Над волнами Балтики

На груди у Василия Балебина сияет Золотая Звезда. Его награда - наша общая радость. В полку теперь шесть Героев Советского Союза. А Вася считается одним из лучших торпедоносцев.

Сменилось и место базирования самолетов. ДБ-3 теперь летают для ударов по врагу с вновь построенной взлетно-посадочной площадки в трех километрах от нашего поселка. Взлетно-посадочная полоса на ней хуже, чем раньше, длиной девятьсот, а шириной всего сорок метров. Сделана она наполовину из кирпича, наполовину из забитых в болото свай, обшитых сверху толстыми тесовыми досками. Взлетать с нее трудно, а садиться еще трудней, особенно когда доски мокрые и машина на них скользит, как по льду.

Среди новичков неожиданно встретил своего однокурсника по училищу Аркадия Чернышова. Увидел его и опешил. Говорили, будто он недавно погиб, и вдруг..."

Сразу припомнилась курсантская молодость и тот незабываемый день, когда, получив новенькое командирское обмундирование, с нашивками лейтенантов на рукавах кителей, мы уезжали из Николаева. Еле протиснувшись в набитый людьми вагон почтового поезда, Аркадий и я забрались на верхние, багажные полки и кое-как примостились под потолком. С отходом поезда вагонная сутолока постепенно прекратилась. Над длинным проходом подслеповато мерцали керосиновые фонари. В прокуренном едкой махоркой воздухе установилась сонная тишина.

- Саша! - шепнул вдруг Аркадий и поманил меня пальцем. Свесившись над провалом прохода, мы чуть не стукнулись лбами. - Понимаешь... такие события!. Досрочное окончание училища, присвоение званий и назначение. И такой неожиданный отъезд, - зашептал он. - Может, обмоем? Я в привокзальном ларьке успел купить поллитровку, связку баранок да круг колбасы. Хоть и не пью, но по этому случаю...

- Как же мы лежа и без стаканов?

- Так, по чуть-чуть, символически. Пригубим из горлышка и закусим.

Повернувшись, он открыл чемодан, осторожно вынул бутылку, разломил колбасу.

- Ну! С присвоением и с назначением!

Глотнув, Аркадий болезненно сморщился, протянул мне бутылку. Я тоже сунул горлышко в рот. Вагон неожиданно дернулся. Поперхнувшись, вскинул голову и ударился о потолок. Пальцы разжались, бутылка выскользнула и провалилась в проход. Ахнув, мы оба замерли, не в силах предотвратить неизбежного. Поллитровка летела на голову спящего человека.

К счастью, она ударилась о ватный наплечник добротного пиджака, скатилась по руке и улеглась у пассажира на коленях. Дальнейшее виделось как во сне. Схватив бутылку за горлышко, человек поставил ее на пол и тихонечко крякнул:

- Горилка?.. Сверху, с небес прилетела, голубушка. Не иначе как господь бог наградил.

Не глядя наверх, он медленно выдвинул из-под ног сундучок, вытащил кружку, кусочек сала и огурец. Неторопливо порезав сало, налил половину кружки, перекрестился и выпил. С хрустом куснув огурец, наконец поднял голову. Его старческое морщинистое лицо светилось откровенной усмешкой.

- Ну, архангелы божьи, спускайтесь на землю, пока я все не выпил. А святое причастие и для вас не во вред.

...Со смехом мы вспомнили тот давний случай. В разговоре я не сдержался.

- Мне говорили, что тебя...

- Многое говорят, - улыбнулся Аркадий. - Сбили, да не добили вернулся. Мы народ стреляный. Из мертвых воскреснуть сумеем. Мне, например, про тебя раза три говорили, а ты... Помнишь, старик нас в архангелы произвел? Значит, и умирать не положено...

* * *

Майор Хохлов, теперь уже штурман дивизии, останавливает нас около двери командного пункта.

- Карту ты подготовил? - обращается он ко мне.

- Карту?

Ох и глаза у Петра Ильича! Ничего от них не укроется. Вроде не смотрит, а все замечает. Где же теперь найти карту? Свою, как назло, еще утром отдал механику. Всегда носил за голенищем унта, на случай прыжка с парашютом. Утром проверил - истерлась на сгибах. Хотел разорвать, да механик вмешался. Попросил оставить ему как память... Теперь придется выкручиваться.

- Карта на самолете, товарищ майор.

