Конструктор

— Кроме отработки и контроля функционирования системы управления в сборе. — рассказывает один из участников этих работ — инженер Н.А. Голенченко, — натурный стенд должен был стать и учебным тренажером для летчиков, которым предстояло впервые полететь на самолете с необратимой автоматической системой ГМУ. Для имитации на стенде изменений положения самолета в воздухе мы применили трехступенчатую платформу, на которой разместили чувствительные элементы системы управления. Теперь летчик, сидящий в кресле стенда, отклоняя педали или штурвал управления, как в реальном полете, воздействовал на механизм этой платформы, отклоняя ее в ту или иную сторону соответственно заданной им "программе полета". Световой луч специального устройства непрерывно фиксировал на экране перед глазами летчика положение «самолета» относительно неподвижного перекрестья в центре экрана. Это давало возможность летчику удерживать «самолет» в заданном режиме и возвращать его в "горизонтальный полет" после эволюции. В сочетании с возможностью ощущать усилия на органах управления, соответствующие различным режимам полета, наш стенд-тренажер, по отзывам летчиков, в значительной мере помог им подготовиться к реальным полетам на самолете М-50, - продолжал свой рассказ Н.А. Голенченко.

— Удивительно, что потребность в стенде-тренажере не отпала и после отправки самолета М-50 на летно-испытательную базу, — замечает Голенченко. — Оказалось, что летчики, занявшие свои места в кабине реального самолета, теперь уже просто не могли обойтись без «полетов» на неподвижной машине, пока наземные службы готовили к полету, к первому вылету, остальные ее системы.

— Мы перевезли стенд-тренажер из ОКБ в ЛИиДБ, изготовили и смонтировали переходную электропроводку, соединившую стенд с бортом самолета. При активной помощи служб базы наладили питание электро- и гидросистем от наземных источников, и система управления «пятидесятки» ожила. Тренировки летчиков были продолжены. Хочется отметить, — завершает свой рассказ Голенченко, — что летчики неоднократно отмечали хорошую сходимость своих ощущений, испытанных ими на тренировке и в полете на М-50. А их благодарность была лучшей наградой создателям стенда-тренажера.

Каким должен быть сверхзвуковой, тяжелый (порядка 200 тонн) самолет стратегического назначения? Ответ на этот вопрос "не лежал на поверхности". Насколько было известно В.М. Мясищеву и его помощникам, над этой проблемой в середине пятидесятых годов отечественные конструкторы всерьез не работали.

— Самому мне проектированием «пятидесятки» заниматься не довелось. Над ней работали Бобровников и Егоров. — рассказывает Г.Д. Дермичев. — Но я хорошо помню, что область поиска по этой уникальной теме была довольно обширной. Прорабатывался вариант «бесхвостки», вариант самолета по схеме «утка». Рассматривалось несколько вариантов классической схемы. Поиски велись также в области применения этой машины. В частности, для увеличения радиуса действия самолета прорабатывался вариант подвески под него самолетов-снарядов. Кстати, я был ведущим конструктором по такому подвешиваемому самолетику. Вообще, проблема обеспечения большой дальности полета этой машины была едва ли не основной. Для ее решения шли на все. И первой «жертвой» стал экипаж. Вместо восьми человек, как на СДБ 201М, на М-50 осталось только двое…

К воспоминаниям о «пятидесятке» подключается Ю.П. Бобровников.

— Для меня, — говорит он, — работа над проектом самолета М-50 и его модификациями была, пожалуй, самой интересной, почетной, но и труднейшей за все время моего пребывания в ОКБ-23. Мне довелось участвовать в решении комплекса вопросов, связанных с особенностью центровки сверхзвукового самолета. Смещение центра давления аэродинамических сил назад по крылу самолета при переходе его в режим сверхзвукового полета вызывало его продольную неустойчивость. Требовалось обеспечить синхронное изменение положения центра тяжести самолета в полете при переходе на сверхзвук. Легко было сказать…

— Но задачу эту решили-таки, — с удовлетворением произносит Бобровников. — Появилась автоматическая система перекачки топлива из передних баков в задние. Она вошла в единую систему автоматического управления самолетом — САУ-52. Это был прототип весьма распространенных в современной авиации систем. А создана эта система была впервые в мире для самолета М-50 более тридцати лет тому назад…

