Разведчик Николай Кузнецов

Рассказывал Ника, что он очень любил вечерними сумерками, сидя у стола или у печи, слушать воспоминания бывалых людей. И еще любил он ездить в ночное, сидеть у костра и рассказывать страшные истории. И когда в седьмом классе читали «Бежин луг», Ника лучше других написал изложение по рассказу Тургенева.

Елизавета Зиновьевна Машанова вспоминает: «Дрова в школу обычно привозили долготьем. Пилили их учащиеся после уроков или в воскресенье. Мне запомнился один такой день. Пришел Ника Кузнецов. Быстро установил козлы, и работа началась. Мальчик вооружился топором и очень ловко начал колоть дрова. Сначала некоторые работали с прохладцей, лениво. Ника сбросил с себя шапку, полушубок. Видно было, что труд для него – дело привычное. Скоро своим энтузиазмом Кузнецов заразил всех. Работа пошла веселее. Хором дружно запели:

Вскоре дрова со звоном ложились в поленницу… Ника довольно смеялся: «Хороша каша, да мала чаша! Не успели развернуться, почувствовать вкус работы, а делать уже нечего. Жаль расходиться по домам».

Потом долго, шумно играли в снежки.

«Кузнецов всегда был подтянутым, собранным. Зимой ходил в полушубке, подпоясанный ремнем с бляхой. На голове носил белую кубанку, надевая ее чуть набок, – тепло характеризует Нику учитель математики Василий Михайлович Углов, ныне проживающий в Челябинске. – В классе он всегда был дисциплинирован, подтянут. Мне казалось, что он из семьи кадровых военных. Об этом говорила его выправка. Постоянная собранность – типичная черта Ники Кузнецова. Вот таким он и остался в моей памяти».

Весной 1925 года шестой класс Талицкой школы совершил трехдневный поход – экскурсию на Балаирское опытное поле. А на обратном пути побывали в семье Кузнецовых.

– Приняли нас приветливо, – вспоминает Михаил Никанорович Петров (ныне проректор Тюменского государственного педагогического института). – Как сейчас вижу отца Никоши: средних лет, темно-русый. Он встретил нас за воротами дома, провел на свою пасеку, рассказал о жизни пчел и уходе за ними, угостил медом. Потом всем классом мы готовили в Зырянке клуб, чтобы показать постановку. Девочки и мальчики мыли пол, развешивали лозунги. Вечером поставили пьесу.

В. Ф. Чащихин, работавший в те годы преподавателем обществоведения в Талицкой семилетке, рассказывал, что за сорок лет его учительской деятельности перед ним прошли сотни молодых людей, и многих из них он забыл. Лишь четверо из выпуска 1926 года хорошо запомнились. Но трое из них остались в памяти по каким-то особым причинам, связанным с их характерами, отношением к учебе, или по внешним признакам: один был племянником учителя, другой – одноруким, а третий запомнился, видимо, потому, что он побывал в детстве со своими родителями в разных странах, вплоть до Гавайских островов.

«А вот Никоша Кузнецов, – вспоминает В. Ф. Чащихин, – запомнился мне как незаурядный ученик. Он выделялся среди других своим горячим стремлением к знаниям, настойчивостью. Если случалось, что при решении какой-либо трудной задачи Никоша отставал, то он с досады произносил свое любимое ругательство: «Ах, ты, Николай Романов!» Эти же слова Ника иногда произносил в гневе и в адрес нарушителей дисциплины.

Ныне многим может показаться непонятным это выражение, а оно, до известной степени, характеризовало политические настроения юноши: ненависть и презрение к свергнутому революцией царю Николаю Кровавому. Учащиеся жили тогда в такое время, когда многие еще относились скептически к начинаниям Советской власти. Но молодежь живо интересовалась такими предметами, как история рабочего движения, Конституция РСФСР, текущие политические события. Ника Кузнецов увлекался этими предметами. Поэтому он так хорошо и запомнился мне.

Кузнецов был активным слушателем. Иногда высказывал удачные суждения или давал толковые объяснения событиям далекого прошлого».

Все, кто знал в то время Николая, до сих пор сохранили о нем самые теплые воспоминания.