Хохлов с сожалением пожимает плечами. Во взгляде недоумение и укоризна:

- Плохо, старший лейтенант, очень плохо. Карта не для забавы дается. Маршрут на ней нужно прокладывать. Расчетные данные наносить. Летчик ты опытный, знаешь, что требуется.

- Расчеты мы вместе со штурманом делали. Карта на самолете лежит. На Котку почти через сутки летаем. Маршрут уж давно в память врезался.

- Память тогда хороша, когда ее новыми данными освежают. На досуге подумай об этом. А карту на самолете проверю. Маршрут проложи по всем правилам.

...Под ногами непролазная грязь. Калоши слезают с унтов, как стопудовые гири влипают в размокшую снежную кашу. В душе закипает невольное раздражение: "Обуть бы создателя такой обуви в эти собачьи доспехи да погонять по болотному месиву. Наверняка через час заскулит..."

Чертыхаясь на каждом шагу, сзади бредут новые члены моего экипажа: штурман младший лейтенант Николай Иванов и воздушный стрелок-радист старший сержант Сергей Скляренко.

Николай Иванов, уроженец села Знаменка Старо-Оскольского района Белгородской области, прибыл из училища в полк в 1941 году перед самой войной и сразу зарекомендовал себя подготовленным штурманом. На выполнение боевых заданий он летал с такими опытными летчиками, как Борис Громов, Иван Иванович Борзов, Илья Неофитович Пономаренко, Павел Автономович Колесник. С ним я впервые поднялся в воздух при перегонке "Бостона" из Ваенги. Теперь он зачислен в мой экипаж. В полку Николая зовут Колокольчиком. Непременный участник художественной самодеятельности сначала в школе, потом в Воронежском коммунально-строительном техникуме, Иванов и в обычной жизни не может обходиться без шутки. Там, где находится он, обязательно слышится смех.

Сергей Скляренко - уроженец Кубани. Он тоже вошел в состав моего экипажа при перегонке "Бостона".

- Интересно, рискнет ли Хохлов по такому разливу к нашему самолету добраться? - говорит Иванов.

- И пытаться не будет, - убежденно отвечает Скляренко. - Зачем ему в ботиночках мокнуть? Припугнул - и достаточно.

- Ну а если придет? Он упорный, - не соглашается Иванов. - Ты ему мою карту покажешь. Передам из своей кабины под приборной доской. В темноте не заметит.

Сумерки постепенно сгущаются. Из леса доносится запах болотной гнили. Перед нами один за другим проруливают самолеты. Пора собираться...

- Экипажу занять места! Приготовиться к запуску! Накинув на плечи парашютные лямки, залезаю в кабину.

- Провернуть винты!

Лопасти сразу же дернулись. Под ногами механиков зачавкала грязь.

- Сынок! Ты уже запускаешь? Задержись на секунду.

Голос майора Хохлова раздается совсем неожиданно. Снизу, под приборной доской, слышится шелест бумаги. Рука Иванова упирается в мое колено: "Говорил, что придет, - шепчет он торопливо. - Ты же знаешь, какой он настырный".

Над обрезом кабины показалась фуражка. Значит, не пожалел своих ног, пришел по воде в ботиночках.

- Ну, сынок, покажи твое творчество.

- Нечего мне показать, Петр Ильич. Карта истерлась. Отдал механикам. И не нужна она летчику ночью. Свет в кабине мы все равно не включаем. В темноте у себя на руках даже пальцев не видно.

Хохлов обиженно засопел.

- Петух тебя мало клевал, - ответил он раздраженно. - И фордыбачишься зря. Над картой не посидел, значит, с ней не работал, выход на цель не продумал, возможное противодействие не учел...

- Мы все продумали.

- Хорошо, если так. Вы по вокзалу бомбите? Как подходить к нему будете?

- С моря, как все. Бомбометание с ходу.

- Все бомбят порт. А вокзал далеко на суше. Зачем вам на порт выходить? Зачем через самое пекло пролазить. А говорите, продумали... На, возьми мою карту. Отдашь, когда прилетишь. За плохую подготовку к полету будешь наказан.

...Моторы натужно ревут. Машина тяжелая, старая. Под фюзеляжем две пятисотки. Стрелка высотомера еле ползет. Кажется, она вот-вот остановится. Цель уже рядом. Высота маловата. Может, действительно порт обойти стороной и ударить по железнодорожным пакгаузам с суши? Прав Петр Ильич. Не учли мы деталей. Хотели над зоной огня проскочить, а на деле не получается. Нужную высоту набрать не успеем. А от порта до вокзала придется лететь в самом пекле...