то…

— Вот как перед богом, так и перед вами, мои спасители.

Старик явно пересолил. Даже полицай и тот возмутился:

— Но, но, ври поскладней, а не то…

Между ног гостей проскользнула старшая дочка Николая — Галина. Никто на нее не обратил внимания. Она стремглав бросилась к бане… и через минуту возвратилась в горницу.

Предупрежденный Александр полураздетым выскочил в лес и провел там остаток ночи. Утром, посиневший от холода, вернулся домой. Не успел обогреться, как прибежала соседка и передала страшную весть:

— Милые, сегодня на рассвете в деревне Костеневичи изверги расстреляли вашего Николая и Григория Петровича Мельникова.

Семьи лишились отцов, кормильцев, а командир отряда — лучших боевых помощников.

«Дорого вы, фашистские подлецы, заплатите за Николая и Григория, — негодовал Азончик. — Не торжествуйте».

Трупы расстрелянных гитлеровцы разрешили захоронить только на четвертый день и то не на кладбище.

Говорят, неудачи в одиночку не ходят.

Внезапно наступившее похолодание вызвало новые трудности. В лесу жить стало невыносимо, нельзя было появляться и в ближайших селах: Речки, Костеневичи, Курене, на станциях Княгинин, Кривичи и в городе Вилейке. Там размещались вражеские гарнизоны. Выход был один — уйти в отдаленные места или в Русаковскую пущу…

После долгих раздумий Азончик принял иное решение. Бойцов отряда (а их к этому времени насчитывалось 92 человека) он разместил по квартирам надежных людей под видом военнопленных. Сам Азончик и комиссар Апоносович тайно проживали то у себя дома, то у знакомых. Связь они осуществляли через своих помощников — Жука и Узгорка.

Распыленность партизан по многим населенным пунктам, бесспорно, ослабила их действия. Точнее сказать, изменила характер борьбы. Всю зиму партизаны добывали оружие и боеприпасы, организовывали саботаж против немецких мероприятий, проводили разъяснительную работу среди местного населения, рассказывали о преступлениях и кровавых злодеяниях врага на советской земле, о боевых действиях Советской Армии. Лично Азончик написал более 60 воззваний к населению и около 400 листовок, обращенных к немецким солдатам. Воззвания и листовки вывешивались на самых видных местах, даже на зданиях, где жили гестаповские начальники.

Первой военной зимой Азончик остался недоволен. Гитлеровцы очень быстро раскусили, что это за военнопленные живут по домам. Начались преследования, аресты. Чтобы спасти людей от пыток и расстрела, он сколотил отряд из 64 человек, снабдил его оружием и отправил в Минскую область, где, по поступившим к нему сведениям, действовали крупные партизанские соединения.

Расставание было трогательным. Но что поделаешь, иного выхода спасти бойцов он не видел.

В тот же день друзья искренне посоветовали ему:

— Уходи и ты, Александр. За тобой следят гестаповцы.

— За кого вы меня принимаете? — вспылил Азончик. — А еще боевыми друзьями называетесь. Знайте, никуда я не пойду из родных мест. Здесь мне каждое дерево, каждый кустик помогает. Ну, а если погибну, то так тому и быть. Сколько сейчас гибнет людей за нашу Родину. — Успокоившись, он тихо сказал: — Одно меня тревожит: до сих пор мы не могли установить связи с каким‑нибудь другим, крупным партизанским отрядом.

…И опять начали взрываться и гореть вражеские эшелоны и автомашины, опять загремели по ночам партизанские залпы, опять гитлеровцы услышали грозное имя Лялина.

Весну 1942 года лялинцы ознаменовали крупной диверсией на станции Княгинин, затем… Пожалуй, нет надобности перечислять все подвиги партизан. Конец весны был для Азончика и тяжким, и радостным. Тяжким потому, что гестаповцы арестовали его отца и беременную жену. Правда, после допроса и пыток их отпустили. Радостным потому, что в это время наконец‑то Азончик встретился с бойцами партизанской бригады «Борьба».

Оказалось, что штаб партизанского движения Белоруссии знал о боевых действиях отряда «Патриот». Предпринималось несколько попыток установить связь, и вот одна из них увенчалась успехом. Группа бойцов с трудом обнаружила командира неуловимого отряда «Патриот». Посланцы рассказали Азончику и его друзьям о последних новостях на фронте, о широком партизанском движении в Белоруссии. Они поделились с ними взрывчаткой, научили пользоваться капсюлями, бикфордовым шнуром, минами. Все это было чрезвычайно важно для партизан Азончика, ибо до этого они не имели представления о пользовании взрывчаткой.

Двадцать дней группа бригады «Борьба» совместно с отрядом Азончика вела борьбу с фашистами. Это был наглядный практический урок. Затем группа, тепло распрощавшись, ушла к себе на базу, в восточные области, за Минск.

Азончик радовался. Теперь можно бить гитлеровцев еще успешней!

В разгар лета отряд Александра Азончика встретился с партизанской группой 1–го Белорусского особого отряда, прибывшей из восточных областей Белоруссии в Молодечненскую пущу для развертывания партизанской борьбы. Командиром этого отряда был капитан Черкасов. С ним Азончик встретился позже: они понравились друг другу. Отряд Азончика влился в отряд Черкасова.