Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Лорис-Меликов в своем докладе усиленно подчеркивает ограниченность полномочий общественных представителей, законосовещательный характер и подготовительных и общей комиссий. Он обращает внимание царя, что «за верховной властью сохраняется всецело и исключительно право возбуждения законодательных вопросов». Предлагаемое им совещательное собрание выборных представителей от общества являлось «низшей формой общественного представительства, постановления которого не имеют обязательной силы, а служат власти лишь подсобным материалом, наравне с другими способами изучения вопроса». «Подобные собрания встречаются в истории, но не в виде постоянных учреждений, а как временные пособия правительству, особенно в трудных обстоятельствах. Они принадлежат к младенческим эпохам государственной жизни, когда власть имеет мало средств, а голос народа лишен возможности появиться другим путем», — писал Б.Н. Чичерин, специально изучавший проблему представительства⁴⁵⁵.

Но попытка ввести даже такое представительство не могла не возбуждать болезненных сомнений в правящей династии и приверженцах самодержавия. Исторический опыт не давал ответа на воп-

177

рос о совместимости самодержавия с представительным управлением и выборным началом. Те зачатки общественного самоуправления, которые вошли в русскую жизнь вместе с земской и судебной реформой, плохо уживались с самодержавным строем. Но Лорис-Ме-ликов, по-видимому, искренне верил, что представительное начало оздоровит и укрепит царскую монархию. И веру эту разделяли многие либерально настроенные современники. «Разве верховная власть может ослабнуть и выпустить из рук бразды правления от того только, что закон будет предложен, обсужден, составлен, дан монархом не через коронных чиновников, а через общественное представительство?» — вопрошал известный хирург и общественный деятель Н.И. Пирогов, убежденный, что «самый рациональный, самый надежный способ законодательства находится в представительной системе»⁴⁵⁶. Нечто подобное доказывал Лорис-Меликов царю, отстаивая законосовещательное собрание с выборными от земств и городов.

Лорис-меликовский проект призыва общества к управлению был несколько смелее, чем представленный в 1863 г. великим князем Константином Николаевичем и обсуждавшийся в 1879 г., но оказался умереннее уже упоминавшегося плана Валуева с его ежегодным съездом гласных и участием его представителей в Государственном совете с правом голоса (также, как уже говорилось, обсуждавшегося в 1879 г.). Однако январский проект преобразований Лорис-Меликова выглядел намного радикальнее, чем его же апрельская программа преобразований. Там он робко рекомендовал привлечь представителей с мест к разработке подготовляемых мероприятий, но не по выборам, а по назначению. Высказанное как бы вскользь, это предложение никак не развивалось, как будто сам докладчик боялся остановить на нем внимание царя.

Радикализация лорис-меликовской программы в нашей литературе объяснялась остротой политического кризиса и напряженностью классовой борьбы⁴⁵⁷. Действительно, напряженная обстановка в стране сохранялась, и первый министр страны должен был искать выход из кризиса. Но нельзя не признать, что программа отражала и взгляды Лорис-Меликова, сложившиеся к началу 1881 г., а не была вынужденной уступкой, им противоречащей, как для царя и его ближнего крута. Взгляды диктатора находились в становлении и развитии, что в определенной степени отразили и два его программных доклада, между которыми пролегло немногим более полугода, чрезвычайно обогативших его политический и государственный опыт. Позиция Лорис-Меликова менялась и под влиянием обстановки в стране, суть которой он все глубже постигал, и под влиянием окружавших его деятелей разных группировок в верхах. Нельзя не учитывать и того, что в своем апрельском докладе он был нарочито сдержан: первый шаг к реформам должен был не напугать царя, не оттолкнуть, а успокоить. Разницу в степени радикальности апрельского и январского проектов можно отчасти объяснить и этими тактическими соображениями.

Но, если вопрос о преобразовании в управлении ставился в январе 1881 г. более последовательно и решительно, чем в апрельском докладе, программа экономических мероприятий, выдвинутая в нем, осталась в основном прежней. В решении крестьянского вопроса Ло-рис-Меликов особо не продвинулся, не внеся новых сравнительно с теми же частными предложениями, что выдвигал и в апреле 1880 г. (перевод крестьян на обязательный выкуп, а также понижение выкупных платежей там, где они особенно тяжелы). Возможно, по тактическим соображениям, стремясь сосредоточиться на проведении столь важной меры, как привлечение представителей общества к управлению, он оставил в стороне поставленную в докладе Н.Х. Бунге в сентябре 1880 г. проблему малоземелья и недостаточности крестьянского надела, как главную для пореформенной деревни. Главную, по словам Г.И. Успенского, «не только для брюха, но и для духа» в жизни русского мужика». Современник Лорис-Мели-кова, внимательный исследователь крестьянства, Успенский предвидел «много осложнений» от разобщения крестьянина с землей, в быстром темпе, происходившем после реформы. «Народ, который держит на своих плечах всех и вся... до тех пор сохраняет свой могучий и кроткий тип, покуда над ним царит власть земли», — предупреждал он, обращаясь к обществу и власти⁴⁵⁸. Ф.М. Достоевский в это же «потрясенное экономически время» с горечью писал, что «недоделанная крестьянская реформа» поставила землевладение «опричником от народа» (т. е. отстраненным, отчужденным от него), что доведет, по предвидению писателя, «до отчаяния, до бунта»⁴⁵⁹. В мерах, подобных выдвинутым Лорис-Меликовым (податная реформа, переселения и т. д.), писатель видел «нечто внешнее и не с самого корня начатое». А начинать, по убеждению Достоевского, надо было бы с «оздоровления корней»⁴⁶⁰. В крестьянской стране именно вопрос о земле должен был быть признан коренным, вопросом «первостепенной важности». Власть же, казалось, не считала это актуальным даже в лице реформатора Лорис-Меликова.

В целом предложенные Лорис-Меликовым преобразования можно было счесть весьма умеренными. Их значимость в том, что в государственную жизнь вводился новый для самодержавной империи принцип выборности представителей от общества, привлекавшихся к управлению. Предложение о созыве выборных от земств и городов было неотъемлемой частью широко задуманного Лорис-Меликовым плана реформ. Оно оказывалось неразрывно связанным с намеченными преобразованиями в области губернского, земского и городского управления, в крестьянском и финансовом вопросах — неизбежным следствием и, одновременно, необходимым условием их осуществления.

Между тем в нашей литературе этот пункт программы, как правило, рассматривался вырванным из общей цепи готовившихся реформ, изолированно от них. Определяя положение о выборных представителях общества, привлеченных к управлению, как «конституцию Лорис-Меликова», доказывали, что ничего конституционного в его проекте не было. Но министр внутренних дел и проводил свой проект как антиконституционный. Для него это был лишь новый, практически необходимый шаг в осуществлении запланированных преобразований по выходу страны из кризиса. Он думал о необходимости привлечь местных деятелей к перестройке губернского, а также земского и городского управления, к решению продовольственного и крестьянского вопросов, не предрешая будущих политических и государственных форм. В этом смысле общественно-политические и государственные взгляды Лорис-Меликова еще окончательно не сформировались, находясь в становлении и развитии. Сторонник самодержавия, он не посягал на его ограничения, полагая, что союзом с обществом как раз укрепит власть. Представительное правление в его развитых формах мыслилось им в самом далеком будущем, и формы эти он не предрешал. Страна должна была подготовиться к ним, развивая земское и городское самоуправление. Участие в государственной жизни выборных от земств и городов явилось бы начальной стадией такой подготовки.