Следы в сердце и в памяти

Я описываю этот незначительный эпизод из прошлой жизни, чтобы на небольшом примере показать одну из особенностей распределительной системы, обеспечивавшей подобными методами принципы "справедливости" в нашем обществе. Молодое поколение об этом времени почти ничего не знает, а люди, которым сейчас за шестьдесят, зачастую предпочитают помнить только дешевую колбасу, за которой часами простаивали в очередях, и готовы ради неё опять "отдаться" коммунистам, напрочь позабыв все совершенные ими преступления, и не только в одной стране, а буквально во всех уголках мира. Впрочем, эта тема совершенно другого разговора.

Как бы там ни было, мы довольно быстро приспособились к новым условиям жизни, перезнакомились с ближайшими соседями и начали готовиться к первой весне, чтобы земля не пропадала даром. В связи с этим вспоминается один почти анекдотический случай.

Один из соседей, несколько чудаковатый человек лет на 10-12 старше меня, с которым мы частенько шагали через заснеженное поле, отделявшее наш поселок от основной части города, поделился со мной некоторыми своими "соображениями".

- Скоро весна, - говорил Д.И., - надо будет что-то посадить на участке, а удобрений мы не достанем. Я, Рефат Фазылович, придумал, как решить эту проблему, советую и вам. Присмотритесь к моему участку - он размечен по снегу ровными линиями на клеточки, наподобие шахматной доски. Для чего я это сделал? Мы с женой каждый раз, когда появится необходимость сходить по нужде, не отправляемся в туалет, а систематически, клетку за клеткой, заполняем своим "добром" площадь будущего огорода. Таким образом мы рассчитываем до мая равномерно обработать до двух соток. На первый сезон этого вполне достаточно. Как вы на это смотрите? - спросил он, очень довольный своей идеей и тем, что так бескорыстно поделился своим открытием.

- Но ведь соседи увидят, неудобно этим заниматься средь белого дня у всех на глазах! - пытался я возразить. Но мои сомнения тут же были опровергнуты:

- Рефат Фазылович, при определённой настойчивости можно приспособить свой организм к тому, чтобы позывы появлялись только поздно вечером, когда никто вас не увидит за этим делом. Мы с женой этого уже добились. В конце концов, какая разница, где сидеть: в туалете с щелями или на открытом воздухе?

Тема была исчерпана, и мне оставалось только пожелать ему успехов в его "больших" делах.

Этого человека занимала ещё одна проблема, сомнениями в решении которой он поделился со мной.

- Вот посмотрите, Рефат Фазылович, - говорил он, - мы с вами каждый день пересекаем это снежное поле туда и обратно. А каково направление нашей тропинки? Видите, как она вихляет то направо, то налево без всяких на то причин. Разве нельзя было бы её выпрямить и шагать по тропинке прямой, как стрела? Вот я и придумал: как только выпадет свежий снег, встать раньше всех, пока никто своими следами не испортил дорожку, и пройтись строго по прямой линии. А все следующие пойдут по моим следам и образуется в результате совершенно прямая тропинка.

- Ну и как? - поинтересовался я после проведенного им эксперимента.

- Знаете, Рефат Фазылович, ничего не могу понять. Я становлюсь у нашего края поля, намечаю ориентир на противоположном конце и иду прямо на него, стараясь не отклоняться в сторону. А когда дойду до конца и поворачиваюсь назад, дорожка опять оказывается зигзагообразной, правда, не в такой сильной степени, но всё же. В чём дело, как вы думаете?

- Может быть вы, Д.И., накануне хлебнули лишнего? - чуть поддразнил я его, зная, что он человек совсем непьющий.

Было у него и множество других идей, обсуждение которых происходило, как правило, по утрам по пути на работу. Однажды ему удалось склонить Сергея Павловича на проработку довольно авантюрной идеи по замене дорогостоящих дюралевых тонкостенных баков на ракетах на баки из... бетона. Абсурдность идеи была очевидна, и тем не менее какое-то полезное время и ресурсы на это были потрачены. Видимо, С.П. шел иногда на такие вещи сознательно только ради поощрения в принципе свежих идей, а не из-за того, что верил в перспективность каждой из них. Влияли на подобные решения и опасения прослыть "зажимщиком" рацпредложений, исходящих от рядовых работников. Ведь все находилось под строгим партийным контролем, а С.П. не был ещё тем С.П., которым стал позже; в эти годы даже членом партии он не был.

