Мишель Нострадамус

Не забывал Мишель и о медицине. Большую часть свободного времени проводил в городских аптеках. Как и дед, он был уверен, что составление и приготовление лекарств — важная часть ремесла медика, и ее необходимо познать так же глубоко, как «бакалейщик знает свой товар».

Мишелю Нострадаму как самому блистательному ученику на факультете разрешали выступать в главной аудитории университета. Послушать юное дарование приходили не только студенты, но и преподаватели. Мишель так увлекательно и правдоподобно рассказывал им о далеких звездах, что казалось, будто он только что вернулся с них на Землю.

После очередной шумной встречи, на которой Нострадам блистательно подтвердил правоту выдвинутых Коперником тезисов о двойном движении планет вокруг своей оси и вокруг Солнца, к нему подошел какой-то господин лет сорока.

— Молодой человек, — сказал он, — вам следовало бы проявлять осторожность, чаще оглядываться по сторонам. Ваши открытия, поразительные выводы несомненно вызовут гнев у монахов и церковников, которые видят в ученых еретиков...

Эти предостережения не были напрасными, тем более что юный ученый ум неоднократно на собственном теле познал, чего стоят ложные обвинения. В Авиньонском университете Мишелю Нострадаму приходилось часто спускать штаны и получать розги за строптивость, упрямство, самомнение и пристрастие к прорицательству и ясновидению.

Однажды его товарищ Белуа Мора попросил привести хотя бы один пример проявления его дара ясновидения. Улыбнувшись, Нострадам зашептал ему на ухо:

— В воскресенье я сидел под оливковым деревом на опушке леса. Я был погружен в чтение романа «Эвриал и Лукреция». И вдруг, оторвав глаза от страницы, увидел девушку, которая, вероятно, направлялась за хворостом в лес. Я вежливо сказал, обращаясь к ней: «Здравствуйте, мадемуазель».

Когда она час спустя выходила из лесной чащи, я ее вновь поприветствовал с улыбкой на устах: «Добрый вечер, мадам...» Плутовка, покраснев до корней волос, убежала прочь. Через несколько минут я получил доказательства своего пророчества. На лесной поляне появился лесник, который застегивал штаны...

Мишель завершил свое образование в Авиньоне, и его взоры устремились к крупнейшему во Франции университету в городе Монпелье. Нострадам знал, что в университетской библиотеке собрано большинство трудов великих ученых-медиков — Авиценны, Аверроэса, Галена и Гиппократа. Была, правда, еще одна причина, побудившая родителей Мишеля настаивать на совершенствовании медицинского образования их сына. Быть медиком считалось куда лучше, а главное, безопаснее, чем заниматься астрологией, к чему, как все больше убеждались его родители, был склонен Мишель.

Дед Мишеля, когда тот заехал погостить в Сен-Реми, сделал внуку строгий выговор и наказал держать язык за зубами. Чего же опасался Пьер Но-страдам?

Он напомнил Мишелю о его происхождении. Религиозные предубеждения против евреев были еще очень сильны. Их преследовали чуть ли не по всей Европе, особенно в Испании. В Прованс стекалось немало беженцев-евреев в поисках убежища. До поры их тут не преследовали. Но с того момента, когда в начале XVI века Прованс стал принадлежать Франции, всем евреям велено было принять христианскую веру либо их подвергнут строжайшему наказанию. Родные Мишеля уже приняли крещение и считались образцовыми христианами, втайне, однако, продолжая исповедовать иудаизм — религию предков.

Вот почему отец Мишеля так встревожился, когда узнал, что сын склоняется к астрологии — науке, не одобряемой церковью. Только если совместить астрологию с врачебной практикой, можно избежать преследования. К такому сочетанию относились менее враждебно, можно сказать, даже терпимо.

В октябре 1521 года Мишель Нострадам поступил на медицинский факультет университета в Монпелье, старейшего в Европе, основанного в 1289 году, почти в одно время со знаменитым парижским университетом Сорбонна.

