«ВЗГЛЯД» - БИТЛЫ ПЕРЕСТРОЙКИ. ОНИ ИГРАЛИ НА КРЕМЛЁВСКИХ НЕРВАХ

А ведь можно было хотя бы сыграть в порядочность. Например, отдать листьевский миллион в фонд помощи семьям погибших журналистов. Создав этот фонд и возглавив его. На сегодня их более двухсот – журналистов, убитых в «демократической» России только за то, что они были журналистами, а не представителями другой древнейшей профессии. Но это мы потеряли коллег – семьи потеряли кормильцев. Как живут эти семьи сегодня, особенно в провинции, нетрудно догадаться. Ни учредители премии, ни Парфёнов о них не вспомнили. Они думали «о домике в Жаворонках с коровой да с кабанчиком». Ведь деньги не пахнут. Даже если они пахнут кровью.

Александр Политковский:

– Парфёнов сам обозначил себя в пространстве: «не борец»; в речи, которую промямлил по бумажке в присутствии странных людей. Что за сообщество? Угол и Сэги! Из присутствующих точно никто уже не способен руководить подобным «Взгляду» проектом. Сытость застит очи.

Гламуризация всей страны

Судорожная эстетизация нашей политический элиты сменилась её тотальной гламуризацией. Подразумевающей суетливую десакрализацию власти. Которая выходит на подиум. Запросто, как на лыжную трассу. Демонстрируя престижное снаряжение горнолыжников. Выйдя на подмостки телеэкранов и глянцевых разворотов, вожди явочным порядком утрачивают сакральность, подобно тому как девственница прощается с невинностью, выйдя замуж.

Медиаидеолог Марина Леско озвучила на VI Евразийском медиафоруме определение гламуризации. Это процесс обработки (как правило, с помощью медиаинструментария) сегментов информационного поля (персонажей, событий и т.д.) с целью их приукрашивания (иногда романтизации). И сейчас очевидна ответная тенденция. Параллельно с гламуризацией политики наблюдается политизация гламура. Звёзды шоу-бизнеса вслед за Машей Малиновской дружными рядами маршируют в политику. А политические деятели всех масштабов в свою очередь добровольно и с песней становятся персонажами светской хроники. Зачёт. Словосочетание «гламурный фашизм», которое Кремль рассчитывал превратить в агитпроповский удар по русскому национализму, отрикошетило по традиционной иудео-христианской концепции, обозначив траекторию в сторону морали неоязыческой.

Нашли-таки национальную идею. В калейдоскопе а-ля Виктор Пелевин искристые стразы тюнингованных плебейских красавиц с Рублёвки, рассекающих по кремлёвским раутам, магическим образом сливаются с проблесковыми маячками лакированных тюнингованных членовозов, рассекающих по встречной полосе.

Увы, всё это абсолютно бесперспективно. Мимо кассы. Поскольку менталитет русскоязычных зиждется на трёх китах: аскетизме, бескорыстии и приоритете духовного над материальным (желающих оспорить это утверждение отсылаю к преподобному авве Дорофею, Феофану Затворнику и/или Алексею Хомякову).

Если слово = воробей, то эти воробушки жиреют, превращаются в хичкоковских птиц. И склюют на фиг совсем…

Эксперты обозначают три лика докризисной (2008 – 2009 гг.) эпохи: неолиберальная экономика, политическая US-гегемония и, наконец, идеология гламура. Два первых компонента не прошли испытание временем, однако психология роскоши превратилась в бастион.

Весьма симптоматично, что иконой нынешнего истеблишмента назначили Тину Канделаки. Очень форматно. С одной стороны: если верить французским газетчикам, чудесным образом выживает в Ницце, когда плейбойский Ferrari Enzo, управляемый миллиардером Сулейманом Керимовом, зачем-то врезается в дерево. А со второй: строго курирует в Общественной палате РФ «интерактивность» этой самой палаты. С третьей – на пресловутых «Пионерских чтениях» живо рассказывает о том, что у Мишико Саакашвили была кличка «Мокрый рот». С четвёртой – Тинатин Гивиевна = женщина Закавказья (отец – грузин, мать – армянка), и все фрондёрские декларации её менее удачливого экс-напарника (по радиокарьере) Стаса Садальского «Я – грузин!» выглядят в этом контексте очередной попыткой быть большим католиком, чем папа римский. Короче, одним выстрелом столько толстых зайчиков ухлопали, что шушенский изгнанник веслом не перебил бы и за неделю.

