Че Гевара. Последний романтик революции

Работая в Национальном банке, Гевара проанализировал имевшиеся там финансовые документы, касающиеся американских инвестиций. Получилась весьма «интересная» картина: за последние (перед победой революции) 15 лет США вложили в экономику Острова 770 млн. долл. Из них 550 млн. вернулись в Соединенные Штаты и только 150 млн. достались Кубе в виде инвестиций. За еще более короткий срок — 10 лет — отрицательное сальдо торгового баланса с США составило для Кубы 1 млрд. долл. [284].

И даже такая политика и позиция Штатов не помешали кубинскому руководству сделать примирительный жест в сторону США: в день инаугурации Кеннеди, по распоряжению главнокомандующего, вооруженные силы Кубы провели свою частичную демобилизацию. После разгрома десанта у Плайя-Хирон все же теплилась надежда хотя бы на некоторое смягчение позиции американской администрации по отношению к Кубе. Усиливали эту надежду и примирительные высказывания отдельных влиятельных американцев, не желавших нового появления «барбудос» на континенте. (Еще в первые дни после победы Кубинской революции брат президента Эйзенхауэра Мильтон призвал правительство США извлечь урок из кубинских событий и поддерживать с латиноамериканскими диктаторами лишь чисто протокольные отношения [285]. Поэтому правительство Кубы приняло приглашение ОАГ участвовать в специальной сессии ее социального и экономического совета в августе 1961 года.

В Пунта-дель-Эсте (Уругвай), место проведения сессии, по Решению кубинского правительства должен был лететь Э. Гевара. Назначенный в феврале того же года министром промышленности, Че с учетом занятости в армии (не говоря уже о Плайя-Хирон) только три месяца назад начал вплотную заниматься делами министерства. Он высказал возражения против своей поездки премьер-министру. В ответ Фидель Кастро сказал:

«Если ты откажешься, я буду вынужден приказать тебе поехать... Ты же знаешь, что мы стоим перед опасностью новой интервенции. Если это случится, с нами покончат, потому что не будут дважды совершать одну и ту же ошибку... Поэтому надо ехать со всей решительностью, не сдавая позиций, но с готовностью вести переговоры с чувством меры. Ты все это умеешь лучше меня...» [286].

Тем более было бы смешно при такой постановке вопроса не только заикаться, но даже думать о своем здоровье, хотя Че как уроженец региона Ла-Платы и врач хорошо представлял, что ему сулит уругвайский «зимний» август. В Монтевидео его встретили не только прилетевшие туда родители, но и страшный приступ астмы. Но, как всегда, Эрнесто не теряет присутствия духа. Обеспокоенной маме Селии он говорит: «Не беспокойся, старушка, я не умру в постели!» И показывает ей свежий шрам на шее — результат неудачного выстрела одного «гусано».

Появление уже всем известного Че Гевары на упомянутом форуме было встречено с нескрываемым интересом почти всех участников. До этого тысячи уругвайцев восторженно приветствовали кубинского представителя на аэродроме и на всем пути от него до Пунта-дель-Эсте. В первый же день он собрал пресс-конференцию. Че был одет, несмотря на явно дипломатический характер его миссии, в свою обычную зелено-оливковую форму команданте Повстанческой армии. Журналистам он заявил, что кубинская делегация не только не намерена препятствовать работе конференции, но, наоборот, будет сотрудничать с другими делегациями в поисках наиболее благоприятных путей экономического развития и обеспечения экономической независимости стран Латинской Америки.

Что касается официального открытия сессии, то уже на нем Гевара представил на рассмотрение делегатов 29 проектов различных постановлений по проблематике встречи. Кубинцы выступили за новый подход в международной торговле как части нового международного экономического порядка, за новое международное разделение труда посредством полного использования природных ресурсов каждого государства, за восстановление традиционных рынков стран, которые были их лишены (например, сахарного для Кубы. — Ю.Г.): предлагали разработать меры и конкретные формы использования излишков базовых продуктов и др.

