В поисках советского золота

Много было написано, и в России, и за ее пределами, о связи между стахановскими методами и социализмом. На мой взгляд, это чепуха. Никакой возможной связи не просматривается. Движение и его методы были разработаны, оказались довольно полезными, потому что средняя квалификация советского рабочего на низком уровне. Здесь ничего удивительного нет, и стыдиться тут нечего, поскольку Россия еще десять лет назад была преимущественно аграрной страной, и там пришлось обучать одновременно миллионы человек работать с незнакомой техникой. Писатели левых убеждений, которые пытаются скрыть низкую квалификацию советских рабочих за дымовой завесой болтовни о социализме, демонстрируют только свое собственное замешательство, по всей видимости, стыдясь чего-то безо всяких причин. В любом случае, большинство стахановских методов не пригодится в Америке, независимо от того, сколько социализма мы получим. И те же самые методы очень хорошо помогли бы России, лучше, чем сейчас, на мой взгляд, будь в России капитализм.

Советские промышленные рабочие постепенно повышали квалификацию и производительность с тех пор, как я впервые увидел их за работой в 1928 году. Я уже рассказывал, как первые русские шахтеры, чью отдачу я измерял, производили не более 10 процентов средней выработки аляскинских рудников. С точки зрения инженера, почти все на первых золотых рудниках, что я наблюдал в Кочкаре, делалось неправильно. Не было стандарта для круглого отверстия, снабжение для взрывных работ было неподходящее, крепление и заточка инструментов не были организованы. В то время почти никто из рабочих не знал своего дела по-настоящему; по сравнению с теми временами, сегодняшние советские рабочие — настоящие мастера.

Кроме того, в 1928 году рудники постоянно останавливались из-за трудового законодательства. Когда я предлагал некоторые изменения, поначалу требовалось вызвать инспекторов, показать им, чего я хочу, и как это улучшит, а не ухудшит, рабочие условия, а затем убедить их рекомендовать произвести изменения в инструкциях. Шахтеры тоже не хотели менять привычных методов, и некоторых приходить чуть ли не заставлять использовать мои предложения.

Советское трудовое законодательство в то время служило главным образом для того, чтобы снижать производительность труда, а не обеспечивать безопасность работающих. Например, мне разрешалось взрывать одновременно не более четырех отверстий в одной шахте, и то вручную. В некоторых случаях, когда приходилось взрывать по семьдесят два отверстия, терялось очень много времени, пока можно было работать только с четырьмя отверстиями одновременно, а потом повторять операцию, пока процесс не доходил до конца. Даже при туннельной работе закон разрешал взрывать только восемь отверстий одновременно, так что уходило много времени на вентиляцию и удаление породы.

Мне долго пришлось убеждать советских инспекторов, что эти инструкции не нужны для безопасности рабочих, и плохо сказываются на производительности. На Аляске разрешалось взрывать столько отверстий, сколько нужно, если взрыватели были достаточно длинными, обеспечивая необходимое для рабочих время, чтобы отойти. Русские регулировали число отверстий, но не длину взрывателей, а ведь это важнее как мера предосторожности. И многие другие инструкции были столь же обременительны и неэффективны с точки зрения безопасности.

Словом, на аляскинских рудниках нам разрешали пользоваться здравым смыслом, а русские нагромождали массу очень строгих и сложных инструкций, касающихся безопасности, которые нельзя было игнорировать ни рабочим, ни инженерам, во избежание серьезных неприятностей. Тем не менее на аляскинских рудниках было меньше несчастных случаев, а добыча обеспечивалась куда легче.

Признаю, что опыт много значит в горном деле, и для инженеров, и для рабочих. На Аляске у наших горняков обычно был за плечами годами накопленный опыт и близкое знакомство со всеми процессами горного дела. И, конечно, наши инженеры были как следует подготовлены. Когда я прибыл в Россию, мало кто знал свою работу, а многие не знают и до сих пор. Вдобавок, на рудниках Аляски лучше оборудование и материалы. Динамит советского производства, например, остается очень низкокачественным по сравнению с импортным. Он замерзает примерно при плюс 9 градусах Цельсия, после чего очень опасен в обращении, в то время как динамит, который мы используем, для холодного климата, замерзает только при 20–30 градусах ниже нуля.

На Аляске было мало инструкций, но те, что были, тщательно соблюдались. В России инструкций в сотни раз больше, но инженеры, мастера и сами рабочие очень небрежно их выполняют. За последние год-два, сотни инженеров и мастеров были арестованы по обвинению в контрреволюции, потому что пренебрегли инструкциями по технике безопасности. Могу свидетельствовать, что пренебрегают инструкциями часто, но сомневаюсь, что именно контрреволюционеры. Все просто неосторожны.

Стахановское движение, в отличие от его описаний всякими экспертами, оказалось очень полезным для советской промышленности, потому что послужило поводом отбросить множество нецелесообразных запретов, наложенных за прошедшие годы коммунистическими теоретиками, запретов, показавших практическую неприменимость, но соблюдавшихся многими управляющими-коммунистами. Например, запрещали сдельную оплату и работу по контракту.

Когда я приехал в Россию, на рудниках платили строго поденно, и в результате получали очень малую выработку. Начиная с 1929 года, мы ввели сдельную оплату и работу по контракту при вскрытии месторождения, но враждебно настроенные коммунисты заблокировали наши попытки ввести их при разработке. Хотя стахановское движение на самом деле основано не только на сдельной оплате, оно послужило введению такого способа оплаты труда во все виды работ в России, даже конторскую. Начали платить бухгалтерам сдельно, и все, включая актеров, врачей, певцов и золотоискателей, получили нормы, которые следовало выполнять, и обещание более высокой оплаты при выработке выше средней.

Полагаю, именно из-за этого движение приобрело репутацию потогонной системы за границей, и вполне возможно, что профсоюзы в демократических странах откажутся принять методы, основанные на нормах и сдельных ставках. Нормы разрабатывает центральное управление каждой отрасли промышленности, обычно расположенное в Москве. Их печатают в книгах, где приводятся общие нормы выработки и описаны все возможные операции, связанные с данной отраслью. В тресте «Главзолото», например, нормативные документы фиксируют сдельные ставки для всех операций на рудниках и обогатительных фабриках, при различных системах горных разработок, с соответствующим допуском на различия в твердости руд и скальных пород.

Очень трудно правильно вычислить нормы, чтобы учесть все условия, и инженерам на рабочих местах обычно позволяется десятипроцентное отклонение. Если сделана ошибка, рабочие ее быстро обнаруживают по зарплате, и имеют право протестовать, и все шансы за то, что вскоре нормы откорректируют. Но рабочие на самом деле не имеют права решать, каковы нормы и сдельные ставки, а свободные профсоюзы настояли бы на праве голоса. Профсоюзы в России вряд ли станут ссориться с администрацией по такому вопросу. Их должностные лица — обычно члены Коммунистической партии, как вообще большинство управляющих. Так что они следуют за коммунистическим главным штабом.