Ника всегда готов был оказать помощь товарищам по учебе. Он повторял с ними трудные места в заданных уроках, пока товарищ не усваивал материал. Когда требовалось, он был серьезен и строг, но умел пошутить, посмеяться.

– Многое выветрилось из памяти, – рассказывает Анна Ефимовна Кирпичникова, – но то, что Ника отлично играл на гармонии, знал много песен и волнующе декламировал «Буревестника», я не забуду никогда. Одна картина мне особенно запечатлелась. Незадолго до окончания семилетки мы ездили всем классом в деревню Уэцкую, ставили там спектакль. Помнится, это были сцены из пьесы «Любовь Яровая». Как хорошо сыграл тогда Ника роль белого офицера! Холодный, надменный, жестокий офицер в припадке отчаяния метался по сцене, как затравленный волк. Тогда игра Никоши понравилась не только мне, но и всем жителям Уэцкой, кто смотрел спектакль.

В школе Ника впервые обнаружил незаурядные способности лингвиста. Он очень быстро усваивал немецкий язык и этим резко выделялся среди других учеников. Русский язык преподавала Ф. А. Яблонская, немецкий – Н. А. Автократова.

Нина Алексеевна Автократова, получившая в свое время образование в Швейцарии, в совершенстве владела французским и немецким языками. От нее Ника получил первый хороший «заряд» в познании иностранного языка. Узнав, что преподаватель по труду – бывший военнопленный немец, Николай не упускает случая, чтобы поговорить с ним, попрактиковаться, усвоить произношение новых слов.

Но этого ему казалось мало. Он не раз находил предлог побывать в аптеке и поговорить еще с одним «немцем» – провизором из австрийцев.

Это было неосознанным увлечением. Николай Кузнецов не мог и думать тогда, что увлечение приведет его со временем на необыкновенную дорогу, сделает неуязвимым для врагов нашей Отчизны и обессмертит его имя.

Серьезные испытания

23 июня 1926 года. У семиклассников Талицкой фабрично-заводской школы праздник. В клубе готовился выпускной вечер. Девочки ходят притихшие, грустные. Ребята держатся спокойно, как будто ничего не произошло. Мужская сдержанность! А вообще-то все в душе ликуют: позади остались годы напряженной учебы. Впереди новые, неизведанные дороги. А взгрустнулось девчатам потому, что жаль расставаться подружкам…

На память о совместной учебе и дружбе решили сфотографироваться всем классом. Ника встал рядом с Сашей Кузнецовым, Мишей Петровым, Николаем Прохоровым. Лицо его озабочено. Взгляд устремлен вдаль. Таким и заснял его фотограф. Тремя днями позже, получив снимок, Никоша сделал на нем надпись: «Что день грядущий мне готовит?»

Вечером в клубе на торжественном собрании выпускники получили свидетельства об окончании семилетки и общественную характеристику. Выступая с приветствием, секретарь райкома партии Южаков говорил:

– Дать характеристику каждому окончившему школу рекомендовал райком. Этот документ будет говорить о том, как вы, молодые граждане Страны Советов, участвуете в строительстве новой жизни, как готовитесь стать в ряды созидателей нового мира. Сегодня учиться хорошо мало. Нужно учиться быть бойцом за социализм!..

Николай Кузнецов получил одну из лучших характеристик.

Пока на сцене готовились к концерту, Нику подозвал преподаватель обществоведения В. Ф. Чащихин.

– Ты что такой серьезный сегодня? – удивился он и засыпал Нику вопросами: – Какие планы у тебя на будущее, куда намерен пойти учиться? Я бы советовал в педагогический техникум. Из тебя выйдет хороший учитель! Способности есть. Я видел, как вы с Мишей Петровым пионерские сборы проводили.

– А Петров, Виктор Федорович, подает заявление в лесотехнический, – повеселел Ника, – он не хочет отставать от друзей. Я же еще не решил. Отец все мечтает увидеть меня агрономом. А мне работа лесовода тоже нравится. Теперь и раздумываю: хлеб или лес… Хлеб, конечно, важнее. Но учиться на агронома нужно ехать в Тюмень. А у меня папа давно уже недомогает, – закончил Ника опечаленно.