То есть очевидным образом отдано предпочтение глаголу «казаться». А не глаголу «быть». Во «Взгляде» было ровно наоборот.

«Послевзглядие» (Есть ли жизнь после «Взгляда»?)

Не все, по мне, нашли себе адекватное место после «Взгляда». Об этом беседовал с Сергеем Ломакиным.

– После «Взгляда» ты был ведущим программы «Время», политическим обозревателем Гостелерадио СССР, вёл «Утро» и «Новости» на Первом канале.

– «Утро» тогда называлось «120 минут». Утренний информационно-развлекательный телеканал стартовал в 1986 году: его организовал Григорий Александрович Шевелёв. Изначально – «60 минут». В 1988 году (с приходом Сагалаева) передача выросла сначала до 90, а потом до «120 минут».

– Ты про историю с ГКЧП расскажешь? Как всё было тогда, в августе 1991-го?

– В редакции особой паники я в тот день не заметил. У сотрудников, собравшихся в кабинете главного редактора информации Центрального телевидения, был лишь один вопрос: как освещать события? Программа «Утро» по графику не вышла, но «Время», как всегда, должно было подвести итог дня. И нужен был репортаж, в первую очередь для зрителей окраин, которые практически никак не отреагировали на переворот.

Военные не контролировали вещание государственной телекомпании, но мы ждали прихода в любой момент. И вот ТАСС объявил, что днём в пресс-центре МИДа состоится пресс-конференция членов ГКЧП. Распределились: Сергей Медведев делает репортаж, а я – на прессуху. Изначально делалось два репортажа: один этакий зашифрованный, а второй честный. Начальству показывали первый и в эфирной аппаратной подменяли на второй. А вот на пресс-конференции сложнее. В здании на Зубовском бульваре на сцене Янаев, Стародубцев, Крючков, Пуго, Болдин, Язов, Варенников. Хоть у Янаева и тряслись руки, по Конституции ему подчинялись армия, КГБ и МВД.

Я задал два вопроса. Провели ли консультации члены ГКЧП с руководителями республик, входящих в СССР, прежде чем ввести ЧП на территории всей страны? И каким способом собирается ГКЧП прекратить межнациональные конфликты в Союзе? Забыв, как звучит второй вопрос, Янаев обратился ко мне со словами:

– Серёжа, повтори свой вопрос, пожалуйста.

Это «ты» и обращение по имени мне ставят в вину. На самом деле всё это был обычный принятый стиль общения высших мира сего с журналистами, которые освещали кремлёвские заседания. Горбачёв не только своим сотрудникам, но и ближайшим соратникам «тыкал» в лицо.

Из рукописи Сергея Ломакина «Сегодня стало известно…» о ТВ-расправах: «В «Останкино» новая метла мела с энтузиазмом. Леонид Элин пострадал только за то, что брал интервью у военного коменданта Москвы. Владимир Стефанов – за то, что по указанию телевизионного начальства выступил 20 августа с комментарием, смысл которого сводился к тому, что надо успокоить страсти».

Помню, 22 августа 1991 года отправился в Белый дом, вокруг которого уже была снята осада. Транспорт к зданию не подпускали, и я с друзьями пошёл прямо через толпу. Кто-то крикнул:

– Это Ломакин! Предатель! Бей его!

И если бы не мой товарищ, бегом потащивший меня за собой в ближайший переулок, не знаю, чем бы закончился тот визит.

И я программу «Время» вести уже не мог, это понимали все, и для этого не требовалось какого-то решения. Выход был один – вернуться на репортёрскую работу. И вот началось. Для выезда на съёмку я с вечера заказывал группу, а утром мне говорили, что оператор уехал на другую съёмку. Мне перестали звонить, со мной перестали здороваться, иногда просто «узнавать» в коридорах.

Однако после того как руководитель Дирекции информации Олег Добродеев предложил мне ведение программы «Утро», многие коллеги стали интересоваться, кончилась ли опала.

От Верховного Совета РСФСР в «Останкино» прибыл политический комиссар Александр Тихомиров. Пришёл он по прямому указанию Ельцина. Леонид Кравченко ельцинским указом был снят с должности, и его заменил Егор Яковлев.