На арене старого цирка

Несколько дней нас не пускали гулять. Мы только из окна смотрели, как другие дети гуляют во дворе и играют. Маруся рассказала нам через окно, что очень плакала, когда узнала, что нас наказали, что она купила нам конфет, да только не знает, как нам их передать. Я опустил ей из окна веревочку, и мы на веревочке втащили конфеты наверх. Никогда еще я не ел более вкусных конфет и сразу радостно настроился, хотя боль от порки еще далеко не прошла.

Отец четыре месяца пробыл на гастролях и вернулся в Петербург только в сентябре. Привожу несколько дословных записей отца о Сибири.

«Тюмень. Грязь классическая, и в центре ее стоит наше учреждение на базарной площади. Город очень напоминает Иваново-Вознесенск. Этим все сказано. Примечательности здесь: грязь и полное заселение города отбывшими свой срок каторжанами и ссыльными, впрочем, как мне показалось, довольно симпатичными личностями (конечно, не все)».

20 июня: «Был в бане, ну и баня! Господи, куда я попал, никогда в жизни не мог бы предположить, что на свете существует что-либо подобное. Получил приглашение на танцевальный вечер в клуб, думаю побывать».

21 июня: «Взял сезонный билет в клуб за три рубля и сегодня рервый раз посетил клуб. Впечатление самое лучшее. Хотя и тесное помещение, но чистенькое и кухня очень недорогая и приличная. Играл в штос и затем в мокао. В обе игры выиграл тридцать восемь рублей. Заплатил три рубля штрафу и три рубля за билет и ужин. Это — клуб, где бывает аристократия».

Омск, 27 августа: «Посетил вчера почтово-телеграфных чиновников в общественном собрании. Здание общественного собрания большое, ничего. Кухня отвратительная. На вечере преобладали всевозможных цветов рубашки на выпуск, уснащенные кругленькими словечками кабацкого пошиба. В общем впечатление отвратительное».

Записи эти рисуют застойную провинциальную жизнь сибирского большого города, где единственным развлечением и местом сбора обывателей были два клуба с картежной игрой и буфетом.

13 сентября отец вернулся в Петербург. 15-го состоялось открытие в цирке Чинизелли сезона 1906-7 года.

На этот раз преобладали в труппе русские артисты, так как из-за недавних революционных событий заграничные артисты боялись ехать в Россию. Чинизелли ангажировал наездниц Гамсакурдия-Валю, Клару и Тамару, наездников Орлова и Пашу Федосеевского и, высшую школу верховой езды Ренрова.

Наибольшим успехом у публики пользовались музыкальные клоуны, англичане братья Вебб. За весь номер они говорили только два слова. Были они уже стариками и всеми музыкальными инструментами владели в совершенстве. Придешь в цирк — и всегда застаешь их играющими то на том, то на другом инструменте. Были они очень молчаливы и даже между собой говорили редко.

Чинизелли настоял, чтобы отец позволил мне учиться ездить верхом. Он хотел, чтобы я выступил в номере «Почта», Номер состоял в следующем: выводили двух понек, я становился двумя ногами на первую и вторую, поньку и, держа вожжи в руках, проделывал круг, потом– останавливал лошадей. Выводили еще четырех лошадей, потом еще двух, за ними еще четверку, и каждый раз мне давали вожжи и я правил всеми лошадьми, На поньках была очень красивая упряжь с бубенцами, бубенцы звонили, и номер получался эффектный. Я репетировал двадцать дней и потом удачно дебютировал в роли почтальона, разъезжавшего на двенадцати поньках.

В этом же сезоне удачно выступила первый раз в пантомиме «Рыцарь-пастушок» моя сестра Олимпиада. Она исполняла главную роль рыцаря-пастушка.

B течение сезона было много интересных номеров. Поражали публику и артистов двенадцать факиров-индусов, которые проделывали на манеже совершенно невероятные вещи. Они брали горшок с землёй, в землю сажали семечко, и на наших глазах и на глазах, публики из семечка вырастало деревцо. Приносили корзину, в нее с трудом помещался взрослый человек, корзина закрывалась. Ее пронзали шпагами и пиками всю насквозь. Не было буквально места, откуда бы не торчала шпага или пика, прошедшая сквозь корзину. И когда корзину открывали, из нее целым и невредимым вылезал посаженный туда человек. Человек этот (один из факиров) вкладывал в орбиты своих глаз крючки; на веревки, подвешенные к крючкам, прикрепляли два ведра воды, он поднимал их и носил по арене.