Конечно, просто отвергнуть эти проекты без обсуждения было невозможно даже для делегации США: слишком большой негативный резонанс получила бы такая позиция на континенте. Поэтому, как и прежде на сессиях ОАГ, американская дипломатия затеяла «подковерную» возню: велась раздельная работа с каждым из представителей, обещались дополнительные займы, списание долгов, поддержка по интересующим их вопросам и т.п. И тем не менее корабль под флагом ОАГ дал «течь»: три делегации — Бразилии, Эквадора и Боливии — заняли благожелательную позицию по отношению к Кубе. По поводу позиции последней глава кубинской делегации позднее писал:

«Если не считать нас, то из всех делегаций именно боливийская представила наиболее конкретный экономический план и в общем занимала довольно положительную позицию... За это боливийских представителей называли «двоюродными братьями Кубы» [287].

(Прим. авт.: Это были годы второго правления в Боливии президента Пас Эстенсоро. Хотя к тому времени он сильно изменил свои былые демократические и антиимпериалистические взгляды, все же поддержкой Кубы в Пунта-дель-Эсте пытался несколько подправить свой «имидж» в глазах своего народа, а заодно и выторговать у США побольше средств. О правильности такого утверждения свидетельствовал и разрыв Боливией дипотношений с Кубой в 1964 году.)

Думается, что о сказанном выше Гевара хорошо знал, и его не могла сбить с толку упомянутая поддержка боливийской Делегации. Не случайно именно тогда он писал о Боливии:

«Это расположенная почти в центре континента страна буржуазно-демократической революции, терзаемая капиталистическими монополиями соседних стран и почти удушенная в конце концов общим для наших стран угнетателем — североамериканским империализмом. Ее основное население составляют рабочие-горняки и крестьяне, находящиеся под бременем тяжелой эксплуатации» [288]. Обратите внимание, читатель, на эту формулировку, мы к ней еще вернемся позже.

В связи с кубинскими предложениями делегатам пришлось в срочном порядке разрабатывать контрпредложения, которые хотя и выхолащивали идеи кубинцев, но все же уже формулировались в более приемлемом для Кубы тоне, «отличном от того, заметит Гевара, который всегда был принят на подобных мероприятиях» [289].

Кубинский министр дважды выступал на пленарных заседаниях сессии и в довольно умеренных тонах. Хотя он, естественно, не мог пройти мимо агрессивных действий правящих кругов США в отношении Кубы и их попыток политически изолировать эту страну. На первом таком заседании Гевара показал, что цель «Союза ради прогресса» — сделать Латинскую Америку еще более зависимой от американских монополий. Но в то же время он подчеркнул, что Куба вовсе не желает препятствовать латиноамериканским странам использовать те ограниченные и весьма сомнительные возможности развития, которые сулит им участие в упомянутом «Союзе». Многими делегатами и прессой было отмечено и такое заявление кубинского представителя:

«Со всей откровенностью мы заявляем, что желаем, не меняя наших воззрений, оставаться в семье латиноамериканских республик, сосуществовать с вами. Мы хотели бы, чтобы вы росли, если можно, теми же темпами, что и мы, но мы не будем сопротивляться, если ваш рост пойдет другими темпами. Мы только требуем гарантий неприкосновенности наших границ» [290].

На последнем заседании форума кубинская делегация воздержалась от голосования по всем выработанным документам. Объясняя такую позицию, Гевара отметил, что Куба не согласна со многими принципами, заложенными в них, а также подчеркнул, что там нет слов осуждения агрессии и виновников «наших несчастий — империалистических монополий». Было найдено весьма удачное с дипломатической точки зрения объяснение неучастия Кубы в «Союзе ради прогресса». «На все вопросы нашей делегации, может ли Куба принимать участие или нет в «Союзе», — подчеркнул Че, — ответом было молчание, которое мы истолковываем как отрицательный ответ. Вполне понятно, что мы не могли участвовать в союзе, который ничего не дает для нашего народа» [291].