От технических особенностей самолета М-50 Юрий Петрович переходит к рассказу о своей судьбе:

— Считаю, что мне очень крупно повезло в жизни, когда я попал в проектный отдел ОКБ-23, руководимый Л.Л. Селяковым. Я глубоко благодарен ему за оказанное мне большое доверие: мне — молодому тогда конструктору — поручили большое и ответственное задание — компоновку общего вида пассажирского варианта самолета М-50. При этом следует подчеркнуть, что такое доверие не было каким-то исключением. Тогда в проектном КБ работали в основном молодые сотрудники. А доверие в работе являлось основной чертой делового стиля ОКБ-23, который создал В.М. Мясищев.

Видимо, подключение молодых, малоопытных, но и не «испорченных» прежними традициями, ищущих свои решения новых задач, — это и был наилучший вариант организации работ в конкретных условиях ОКБ-23. Воспитание доверием как одна из основ школы В.М. Мясищева рождало гордость за свое участие в большом деле.

— Да, — продолжает Бобровников, — мы были безмерно горды причастностью к созданию такого шедевра конструкторской мысли, каким была «пятидесятка». И по общему замыслу, и по комплексу конструктивных решений похожего не знала тогда ни отечественная, ни зарубежная авиация. Гордость эта не была зазнайством, нет. Одновременно в нас воспитывалось чувство ответственности за свой участок в общем деле, ответственности подлинной, не парадной, — убежденно произносит Юрий Петрович, и с горечью заканчивает:

— Очевидно, такой идейной, подлинно творческой связью каждого участника создания самолета М-50 с этой замечательной машиной и объясняется глубина наших переживаний, обиды и возмущения, которые вызвало распоряжение о прекращении работ по этой теме в ОКБ-23 и передаче всего нашего «задела» в другую организацию. В числе переданных нами материалов были и проработки пассажирского варианта "пятидесятки".

Но прежде чем печальное событие, о котором коротко упомянул Ю.П. Бобровников, произошло, в проектном отделе ОКБ-23 успели основательно поработать над проектами дальнейшего развития темы «50», шедшими под шифрами М-52 и М-56. Что это за машины?

Сверхзвуковой ракетоносец М-52, являясь дальнейшим развитием самолета М-50, принципиально не отличался от своего предшественника. Правда, на этой машине все четыре двигателя были установлены под крылом на пилонах, потребовались соответствующие изменения в конструкции крыла. Воспользовавшись этим случаем, конструкторы других агрегатов и систем провели ряд улучшений, не увеличивающих вес. В целом, работы в КБ по этой модификации были проведены довольно быстро. В опытном производстве ОКБ-23 при активном участии серийного завода успешно развернулось строительство этой машины.

В то же время проектные подразделения ОКБ углубились в разработку проекта нового сверхзвукового самолета М-56.

— По нашему мнению, проект самолета М-56 был наиболее передовым и самым интересным проектом, разработанным в ОКБ-23, - единодушно отмечают участники этих работ Г.Д. Дермичев и Н.И. Егоров.

Одна из основных особенностей этого сверхзвукового тяжелого самолета стратегического назначения определялась требованием: никаких паразитных сопротивлений! Например, связка двигателей на концах крыла представляла собою как бы его продолжение. Самолет М-56 был выполнен по схеме «утка» с вынесенным вперед горизонтальным оперением. Используя особенность такой схемы «стаскивать» вперед центр давления аэродинамических сил на крыле при переходе на сверхзвуковую скорость, Л.Л. Селяков сделал следующее остроумное предложение. Горизонтальное оперение самолета М-56 в полете на дозвуковых режимах освобождалось от жесткой связи с фюзеляжем и становилось «плавающем». При переходе самолета на сверхзвук специальный механизм автоматически осуществлял жесткую связь оперения с фюзеляжем. При этом восстанавливалась аэродинамика схемы «утка» и обеспечивалось стабильное положение центра давления на крыле. Балансировка самолета при переходе на сверхзвуковую скорость и возвращение его в режим дозвукового полета осуществлялись автоматически. Необходимость в перекачке топлива для изменения положения центра тяжести отпала.