Прекрасными артистами были девять полетчиков Рассо. Посредине цирка был устроен турник. Работа чередовалась: то летали шесть полетчиков, то работали на турнике три турниста. Выходило так, что зритель видел все время «летающих» людей: либо был полет крест-накрест, что тогда было новинкой, либо работа на турнике.

В ноябре в труппу Чинизелли вступил как жокей Васильямс Соболевский. Русские артисты группировались отдельно, придерживаясь своих, иностранцы жили обособленно, очень расчетливо, сберегая каждую заработанную копейку. Наши же по субботам собирались в греческой столовой, устраивали по очереди ужины, кутили, как говорится, «на все медные». Ужины бывали с изрядной выпивкой и частенько заканчивались скандалами. Скандалы происходили всегда на почве споров по поводу работы: других тем для разговоров среди артистов не было.

Отец очень дружил с Соболевским. Он бывал у нас со своей семьей, мы ходили к ним. Отец когда-то работал с Соболевским в цирке Таурика вo Владикавказе, потом Соболевский, спасаясь от военной службы, уехал за границу. Через некоторое время, благодаря содействию одной «высокой» особы, получил разрешение вернуться на родину.

В Петербурге на рождество, и на масленицу устраивались большие гулянья в манеже. В течение рождественской недели там работай цирк Лапиадо. Чтобы конкурировать с манежем, Чинизелли объявил в афишах, что каждый посетивший цирк ребенок получает подарок-игрушку. Игрушки раздавались по местам, и ценность их зависела от стоимости билета.

Благодаря этому сборы у Чинизелли все время были хорошие.

Мы ходили в манеж смотреть цирк Лапиадо. Труппа была прекрасная. Женою Лапидо была превосходная наездница Ольга Сур. Сам он был выдающийся геркулес-атлет. Он сумел облагородить эту работу. Я помню его отчетливо. На арену выходил смуглый красавец в тоге с золотым венком на голове. Сложен он был изумительно, работал очень красиво с тяжестями и живым весом.

Хотя оба цирка стояли близко друг от друга, и тут, и там были битковые сборы.

Приблизительно в январе 1907 года в цирке Чинизелли дебютировал человек-феномен Унтен, артист без рук. Отец в записной книжке пишет об артистической игре Унтена на скрипке и иа трубе без рук ногами, причем отмечает, что чувство жалости к нему как к калеке под впечатлением его игры сглаживается. Номер этот очень нравился публике.

Громадная реклама была выпущена по поводу номера «Полет живого человека из пушки. Человек-снаряд». Первый раз этот номер дан был 13 февраля. Цирк был полон. На сцене поставили громадную осадную пушку. Вышел артист, отработал ряд упражнений на трапеции, затем им зарядили пушку. Раздался выстрел. Артист вылетел из пушки, пролетел через весь цирк над растянутой сеткой, по дороге прорвал два или три обруча, заклеенных бумагой, и упал на сетку.

Отец в своей записной книжке иронически оценивает этот номер: «Полет из пушки оказался лишь рекламным номером – работы никакой».

Любопытно отметить, что владельцем этой пушки был англичанин. У него было несколько аттракционов. Сам он не работал. Из пушки вылетал поляк Калиновский. Калиновекий снял у нас комнату и рассказывал, что англичанин очень богат, получает по сто пятьдесят рублей в день за свои аттракционы. Калиновскому же он платил за работу всего триста рублей в месяц. У англичанина было несколько номеров, с которыми разъезжали его жена и брат. Сам он никогда не был артистом, но, у него были большие деньги, на которые он покупал всякие новинки. Новинки эти он развозил по разным городам и странам и нанимал людей, чтобы выполнять их.

Весною отец повел нас в Народный дом, чтобы показать нам пьесу «80 дней вокруг света». По грандиозности постановки я никогда ничего подобного (не видел ни в одном театре. В пьесе было двадцать картин. Декорации и бутафория были изумительные. Надо было видеть, как были сделаны бутафором итальянцем Кроче слон и ползущие по сцене змеи. Декорации менялись с необыкновенной быстротой. Только погаснет свет, ты расстался с севером, на котором только что был, и переносишься в тропики, видишь обезьян, змей, слонов.