Воспоминания адютанта Паулюса

Памятная записка генерала фон Зейдлица

Мои усилия получить правильное представление о численности наших дивизий и соединений мало к чему привели. Поэтому я решил посетить некоторых корпусных адъютантов, чтобы с ними обсудить, как нам хотя бы приблизительно установить боеспособность и численность различных войсковых частей. Я начал с размещенного вблизи штаба LI армейского корпуса. Корпус в основном был расположен в пределах города. Если не считать описанный выше разгром 94-й пехотной дивизии, этот корпус с начала контрнаступления понес наименьшие потери. Город стал самым спокойным боевым участком котла.

— Как настроение в штабе? — спросил я адъютанта. — Плохое, — отвечал он. — Старик ругается как сапожник. Он в бешенстве, что Паулюс бездействует, хотя и видит, что 6-я армия медленно, но верно погибает. Зейдлиц считает безответственной болтовней обещание Геринга 22 дивизии снабжать по воздуху. Он-то уж это понимает после Демянска. Может быть, вы хотели бы прочесть его памятную записку или вы с ней уже знакомы?

— Я слышал о памятной записке у нас в штабе. Есть у вас ее текст?

— Разумеется, господин полковник.

Адъютант подошел к своему сундуку с документами, вынул оттуда скоросшиватель и протянул мне. Я читал с возрастающим интересом. Точно, трезво, неопровержимо оценивал Зейдлиц катастрофическое положение со снабжением нашей армии, дальнейшее широкое наступление советских войск, мероприятия Главного командования сухопутных сил по деблокаде, которые могли бы лишь позднее дать эффект, и боеспособность войск. Все эти суровые факты вынуждали принимать решение. «Либо 6-я армия, заняв круговую оборону, защищается до тех пор, пока она не израсходует все боеприпасы, то есть останется безоружной… Либо, действуя наступательно, армия разрывает кольцо окружения», — таковы были заключительные выводы генерала. Его не пугала мысль о том, чтобы в случае необходимости действовать вопреки приказу Гитлера о круговой обороне, и он закончил свой меморандум следующими словами: «Если Главное командование сухопутных сил не отменит немедленно приказ о круговой обороне, то голос собственной совести велит нам выполнить свой долг перед армией и немецким народом, самим вернуть себе свободу действий, которой нас лишил изданный приказ, и использовать пока еще имеющуюся возможность нашим наступлением предотвратить катастрофу. Угрожает полное уничтожение двухсот тысяч солдат и всей материальной части. Другого выбора нет». [60]

Вот проявление гражданского мужества, смелости и готовности к самостоятельным действиям — так воспринял я тогда записку. Мне не приходило в голову, что у Зейдлица могла быть какая-либо иная цель, кроме стремления спасти армию для продолжения борьбы. На миг у меня даже явилась мысль: а что, если бы Зейдлиц, а не Паулюс был командующим 6-й армией? Я высоко ценил Паулюса. Но на этот раз я отдавал дань уважения Зейдлицу.

Я спросил адъютанта, какова судьба памятной записки.

— Она была в оригинале отправлена армией дальше через группу армий Главному командованию сухопутных сил, и — тут вы посмеетесь — на Зейдлица было возложено командование всем северным и восточным участками котла.

— Как реагировал Паулюс на такое сужение его власти как командующего?

— Этого я не могу вам сказать, господин полковник. Знаю только, что Состоялось объяснение между Паулюсом и Зейдлицем.

Получив сведения о личном составе LI армейского корпуса, я поехал обратно в мой штаб. У меня не укладывалось в голове, как случилось, что Гитлер поручил фрондеру Зейдлицу командование самыми важными участками обороны в котле. Не хотел ли он таким образом приручить генерала из старой военной семьи? Но почему это было сделано без Паулюса?

Вероятно, Эльхлепп может ответить на эти вопросы. Сейчас же после возвращения я пошел к нему. Он встретил меня словами:

— Ну как, читали памятную записку Зейдлица? Что вы скажете по этому поводу?

— Я восхищен точностью и последовательностью суждений. Конечно, я был поражен, когда ознакомился с предложением действовать вопреки приказу фюрера.

