Это было на рассвете

— Спасибо, Степан! Ваши гвардейцы — и танкисты, и автоматчики — вовремя подоспели, а дрались выше всякой похвалы! — сказал он. — Вояки Лапландской армии Гитлера бежали без оглядки. Разумеется, уцелевшие. Вон, смотрите, — генерал показал на перевернутую кухню, раздавленные гусеницами чемоданы с разными вещами и две пары боксерских перчаток. — Они хотели нас молниеносно нокаутировать и думали, что нам не под силу преодолеть заполярные хребты. А мы, как видите, преодолели!

Генералу представились комбриг, начальник политотдела, командиры танковых батальонов. Останавливая гвардейцев, он спрашивал, как прошел ночной бой, хватило ли боеприпасов, когда обедали…

— А у тебя кто оторвал ушко танкошлема? — не без улыбки спросил генерал у старшего сержанта Малинина.

— Фриц, товарищ генерал.

— Стало быть, забрались в танк?

— Никак нет — около танка.

— Товарищ генерал, ночью отказал спаренный с пушкой пулемет. Старший сержант устранял неисправность, — доложил комроты Пугач.

— Ухо-то цело?

— Царапины, товарищ генерал.

— А ты «отблагодарил» за такое?

— Ухлопал пятерых, товарищ генерал, — доложил тот же комроты.

— Из какой области?

— Из Марийской АССР.

— Молодец. Не вздумай отдавать дешевле и второе ушко, — вызывая всеобщий смех, заключил генерал.

Вместе с заместителем командующего приехали начальник инженерной службы фронта генерал-полковник Герой Советского Союза А. Ф. Хренов и командующий артиллерией генерал-полковник Г. Е. Дегтярев. Генерал-полковник Хренов разговаривал с бригадным инженером Громыко. Он уточнял, какие трудности были во время преодоления танками разного рода препятствий и т. д. А генерал-полковник Дегтярев интересовался, как «боги войны» обеспечивали бой.

— Товарищ Юренков, как будем преодолевать фьорды? — генерал Фролов повернул голову в сторону комбрига. Тот не успел ответить, как совсем рядом громко зазвучала протяжная песня:

— Никак, отмечают освобождение Петсамо? — возмутился генерал.

— Товарищ генерал, разрешите разобраться, — обратился Панов.

— Нет. А ну, обегайте, уточните, что за весельчаки появились, — приказал генерал одному из связных. Вскоре связной доложил:

— Товарищ генерал, танкисты еле стоят на ногах…

Замкомандующего посмотрел на комбрига, а тот уставился на комбатов. Потом распорядился:

— Степан Алексеевич, проверьте лично, в чем дело.

Через несколько минут командир батальона доложил, что танк парторга роты младшего лейтенанта Ф. А. Кичигина, увлекшегося боем, еще в ночной мгле на изгибе реки Петсамо-йоки завяз в болоте. Впереди — река. Отбуксировать его назад было невозможно: мешал большой камень. Прежде чем вытащили, танкисты с автоматчиками шесть часов беспрерывно трудились. Им, уставшим и промокшим, чтобы согреться, выдали по чарке.

— Дайте возможность им отдохнуть. Готовьтесь двигаться на Киркенес, — приказал генерал Фролов, и все уехали.

Бригада сосредоточилась в карликовом заполярном лесу, в трех километрах юго-западнее Петсамо, чтобы подготовиться к следующим баям: Советское Заполярье не было полностью освобождено от немецко-фашистских захватчиков.

В середине следующего дня состоялся митинг, на котором был зачитан приказ Верховного Главнокомандующего по случаю освобождения города Петсамо. Тогда гвардейцы поклялись изгнать фашистов с нашей территории. Начальник политотдела Жибрик, выступая на митинге, сказал:

— Не исключена возможность, что нам придется воевать на территории Норвегии. Мы являемся частью великой армии страны Советов, армии-освободительницы. Поэтому мы, гвардейцы, должны показать образцы примерного поведения и дружественного отношения к местному населению. Попавшим в беду жителям — оказывать помощь.

Подразделения стрелковой дивизии продолжали преследовать отступающего противника.

