Партизанский комиссар

Именно поэтому комиссар, забыв об усталости, шагал в колонне, переходил от одной роты к другой. Как всегда во время маршей, он проведывал раненых. Повозки ковпаковской санчасти, по обыкновению, следовали в середине колонны. Наш Кролевецкий отряд шел сразу за санчастью, и мне было видно, как Семен Васильевич задерживался то у одной повозки, то у другой. Ведь раненым бойцам было во много раз тяжелее, чем нам. Мало того, что их трясло на ухабах, они, беспомощные люди, чутко улавливали опасность, нависшую над соединением. Но после недолгого разговора с комиссаром раненые сразу глядели веселей.

На взгорке последняя повозка, рядом с которой шагал теперь Руднев, вдруг остановилась: обе лошади тяжело раздували боками, выбившись из сил. Ездовой чертыхнулся и соскочил прямо в грязь. Комиссар тоже, упершись плечом, стал подталкивать повозку.

Мы с Валентином Подоляко подскочили на помощь.

Один из раненых, с благодарностью посмотрев в склоненное над ним, покрытое крупными каплями пота лицо комиссара, сказал:

- Спасибо, товарищ комиссар!.. Как же вы, наверное, устали за эту проклятую войну!.. И когда только она кончится?

- Как войдем в Берлин, так сразу и кончится, - весело ответил Семен Васильевич.

- Аж в Берлин?! - Глаза парня, едва выглядывавшие из-под марлевой повязки, удивленно округлились.

- Да, в Берлин!.. - уже серьезно повторил Руднев и выпрямился (подъем кончился, можно было спокойно идти рядом с повозкой). - Без этого немыслим разгром фашистской Германии. Фашизм можно уничтожить, лишь захватив его логово.

- Вот это правильно!.. - подхватил раненый. - Надо отомстить за такие их зверства!.. Не грех даже уничтожить их всех!

- А вот уничтожать весь народ - нельзя, - строго сказал Руднев. Ведь там есть и антифашисты! Есть дети!.. Есть люди просто ни в чем не виноватые, но запуганные или сбитые с толку. Мы должны наказать тех, кто развязал эту страшную войну, кто творил зверства! Наша задача не уничтожить Германию, а освободить ее народ от фашизма.

Только к семнадцати часам добрались мы до села Межиричка на берегу реки Тетерева и начали переправляться на противоположный берег. Но именно этот измучивший всех бросок и спас нас: соединение успело раньше карателей войти в село Крымок, расположенное на опушке Кодринского леса.

Весь следующий день прошел в тревоге: с самого утра над селом снова появился "костыль". Из Житомира в Радомишль, а оттуда в соседние села прибыли на машинах вражеские войска. Пехота начала переправляться через Тетерев, явно готовясь к наступлению на партизан.

В это время ковпаковский штаб спешно разрабатывал приказ на очередной ночкой марш, но ему не суждено было осуществиться: каратели начали бомбить село с воздуха, а затем ринулась и их пехота.

Оставив в Крымке для прикрытия две роты своих путивлян, Ковпак и Руднев увели лесом все соединение в поселок Кодра. Пока подразделения расквартировывались, Вершигора перехватил на улице Ковпака и Руднева, направлявшихся в отведенную для них хату, сказал:

- Товарищ командир, есть новость.

- Пидожды трохи...

Продолжая свой разговор с командиром, комиссар произнес негромко:

- Все-таки, Сидор Артемович, я считаю, нам надо сразу двигаться к магистрали Коростень - Киев и рубить ее, а не задерживаться в этой Кодре! Ведь каждый лишний час - против нас.

- Так нэ успилы б... Прыйшлы б на магистраль к утру, - стоял на своем Дед. - Ничого!.. Переднюем тут, а вечером двинемся.

- Но тогда нам придется вести бой! - возразил Руднев. - Утром нас обязательно атакуют немцы из Крымка.

- И наверное, не только из Крымка, - добавил Вершигора.

- Ага, давай, шо там у тэбэ за новость? - повернулся Ковпак к своему помощнику по разведке.

- Мои хлопцы докладывают, что из Киева в сторону Иванкова проследовали две большие автоколонны с немецкой пехотой. И тоже, наверное, едут по нашу душу... Кроме того, километрах в десяти или двенадцати от нас, в бывшем военгородке около Рудни Почаевской отдыхают несколько тысяч офицеров, битых под Сталинградом. И их могут бросить на нас!