— С этим выводом не согласны все мы — Паулюс, Шмидт, я и другие командиры корпусов. Это, по моему мнению, анархия. Я признаю, что обязанность и право командующего армией принимать самостоятельные решения. Но лишь в том случае, когда у него нет связи с вышестоящими командными инстанциями. Но у нас это не так. Верховное командование самым подробным образом информировано о нашем положении. Ведь нелепо предполагать, что Главное командование сухопутных сил намерено принести нас в жертву.

Ложь Геринга о снабжении по воздуху

— Паулюс мне вчера рассказывал, будто Гитлер хотел отдать приказ армии о прорыве. Потом под влиянием Геринга он принял другое решение. Ни Паулюс, ни Шмидт, ни вы, ни один из командиров корпусов — да и никто из нас — не верит, учитывая общую обстановку на фронтах, чтобы армию, и теперь еще насчитывающую 270 тысяч человек, авиация могла снабжать в течение месяца продовольствием, боеприпасами, горючим, медико-санитарными средствами. Это же утопия. Ведь это было невозможно и в начале окружения, когда красное кольцо вокруг 6-й армии еще не было плотным, советская противовоздушная оборона еще была малоэффективна; а теперь, когда зенитки и истребители противника действуют так активно, это совершенно исключено.

— Правильно, Адам. Паулюс это ясно понимал еще в первые дни окружения. Да и генерал-майор Пикерт, командир 9-й зенитной артиллерийской дивизии, считал иллюзией расчеты на то, что авиация обеспечит достаточное снабжение нашей армии. Поэтому по распоряжению командующего армией он 27 ноября вылетел в штаб группы армий, чтобы полностью информировать фельдмаршала фон Манштейна об опасном положении в котле и обсудить с компетентными инстанциями военно-воздушных сил перспективы максимального и, главное — бесперебойного снабжения нашей армии. Пикерту было поручено откровенно изложить наши сомнения в реальности снабжения по воздуху и подчеркнуть, что армию может спасти только прорыв при поддержке извне. При этом уже нельзя терять времени.

— Кстати, еще один вопрос, Эльхлепп. Если нужно сохранить боеспособность армии, то сколько машин должно ежедневно вылетать в котел?

— Вы знаете, Адам, что нам нужно в день минимум 700 тонн грузов. Один «юнкерс-52» берет 2 тонны. Это, следовательно, означало бы, что ежедневно в Питомнике должны приземляться 350 «юнкерсов». Но грузоподъемность «хейнкеля-111» составляет только 1,5 тонны. Стало быть, если нет в распоряжении достаточного числа «юнкерсов-52», то уже нужно более 400 машин.

— Такой же ответ мне дал полковник Баадер. А сколько же машин фактически прибывало в последние дни? — спросил я.

— Только небольшая часть нужного количества, в лучшем случае одна четверть. Но позвольте мне все же продолжить мой рассказ. Несколько дней назад Пикерт возвратился. Он доложил Паулюсу о своей длительной беседе с генералом Фибигом, командиром VIII авиационного корпуса, которому Гитлер поручил снабжение по воздуху 6-й армии. Хотя корпус по приказу Гитлера освобожден от всех других боевых заданий, Фибиг вынужден заявить, что у него не хватает машин для того, чтобы доставлять в котел по воздуху требуемый тоннаж. Генерал сам оказался в неприятном положении. 11 декабря он прилетел в котел и обещал Паулюсу и Шмидту, что сделает все, что в человеческих силах, чтобы помочь тяжко бедствующей 6-й армии. Но дело не только в нехватке самолетов. Порой сильный мороз, поднявшаяся метель и густой туман почти парализуют воздушное сообщение. В результате до сих пор не было ни одного дня, когда бы удалось доставить хоть четверть нужного тоннажа. Вероятно, в ближайшие дни мы будем вынуждены еще уменьшить хлебный паек, который в конце ноября был установлен в размере 200 граммов на день.

Меня терзают сомнения

— Я еще в Морозовске узнал, что многие дивизии во время бегства потеряли все свои склады продовольствия и даже полевые кухни и уже не первый день голодают.