Проходные дворы биографии

Жди и считай дни, как я их считаю.

Твой скучающий муж-изгнанник

Кис! Не знаю, что такое творится в душе, в мыслях! Все подчинил себе какой-то сумбур, какой-то страшный, всепоглощающий психоз, болезненный непокой, рождающий вспышки страшной, безысходной тоски и пустоты, но вдруг кидающий всю натуру в яростную энергию ненависти и презрения и – до «кусаться» – враждебности к окружающим.

Ты мне писала не однажды, что иногда тебе не верится, что у тебя сын, муж, семья и что, когда нет меня, ты подчас ощущаешь себя прежней маленькой девочкой. Странное у меня состояние в этих гастролях. Я с первого дня стал волноваться за Мишку и скучать по нему. И с каждым днем все сильнее и острее тоскую по тебе. Не как по чему-то далекому, а как по своему лучшему, любимейшему «куску» себя, своего «я», которого почему-то нет со мной. И я должен два месяца жить неполноценным, обескровленным существом, без покоя, без стимула, без уверенности в каждом своем шаге.

Я знаю, что мы – разные характеры. Страшная вещь эти характеры. Ты сейчас, как и всегда, спокойна, и чем дальше ты не видишь меня, тем покойнее и забывчивее мой образ, лицо и реальность твоего чувства и отношения ко мне (которое, очевидно, в обычное время стабильнее и увереннее, чем мое, теперь настолько неравноценно, что даже от разговоров с тобой по телефону, которые я так трепетно ожидаю, я не получаю ничего, кроме неудовлетворенности и обид на твою холодность и покой). Наверное, так и надо. Так правильно. И не нужно фантазировать, чтобы потом разочаровываться. Ты для меня сейчас как божество (я не преувеличиваю). Ты действительно ангел. Ты мне грезишься днем и снишься ночью.

Я так надеюсь, что после этих гастролей мы будем по-настоящему счастливы и чутки к самолюбию друг друга (ведь у меня самолюбие, Кис!). Я не знаю, хватит ли у меня сил выдержать этот август без тебя. Мне все говорят, что я рано начал себя так тоскливо настраивать, но что поделаешь – я не настраиваю – тоска нахлынула и поглотила меня всего. И чем дальше от момента разлуки, тем все-таки ближе к встрече – хотя еще долго-долго.

Думай, Кися! Люби, жди и знай, что я твой весь с потрохами – цени это, как я ценю и люблю тебя!

Жена, любимая, далекая, родная!

У нас ЧП. Юрочка заболел острейшей дизентерией, и уже в 4 часа дня мы его самолетом отправили в Москву. Ходим с Вадюшей и прислушиваемся к своим животам – ведь у нас один стакан, одна миска и так далее. Завтра придется делать профилактику, если уже не поздно. Крепко целую – пока здоровый, тьфу, тьфу. Если бы ты видела, какая счастливая была рожа у Юрки, когда он улетал, а мы с Вадюшей с завистью глядели на этого дизентерийного счастливца.

Киса моя! Скоро-скоро.

Кисонька!

Сегодня 10-е число! Вчера, 9-го, на целый день с 7 утра уехали, были на Куйбышевской ГЭС, в Жигулях, играли там два спектакля, утром и вечером. ГЭС огромная и величественная. Красиво. Приехали в 3 часа ночи. Последние два дня с Вадюшей ходим под страхом дизентерии – принимаем разные антибиотики, или как их там. Пока все благополучно.

Утром сегодня получил от тебя письмо на имя моего отца. Если ты хочешь адресовать мне письма таким образом, то учти: получать их мне довольно трудно – ты должна понимать, что я доказываю, что ты у меня немного не в себе и путаешь мои инициалы с инициалами моего отца. Они с трудом в это верят. Потом мы идем к начальнику почты, где вскрываем письмо, и начинается публичное чтение. Обращение «Кисонька», как резонно замечает начальник, может относиться в равной степени как к Александру, так и к Анатолию, и так далее. Полупорнографическая вырезка, положенная тобою именно в это письмо, а не в другое, заставляет собравшихся экспертов очень подозрительно на меня смотреть, понимая, что к этой вырезке я могу иметь прямое отношение. Обратный ответ, написанный тобою от моего лица, дает право начальнику сначала спросить, грамотный ли я, а потом сказать, что жена у меня действительно странная и, очевидно, не помнит, как зовут ее мужа. И в таком роде до конца письма. Когда проштудировали его и стали совещаться, я уже не очень и настаивал на нем, так как прослушал его в четком прочтении и с комментариями начальника почты. Спросив, снимался ли я в фильме «Атаман Кодр», они переменились и вежливо письмо отдали, журя тебя уже по-отечески.