Прежде всего, как тогда требовали правила, он нанес визит прокуратору — так называли студенческого старосту. На этот пост избирался студент, имеющий первую академическую степень бакалавра. Он являлся официальным представителем студентов перед деканом, улаживал возникавшие между студентами и администрацией споры. В его обязанности входили прием новичков и соблюдение всех положенных формальностей. После предварительного знакомства он отводил первокурсников к «канцеля-русу», или канцлеру, профессору, избираемому коллегами на этот пост пожизненно.

Перед канцлером Мишель Нострадам подтвердил свое совершеннолетие и то, что рожден в законном браке, предъявил диплом, заверил, что исповедует католическую религию и что никогда в жизни не занимался физическим трудом. В те времена считалось недопустимым для медика лечить каким-либо иным способом, кроме устного выслушивания жалоб и выписывания соответствующего рецепта. Если, например, возникала необходимость в проведении операции, то ее обычно выполнял либо костоправ, либо брадобрей. Медику дозволялось только давать устные указания. Ему запрещалось даже дотрагиваться до скальпеля или иглы.

Чтобы иметь право на медицинскую практику, студенту предстояло получить три академические степени: бакалавра, лиценциата и магистра (то есть доктора). Степень бакалавра позволяла только преподавать. Достижение же высших степеней, как правило, было связано с большими расходами (промоциями) на подарки профессорам, угощение товарищей и т. д.

Занятия в университете обычно начинались в шесть утра и состояли из двух периодов. В течение первого регент (преподаватель) в пурпурной мантии, с квадратной сатиновой шапочкой на голове зачитывал латинский перевод из Гиппократа, Галена или Авиценны. Второй период посвящался обсуждению избранной темы и комментариям на том же языке.

В университете был лишь один скелет, у которого не хватало многих костей. Что касается вскрытий, то есть анатомирования, то официально такое разрешалось проводить лишь раз в год. (По действующему с 1376 года уложению университет мог использовать труп преданного казни человека.)

Кроме медицины, Нострадам изучал философию, лекарственные травы, фармакологию и анатомию. В своей каморке со сводчатым потолком он устроил настоящую лабораторию, заставив ее перегонными аппаратами, колбами, ретортами, ступками. Здесь он пытался на практике проверить оккультные открытия двух величайших алхимиков истории, врачей-естест-воиспытателей, своих современников — Парацельса и Агриппы Неттесгеймского.

Мишель в ту пору не делал различия между медициной и алхимией. И то и другое для него были связаны между собой.

Устав после занятий в университете и изнурительных опытов в домашней лаборатории, Ностра-дам любил по ночам гулять по берегу реки Лез. Однажды он увидел здесь табор цыган в ярких нарядах. Сидя у костра, они жарили на вертеле кур. Главным у них был цыган по имени Иштван. Он возглавлял банду отпетых бродяг и грабителей, явившихся сюда, на юг Франции, с Пиренеев. Это были бесстрашные люди, вольные дети природы. Днем они занимались грабежом, а по вечерам, сидя у костра, распевали песни.

Молодому Нострадаму понравились эти беззаботные, веселые люди. Да и он приглянулся «королю» цыган. Мишель часто приходил к ним в табор, сидел у костра, слушал щемящие душу песни.

Как-то в полночь нагрянула группа всадников и, обнажив сабли, устремилась к цыганам. Они действовали по приказу главного судьи, приказавшего покончить с «ведьмами, колдунами, бесовскими духами и посланцами самого дьявола». Девятнадцатилетний Мишель не растерялся. Выхватив из костра горящую головешку, он бросился в гущу схватки и стал ею тыкать в морды храпящих лошадей. Испугавшись огня, они отпрянули назад, сбросив на землю седоков. Нападавшие смешались и, повернув назад, исчезли в темноте. После стычки Нострадам стал оказывать медицинскую помощь раненым, лечил их с помощью мазей и настоек собственного изобретения В знак благодарности Иштван повесил на шею герою тяжелую цепь, цыгане восхищались его мужеством и медицинским искусством.