Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин

25 января в газете «Утро России» выступил в «защиту своего имени» Радлов. Он писал, что ни от кого не получал денег и никому не предоставлял никаких привилегий. В министерстве его просили войти в «Школу и знание» единственно для того, чтобы открывать дорогу хорошим учебникам. Учебный комитет, настаивал он, никогда не пропускал и не будет пропускать впредь слабых работ, и всякие измышления о сговоре с целью передачи Сытину монопольных прав не имеют под собой почвы. В доказательство Радлов привел все то же неверное утверждение «Нового времени», будто за истекшие годы Учебный комитет отверг три четверти предложенных Сытиным книг [441].

В тот же день Сытин предпринял оборонительный маневр на страницах «Русского слова». «Эту борьбу за книгу я вел до конца, – клялся он. – Мечта моя – чтобы народ имел доступную по цене, понятную, здоровую, полезную книгу». Годами, продолжал Сытин, другие издатели и их авторы удерживали монополию на учебники с помощью тех или иных правительственных комитетов. Из-за них учебники стоили позорно дорого, поэтому в 1907 году он основал некоммерческое общество «Школа и знание», чтобы составить им конкуренцию. Однако после нападок Нуришкевича обществу, каким оно было задумано, «не дали, конечно, сделать ни одного шага», а его, Сытина, учебники натолкнулись на бесчисленные министерские преграды.

Тогда, продолжал Сытин, он решился на новый шаг, «независимо» от своей фирмы. Затем шел нижеследующий отрывок, который впоследствии был включен без изменений в «Полвека для книги» и его воспоминания:

«Не думая о каком-либо покровительстве, о каких-нибудь гарантиях и, тем паче, о какой бы то ни было монополии, я решил сделать попытку хоть несколько застраховать учебник от той полной неопределенности и беззащитности, в какой он находился в руках «монополистов».

Дорожа нашим союзом со школой, я полагал возможным призвать всех педагогов, обладающих опытом и знанием, к сотрудничеству с нами на пользу школы, надеясь, что ознакомление с требованиями, предъявляемыми для «одобрения», только поможет им в их работе, особенно тем, кто жил в провинции и не имел «связей» в Петербурге».

Его главной целью, настаивал Сытин, было «облегчить бремя налога на малоимущего учащегося». Здесь нет ни слова о связях с министерством, если не считать обтекаемого упоминания «союза со школой». А затем он употребляет столь широкое понятие, как «педагоги», которое свободно вмещало в себя род занятий Радлова и Семеки [442].

На следующий день, 26 января, в газете московской либеральной интеллигенции «Русский вестник» появилось письмо членов Правления сытинской фирмы. Его авторы вслед за Сытиным утверждали, что общество «Школа и знание» явилось всего лишь реакцией на упрямые пристрастия Учебного комитета. Защищая Сытина, пни говорили, что он действовал как частное лицо, и выражали сожаление в связи с тем, что его общественно полезные усилия по борьбе с монополией были восприняты как попытка установить собственную монополию [443].

Правда, в том же номере газеты С.П. Мельгунов – пайщик «Товарищества», либерал, редактор и издатель «Голоса минувшего» критиковал Сытина [444]. При всех клятвах Сытина в благих намерениях, сетовал Мельгунов, издатель так и не объяснился по поводу своих связей с министерством. Ему следует сделать это незамедлительно. Но кто же сознается в каких бы то ни было связях с Петербургом, если «Товарищество» гордо заявляло о своей полной независимости от правительства. Например, ни в одной из своих публикаций, посвященных истории своей фирмы, либо эпизодам из жизни, Сытин никогда не упоминал о еще более тесном сотрудничестве с властями в 1912 году: тогда он заключил контракт с официальной газетой министерства внутренних дел на издание 3 миллионов скроенных по правительственной мерке книг и брошюр для крестьян [445]. Поэтому и теперь Сытин не стал ничего объяснять, а предпочел ограничиться заявлением о том, что он всего-навсего боролся против монополистов ради помощи авторам учебников и школам.

Даже министру Кассо не раскрыл Сытин до конца своей истинной цели – добиться одобрения работ в рукописи и тем самым сократить свои материальные убытки. Ведь министерство рецензировало только изданные работы, и отвергнутые книги превращались в бесполезный хлам, а издатель мог возместить понесенные затраты лишь за счет повышения цен на другие издания. Благодаря «Школе и знанию» автор получал возможность, пользуясь советами сотрудников министерства, переделать рукопись в соответствии с официальными требованиями до того, как Сытин издаст ее, а рецензия министерства превращалась почти в пустую формальность.

«Новому времени» каким-то образом удалось разузнать подробности этой механики, и недоброжелатели Сытина принялись смаковать разоблачение. Пуришкевич, в частности, расценил разыгравшийся скандал как наглядное подтверждение своей правоты, причем эхо скандала докатилось до 1914 года, когда вышло в свет второе его пышущее злобой сочинение «Перед бурей: Правительство и русские школы». В нем мишенью Пуришкевича снова стали сытинские авторы и редакторы – Вахтеров, Тулупов и другие, – но еще и педагогический журнал Сытина «Для народного учителя» [446]. Из «класса своеобразной полуеврейской и сплошь беспочвенной «интеллигенции», разглагольствовал Пуришкевич, вышли самозваные «просветители России» со своим планом воцарения анархии. План состоял из трех пунктов: во-первых, через школьные учебники подрывать основы церкви и государства, разжигать классовую ненависть и уводить молодежь в пессимизм и пацифизм; во-вторых, «путем повседневной печати левого толка, невероятно расплодившейся, компрометировать своих противников и распространять ложь и мерзость; и в-третьих, насаждать на учительских съездах свой презренный «дух протеста» [447].

В своих воспоминаниях Сытин пишет, что не знал наверняка истинных побуждений Пуришкевича, не подозревал, что «эта личная ненависть к издательству Сытина имела кроме политического недоверия и коммерческий характер. Известно, что Пуришкевич проектировал создать «Филаретовское общество» для издания учебников и книг для классного чтения». Это было то самое Всероссийское филаретовское общество народного образования, которое стояло насмерть против «прогрессивного направления» Сытина и его соратников [448]. Сытин ведет полемику о предмете, близком нам и сегодня, – о разногласиях между реформаторами и приверженцами традиций по поводу того, какие книги нужны нашей впечатлительной молодежи. Но это была к тому же борьба за влияние и прибыли.

Выступая в свою защиту на страницах «Русского слова», Сытин утверждал, что его фирма несет от издания учебников огромные неоправданные убытки, однако данные о прибылях «Товарищества» в значительной мере опровергают эти жалобы. В 1911 и 1912 годах произошло внушительное увеличение и без того неуклонно растущих годовых доходов фирмы [449]. По сравнению с 1910 годом прирост прибыли составил в 1911 году добрых 25 процентов, а в 1912-м достиг небывалой цифры – 35 процентов. Как уже отмечалось, тираж «Русского слова» при этом увеличился в 1911 году на И процентов, а в 1912 году, когда состоялись выборы в Думу, шла война на Балканах и кресло редактора занимал Валентинов, – на 31 процент. В 1913 году доходы от издания учебной литературы уменьшились на 15 тысяч рублей, дивиденды снизились до 8 процентов, а прибыли фирмы в целом сократились на 21 процент [450]; и, однако, в том же году «Товарищество И.Д. Сытина» сделало два приобретения: перекупило «Московский торговый дом Е.И. Коноваловой», который тогда занимал четвертое место по изданию народных книг и календарей, а также детский журнал «Тропинка» [451].