- Ну, цэ уже не вояки, - махнул рукой Ковпак.

- Ты зря, Сидор Артемович, недооцениваешь их. Прикажут - и они полезут. - Комиссар взялся было за планшетку, но потом предложил: - Пошли лучше в хату, надо подумать над картой...

Все трое вошли в дом и, поздоровавшись с хозяйкой, направились в приготовленную для них комнату.

Там Руднев достал из планшета свою карту-двухкилометровку и, глянув на нее при свете тусклого каганца, сказал:

- Придется подсветить.

Он вынул из кармана трофейный электрический фонарик, включил его. Все склонились над картой.

- Так, говоришь, Петрович, что из Киева тоже идут по нашу душу? вполголоса спросил Руднев. - Пожалуй, ты прав...

- Ну, ти нимци до утра сюды нэ поспиють, - заметил Ковпак. - Утром на нас полизуть тильки ти, шо сыдять в Крымку и Радомышле.

- Хорошо, если бы киевская группировка не успела, - вздохнул комиссар. И решительно добавил: - Нам выгоднее бить их по частям: сначала - житомирскую, потом - киевскую!.. Хуже, конечно, если они навалятся на нас обе сразу. На всякий случай, нам надо быть готовыми к нападению обеих группировок. Ты, Петрович, не спускай глаз с киевской!

- Ясно, товарищ комиссар. Мои "глаза" находятся там, - ответил Вершигора, поглаживая свою окладистую пышную бороду.

Тут же приняли решение: Глуховскому отряду, у которого больше всего огневых средств, держать оборону на южной окраине Кодры; остальным отрядам - по северной ее окраине.

Предложение нашего командования подтвердилось. Утром батальон эсэсовцев из села Крымок атаковал роту глуховчан, стоявшую заставой в лесу. После короткого боя эта застава отошла на новую позицию. На помощь ей Ковпак вынужден был послать одну роту Путивльского отряда.

Обрадовавшись первому успеху, гитлеровцы подтянули еще два батальона и бросились в новую атаку, как всегда стремясь окружить партизан.

Ковпак и Руднев стояли возле дома, в котором провели остаток ночи, чутко вслушивались в доносившийся из леса грохот боя. Оба были спокойны.

- Мне кажется, Сидор Артемович, - сказал Руднев, - сейчас, когда немцы залезли в лес, наступил самый подходящий момент ударить по ним.

- Да, - ответил Ковпак. - Трэба их проучить.

Три роты автоматчиков, незаметно обойдя противника справа и слева, внезапно ударили ему в тыл. Ни одному гитлеровцу не удалось выбраться из леса.

Когда все было кончено, любопытный Вершигора, обойдя место боя, сказал Рудневу:

- Ну и накосили наши хлопцы! Прямо штабелями лежат убитые каратели...

- "Каратели"!.. - повторил Руднев. - Кого они "карают"? И за что?! Лучшие наши люди, защищая родную землю, заплатили сегодня за эту победу своей жизнью. Сколько будет пролито по ним материнских и девичьих слез!.. Все-таки жестокая штука - война. Я мечтаю о том времени, Петрович, когда всемирный суд народов будет судить и беспощадно карать тех правителей, которые во имя своих личных выгод захотят ввергнуть человечество в новую войну!

После уничтожения этой группировки каратели до самого вечера наступать на нас не пытались.

А вечером соединение двинулось дальше на север, к двухколейной магистрали Коростень - Киев.

Ковпак и Руднев не стали в эту ночь взрывать мост на реке Тетерев, узнав, что гитлеровское командование, встревоженное серией взрывов на своих важнейших коммуникациях, утроило охрану тетеревского моста. Наши командиры снова решили пойти на хитрость: удалиться на время от "железки", дав оккупантам немного успокоиться, а затем рвануть тетеревский мост, чтобы окончательно вывести из строя коростеньский железнодорожный узел.

На дневку соединение остановилось в большом Коблицком лесу, в селе Блитча. День мы простояли спокойно: видимо, оккупанты на время потеряли нас из виду. Но на следующее утро на нас навалилась киевская группировка карателей, о которой предупреждал Вершигора.