Так вот, если тебя эта эпопея устраивает, то пиши и дальше папе письма в Куйбышев. Ответом, написанным тобою на твое письмо, в целом доволен. Почти все правильно.

Относительно драпировки – здесь можно поискать такую. Напиши, сколько надо и какого цвета будут обои. Денег мне не надо – найду.

Киса! Осталось 20 дней.

Целую крепко.

Муж

P. S. Остальное ты уже сама себе написала, по-моему, в издевательской форме. Не буду больше писать тебе ласковых писем, коль ты смеешься над ними.

Письмо Наталии Николаевны

16 августа 1959

Начало письма не сохранилось

…У меня с самого твоего отъезда был целый ряд ориентиров до твоего возвращения. Так, должны были два раза приехать гости и после этого дня через два ты приедешь. Должны были пройти 7 суббот и воскресений, поэтому я всегда радовалась понедельнику – еще одно воскресенье прошло. Пять раз вымыть голову – вчера предпоследний раз, теперь буду мыть перед твоим приездом. Сегодня, надеюсь, предпоследнее воскресенье, со дня на день жду гостей.

Я немножко обалдела от гостей. Сейчас на даче у нас всего 13 человек.

Сегодня решила устроить твоим настоящее воскресенье – Мишку не отвезла, сейчас спит, а я пишу. Для меня это лучше, так как, когда он у твоих, я и стираю, и готовлю, и мою, и прибираю, а тут сижу рядом с ним и делаю, что хочу.

Вчера получила твое письмо от 10-го, о последствиях Анатолия Густавовича на конверте. Письмо очень смешное, хохотала до слез.

Кисик, надо попробовать Театр Моссовета. Ведь так действительно ужасно жить. И, как ни печально, для тебя театр всегда будет самым главным в жизни. Если я не буду получать удовлетворения от работы, для меня важнее ты и Мишка, так что это будет полбеды.

Уж как-нибудь дотяни, а там что-нибудь придумаем.

Ну, целую, мой дорогой, такой уж долгожданный.

Жена

Девочка моя далекая и родная – очень нереальная!

Сегодня 23-е число, 4 часа дня. Сегодня я уже не считаю, значит, осталась одна неделя – жди!

Утром играли концерт в Доме офицеров. Потом пошел в музей здешний – небольшой и очень плохой – еще хуже собрание, чем в Саратове. Приличны Маковский и несколько разрозненных полотен Репина, Саврасова, Васнецова. Остальное – рваные кусочки разных авторов, стилей и полная чехарда в скульптуре.

Я не очень понимаю тебя – ты хочешь сидеть на даче весь месяц? Или нет? У меня отпуск 40 дней – я тебе обещал, что никуда не поеду и ничем не буду заниматься весь этот период. И я сдержу слово.

Звонили мне из «Мичмана Панина» – предлагали очень соблазнительную работу: весь сентябрь в Севастополе, 16 съемочных дней, никаких павильонов, только море и корабль. Вся экспедиция на корабле, в открытом море – весь месяц. Обещали 6 тысяч за все и гарантировали свободу в первых числах октября, мотивируя тем, что им дан корабль всего на месяц. Отказался категорически, хоть было нелегко – просто потом дня два-три клял себя за это, даже хотел им телеграмму давать с согласием, но переболел и успокоился. Теперь тебе пишу об этом с чистой совестью и открытой душой. Молодец я? Правильно сделал? Может быть, надо было подработать? Я очень, правда, устал, но и роль приличная, и деньги тоже. Но я хочу быть с тобой весь отпуск, мечтал об этом, о нашей поездке и о долгожданном отдыхе. Киса! Если ты решишь, что мне лучше подработать сентябрь, дай телеграмму, я, может быть, успею переиграть все это дело и поехать с ними. Решай!