Тяжелым грузом лежали на его плечах годы заключения и ссылки. Были ли гарантии, что они не могут повториться? В эти первые годы возобновления своей работы в относительно нормальных условиях ему приходилось взвешивать каждый свой шаг, каждое слово, каждое действие, которые, бесспорно, контролировались, отслеживались, передавались куда надо специально приставленными на то людьми, заносились в пухлые досье и тщательно анализировались. Я совершенно убежден в том, что некоторых своих сотрудников он подозревал в подобной деятельности. Были наверняка и такие, о сотрудничестве которых с органами он знал точно. Несколько позже того времени, о котором сейчас ведем речь, начал работать заместителем начальника отдела научно-технической информации некто К., известный как один из доносчиков, по чьей милости С.П. в 1938 году был арестован. Когда, желая предостеречь С.П. от возможных неприятностей в будущем, посоветовали ему избавиться от такого близкого соседства, Сергей Павлович, говорят, ответил, что он предпочитает, когда враги находятся рядом. Вспоминаю ещё один эпизод. При одном из душевных разговоров С.П. поинтересовался, как я провожу свободное время, чем увлекаюсь, с кем дружу. Эту тему он, примерно, резюмировал так: "Не заводи близких друзей среди тех, с кем работаешь". Но разве это возможно? Не знаю, насколько он был прав, но определённый резон в его словах, несомненно, был.

Первые шаги

Весь 1947 год был посвящён воспроизводству немецкой ракеты ФАУ-2 (V-2), нашего основного военного трофея, в наших условиях. Мне досталась вся баллистическая документация. Пришлось срочно восполнять недостающие теоретические знания, скрупулёзно разбираться в привезённых из Германии расчётных и проектных материалах, по ходу дела шефствовать над вновь поступающими молодыми инженерами и техниками. К осени были уже назначены первые опытные пуски собранных в нашем производстве ракет с полигона, строящегося у села Капустин Яр в Астраханской области, недалеко от русла реки Ахтуба. Надо было, не имея ни малейшего опыта, подготовить так называемые "Таблицы стрельбы", в которых должны содержаться все установочные данные для настройки бортовых приборов управления для наземного обслуживания ракеты, траекторные данные для различных служб и расчётов и т.д. Я, определённо, с этой работой сам бы не справился. Ранней весной пришёл к нам работать демобилизованный из армии в звании старшего лейтенанта инженерно-авиационных войск молодой человек по имени Святослав Сергеевич Лавров. Я был поверхностно знаком с ним ещё в Германии. Он вёл довольно уединённый образ жизни, не входя в какие-либо компании, да и занимался он больше вопросами, связанными с приборами управления и слежения за полетом, а не баллистикой как таковой. Он был на 2 года моложе меня, но за его плечами уже была Военно-воздушная академия им. Можайского, куда он попал после третьего курса Ленинградского государственного университета, и год или два фронтовой службы в авиационных частях. Уже работая у Королёва, он заочно окончил Московский университет и сделал блестящую карьеру учёного в области динамики полёта и математических основ использования электронно-вычислительной техники. Этот довольно хилый на внешний вид молодой человек, обладая колоссальным научным потенциалом, стал одним из основоположников современной ракетно-космической баллистики, одним из ведущих специалистов в области алгоритмических языков. Доктор технических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР, он впоследствии в течение ряда лет возглавлял Институт теоретической астрономии в Ленинграде и заведовал кафедрой Алгоритмических языков на математическом факультете Ленинградского университета. В начале восьмидесятых годов его именем была названа одна из малых планет Солнечной системы. Судьба осчастливила меня, подарив такого близкого товарища по работе, как Святослав Сергеевич Лавров, с которым мы бок о бок трудились в течение двадцати лет, до кончины С. П. Королёва, когда после замены руководства в нашем Конструкторском бюро он перешел на работу в Вычислительный центр Академии наук.