Аттила. Бич Божий

Им вольготно жилось в галльских лесах, полных дичи, на берегах рек, тогда еще кишевших рыбой, и зеленых лугах долин. Аланы превратились в небольшой оседлый народ, который жил земледелием, скотоводством и охотой, строил деревянные домики и процветал, пока из-за Рейна не пришли, опять-таки скрытно, навестить своих орлеанских и туренских соплеменников новые волны аланов-переселенцев. Эти уже не тратили время на грабежи, стремясь как можно быстрее пробраться в хлебные места и строго выдерживая курс на Луару и Солонь. Вождь пришлых аланов, волосатый коротышка Сангибан, обосновался вблизи Шеверни или Шамбора и, не встретив возражений, провозгласил себя королем. Он ввел некоторую иерархию, отражавшую различия в образе жизни его оседлых и кочевых подданных, сформировал сильный отряд телохранителей, который составлял костяк его войска во время набегов, а в свободное от ратных дел время занимался охотой и рыболовством.

Сангибан вызвал серьезное беспокойство у галло-римлян, так как, несмотря на оседлость части его народа, он совершенно не стремился слиться с местным населением и больше походил на захватчика, чем на гостя. Желая задобрить вождя аланов и оправдать, хотя бы теоретически, его присутствие на земле Галлии, Аэций решил привлечь его к обеспечению коллективной безопасности, официально поручив ему охрану района Луары. Аттила знал Сангибана, и получше, чем Аэций, справед.іѵпю считая его продажной шкурой, неспособным соблюдать верность и дисциплину, готовым принять сторону того, кто больше заплатит, и предать римлян в любой момент. Назначение его главным стражем Луары явилось для Аттилы подарком судьбы. Но он знал, что Сангибан, этот жулик, став большим человеком в Галлии, имея собственное сильное войско, непременно начнет торговаться.

Аттила приближался к Мецу. От Тьонвиля он послал одно «крыло» к Брийе. Этот фланговый отряд спустился в направлении Коммерси, свернул с трети пути и поднялся к Мецу с юга, где и остановился. Другой прошел по течению Мозеля и подошел к Мецу с запада. За этим отрядом вскоре последовал третий, который двинулся к Буле, откуда взял направление на Шато-Сален, повернул, проделав четверть пути, и осадил Мец с востока. Наконец, основные силы под личным командованием Аттилы выступили в поход и вышли по прямой от Тьонвиля к Мецу с севера, замкнув кольцо окружения.

Но, прежде чем взять сильно укрепленный город, предстояло истребить отступавшие к нему отряды франков. Следовало прижать их к крепостным стенам и уничтожить, а затем уже переходить к штурму города. Кроме того, надо было связаться с мозельскими багаудами, поддержку которых обещал Евдоксий, чтобы те перебили всех, кто сумеет вырваться из осады до решительного штурма.

К багаудам были направлены эмиссары. К великому разочарованию гуннов, выяснилось, что псевдобагаудская банда Шато-Салена, состоявшая из бывших дезертиров, на которых можно было положиться в борьбе с римлянами, была полностью вырезана багаудами с запада от Нанси, решивших защищать галльскую землю. Сильная группировка багаудов из Коммерси заключила договор с мощным галло-римским гарнизоном Бар-ле-Дюка. Сен-Дизье стал мобилизационным центром крестьянского ополчения. Гунны не только не могли рассчитывать на поддержку багаудов, но и были вынуждены послать несколько «диких» конных отрядов, чтобы запугать ополченцев и отбить у них всякое желание прийти на выручку осажденным. Последнее не составило большого труда, так как отряды багаудов, войска ополчения и римские гарнизоны находились далеко от Меца и решили оставаться на своих местах, чтобы воспрепятствовать вторжению на собственные земли. Мец был предоставлен собственной судьбе.

Другое разочарование: возле города не было замечено ни одного франкского отряда. Движение огромных масс гуннов не могло укрыться от франков, и большая часть их когорт заблаговременно отступила в укрытия, надеясь на возможность атаковать осаждающих или же позже сдержать их продвижение. Остальные воины, главным образом местные жители, просто вошли в город и присоединились к его защитникам, щедро поливая штурмующих кипящим маслом и осыпая камнями.