— Вместе с пехотой надо послать и наших разведчиков с рацией, — приказал комбриг Юренков начальнику штаба. — Им придется следовать по горам и сопкам, поэтому надо подобрать физически выносливых разведчиков и радистов, — предупредил он.

— Товарищ полковник, наши разведчики все физически выносливые, а из связистов возьмем расчет «снайпера эфира», — доложил начальник разведки Урсов.

— Кубанского казака?

— Так точно!

— Кто возглавит?

— Сам, товарищ полковник.

— Согласен, действуйте.

Наши разведчики были достаточно опытными. Особенно отличались старшины Голосовский и Карповский. Из батальонных радиостанций лучше всех мог развернуть работу в полевых условиях батальон автоматчиков бригады.

— Радиостанция готова для работы в любых условиях боя, — доложил начальник связи батальона автоматчиков Алексей Малахов начальнику связи бригады Гладышеву.

Тут же стоял расчет: начальник радиостанции — невысокого роста, стройный кубанский казак, старший сержант Василий Шабалин. Он еще до войны имел звание радиста второго класса. Боевые друзья за знание радиосвязи, храбрость и находчивость прозвали его «снайпером эфира». Опытными и беспредельно смелыми связистами были сержанты Леонид Тараканов и Серафим Маринин.

Группа в количестве 14 разведчиков двинулась в направлении гор.

— Задача, — сказал майор Урсов, — двинуться вперед по правому флангу, выбрать наблюдательный пункт, установить связь с командным пунктом бригады, нашей пехотой и докладывать обстановку.

Через три часа разведчики оказались высоко в горах и вышли к небольшому ущелью. Оттуда достаточно хорошо открывалась панорама всей долины от дороги, за которую так цепко держались гитлеровцы. Движение разведчиков остановили дозорные противника, которые суматошно открыли огонь из автоматов.

— Занять оборону. Рацию — в укрытие! — скомандовал Урсов.

Вскоре захлопали вражеские минометы, а через несколько секунд стали рваться мины. Противник запоздал с открытием огня. Радисты за выступом и огромными камнями нашли укромное место для разворачивания рации.

— Начальник штаба уже сидит на приеме, скоро развернете? — озабоченно спросил у начальника рации Урсов, посмотрев на часы.

— Товарищ майор, еще минуту. Тараканов с Марининым не могут установить переносную мачту, — доложил Шабалин.

— Где они?

— Вон за тем камнем, на котором карликовая береза.

Майор не успел подойти, как ему доложил Тараканов:

— Фашисты не дают поднять головы. Строчат из автоматов!

— Голосовский! Прикройте связистов огнем из всех автоматов! — крикнул Урсов.

— «Маяк»! «Маяк»! Я — «Кама»! Как слышите? — заговорил вскоре Василий Шабалин.

Засвистела рация. В наушниках послышалось многоголосье звуков — треск, свист, музыка, иностранная речь. В такие минуты думаешь, что где-то далеко еще веселятся, там нет войны. А когда же кончится она у нас?

Шабалин повторил позывные еще раз. Наконец среди шумов послышалось:

— «Кама»! «Кама»! Я — «Маяк»!

Радист Василий Водолажский сообщил, что позывные услышал с первого же раза, но в это время шла бомбежка КП, поэтому произошла небольшая заминка. У Василия Шабалина от радости заискрились глаза, на щеках выступил румянец. Ему вдруг стало так жарко, что он сорвал с головы танкошлем, вытер им виски и курчавый черно-смоляной чуб. В такие минуты радисты испытывают чувство огромной радости и удовлетворения. Забывают на миг все трудности, невзгоды и усталость. Они становятся счастливыми. То, ради чего шли сюда, сбылось. Оправдали надежды, доверие товарищей. Это все придавало им еще больше силы, энергии. Была передана первая радиограмма о противнике.

Наступила ночь. Гитлеровцы освещают долину ракетами, ведут пулеметный и артиллерийский огонь.

— Учуяли гады, что приходит им тут конец, вот и ерепенятся! — зло выругался сержант Тараканов.

— Пусть ерепенятся, а мы вздремнем, — проговорил Серафим Маринин и растянулся на плоском замшелом камне. Ему сегодня досталось больше всех. Один из связистов сказал: «Ленив ты, Симка». Поэтому, как бы оскорбившись, он нес на себе самый тяжелый груз, не отдавая никому.