Таким образом, гунны без труда подошли к Мецу с четырех сторон. Именно легкость похода и вызывала их досаду, поскольку им не удалось встретить и уничтожить ни одного вражеского отряда. Аттила постарался приободрить своих воинов, рассчитывая, что теперь защитников города оказалось больше, чем нужно, и запасы продовольствия иссякнут гораздо быстрее. Он не подозревал, что Мец был превращен в образцовую крепость и были сделаны все необходимые приготовления к долгой и изнурительной осаде. Если бы гунны надолго застряли у городских стен, им пришлось бы испытать голод гораздо раньше, чем осажденным.

Осада началась с обычного предложения капитулировать: сложите оружие и спасете свои жизни, только воины должны покинуть город и перейти в охраняемый лагерь, где с ними будут хорошо обращаться, город же не подвергнется ни пожарам, ни грабежам, а честь женщин не будет поругана. В ответ со стен посыпался град стрел и камней.

Глашатай снова воззвал к осажденным: осада продлится до падения города, и тогда уж капитуляция будет без всяких условий. Герольд подошел слишком близко и был убит. Метко брошенное копье попало ему в лицо.

Аттила приказал войскам встать лагерем, и много дней прошло спокойно: ни приступов, ни вылазок, ни попыток снять блокаду извне. Стены города были неприступны, и потерявший терпение Аттила приказывает пробить ворота тараном. Кипящее масло умерило пыл атакующих.

Ночью на все лагеря гуннов — северный, южный, восточный и западный — обрушился град снарядов. Стреляли все городские баллисты, катапульты и «скорпионы».

Утром Аттила пускает в ход свои катапульты. Увы! Только несколько каменных ядер перелетело через укрепления, а повреждения городских стен оказались едва заметными. Некоторое удовлетворение Аттиле доставили «тяжелые лучники», обстрелявшие город стрелами с горящей паклей. В городе был замечен небольшой пожар.

Осада продолжалась. Новый глашатай, в шлеме, панцире и кольчужной маске, сделал последнее предложение: в случае добровольной сдачи женщинам и детям даруется жизнь, если же горожане не внемлют разуму, осада продлится, пока они не передохнут с голоду до последнего человека. В ответ в него выстрелили из катапульты… мешком муки, который разорвался у его ног.

Терпение иссякло. Аттила отправил гонца к Эдекону с приказом явиться к городу с лучшими катапультами и баллистами и самыми мощными и совершенными таранами. Эдекон прибыл с самой современной военной техникой гуннов: окованными железом таранами с защитной крышей на раме и таранами «камнедёрами» — огромными стволами, имевшими на конце такие же огромные металлические «когти», при помощи которых можно было выбивать камни из каменной кладки, уже поврежденной обычным тараном. Эдекон доставил также снаряжение для рытья подкопов и гигантские катапульты, которые стреляли не слишком высоко, но могли разрушать крепостные стены.

Лагерь был отведен подальше от городских укреплений, чтобы избежать урона от летящих осколков камней и падающих стен. Воины, управлявшие осадными машинами, были защищены шлемами с широкой смотровой щелью спереди и спинным щитком, уберегавшим от кипящего масла.

Ворота выдержали несколько приступов и даже не дрогнули. От бомбардировки на стенах кое-где появились редкие едва заметные трещинки, совершенно не похожие на пролом. «Камнедёры» ничего не выдрали, если не считать нескольких выцарапанных камней. Под стены подвели подкоп, на который возлагались определенные надежды, но кладка так и не обрушилась.

Гнев Аттилы перерос в бешенство. Утром, к удивлению и замешательству своих командиров, он приказал подготовиться к организованному отходу. Войска строились, соблюдая порядок и дисциплину. Великая мечта о славной, ошеломляющей победе над знаменитым городом с давней историей таяла на глазах. Ярость Аттилы передалась его воинам. Аггила чувствовал себя униженным и боялся растерять престиж. Возможно, он хотел уйти и потому, что ожидал подхода франков и галло-римских легионов. На месте оставался только Эдекон со своими таранами, баллистами и прочими машинами с малочисленным прикрытием. Он уже приказал привести в походное состояние осадное снаряжение и присоединиться к уходящим войскам. Под издевательский хохот осажденных, взиравших на отступление с высоты городских укреплений, воины двинулись в путь. Но не прошли они и пятисот метров, как раздался оглушительный грохот: обвалилась почти вся южная стена.