Мичурин

Большой отряд ученых-мичуринцев посвятил свои силы и знания работе над зерновыми. Это А. А. Авакян, П. П. Лукьяненко, И. Е. Глущенко, Д. А. Долгушин и многие другие. И. С. Горшков, П. Н. Яковлев, С. И. Исаев, С. Ф. Черненко, А. В. Петров продолжают дело Мичурина в области плодоводства. Академик Е. И. Ушакова с сотрудниками работает над преобразованием овощных культур.

В животноводстве замечательных результатов достигли, руководствуясь идеями И. В. Мичурина, академики В. М. Юдин и Л. К. Гребень, мастера мичуринской селекции С. И. Штейман, В. А. Бальмонт, К. Д. Филянский, А. В. Васильев и другие.

Вокруг каждого из этих передовых представителей новаторства в науке и практике, в свою очередь, группируются многочисленные ученики. А все эти боевые отряды науки объединяет благоговейное отношение к памяти Мичурина, к его научному и творческому наследию, к его плодотворным идеям, словно маяк освещающим далеко вперед самые различные по темам пути исследования, пути созидания.

Огромен размах мичуринского движения в Советской стране. Последователей, продолжателей дела Мичурина так много среди работников земли, среди колхозников, что простой перечень их имен составил бы несколько таких книг, как эта…

Исключительно и многообразие отраслей сельскохозяйственного производства, в которых работают последователи Мичурина из народа.

В области плодоводства, например, работают Герой Социалистического Труда колхозник Федор Гринько (Алтай) и его помощник, тоже колхозник, Андрей Кущ. Они не только производственно осваивают мичуринские сорта — Пепин-китайку, Ермак, Славянку, но и, овладев методами Мичурина, выводят в своем колхозе имени Молотова новые сорта плодовых и ягодных растений для суровых условий Сибири.

С Ф. Гринько успешно соревнуются многие тысячи других сортоиспытателей и оригинаторов-опытников.

В бахчеводстве достигли замечательных результатов Т. Васильев (в Чувашии) и А. Бабушкин (в Кировской области). Они выращивают почти по 300 центнеров арбузов с гектара на нечерноземной земле и при неблагоприятном, как ранее думали, для бахчеводства климате.

А колхоз имени Ильича Кунцевского района Московской области! Выполняя указание товарища Сталина о развитии бахчеводства в Подмосковье, этот колхоз добился в короткое время таких успехов, что теперь на его полях вызревают такие сорта арбузов, как Украинский ранний и Куба, весом от 3 до 10 килограммов, такие дыни, как Дюшес, — от 2 до 2,5 килограмма! Это действительно неслыханное для Московской области дело!

А разве не гордился бы Мичурин такими своими последователями, как Барышев (Горьковская область), выведший самый морозостойкий сорт льна, всходы которого не боятся утренников, или как П. Варивода, получивший неслыханный урожай пшеницы, по 300 центнеров с гектара, или как М. Озерной, добившийся мирового рекорда урожая кукурузы.

Продолжателями мичуринского дела являются и знаменитая Басти Багирова (Азербайджан), мировая рекордсменка по выращиванию хлопка, и Суракан Кайназарова (Киргизия), вырастившая в 1948 году по 1177 центнеров сахарной свеклы на каждом гектаре своего звена!

Разве все эти люди могли бы достигнуть таких поразительных успехов в сельском хозяйстве, если бы они не руководствовались в своей деятельности плодотворными мичуринскими принципами? К повышению урожайности они шли именно путем Мичурина, путем преобразования и улучшения природы растений.

Список лауреатов Сталинской премии ежегодно пополняется именами активных мичуринцев, внесших очередной вклад в дело преобразования природы.

За один только 1948 год славная армия мичуринцев дала более тридцати лауреатов Сталинской премии. Тут и животноводы, создавшие новые породы коней, овец, свиней (Брейтовскую), и растениеводы, выведшие новые сорта пшеницы, хлопчатника, клещевины…

Именно трудами и усилиями всех этих настойчивых, последовательных продолжателей мичуринского дела и были накоплены те богатейшие научные данные, которые позволили нанести сокрушительный удар по реакционной буржуазной биологии.

Сколь ни печально, однако, но некоторые работники биологической науки в нашей стране не убереглись от известной идеологической болезни, имя которой «низкопоклонство перед буржуазной культурой». По неумолимой логике вещей, основными носителями этой «болезни» в рядах биологической науки у нас оказались как раз ученики тех «деятелей науки», которые в былое время либо намеренно игнорировали великий научный подвиг Мичурина, либо проявляли к трудам Мичурина открытую, незамаскированную враждебность.

Нанося своими блестящими практическими работами в области селекции и теоретическими выводами из них сокрушительные удары консервативной буржуазной биологии, Мичурин давно уже навлекал на себя гнев и недоброжелательство представителей последней в старой России. Мерой учености, критерием научной вооруженности среди таких реакционеров биологии считалось доскональное знание менделевской генетики, почтительное отношение к авторам хромосомной теории: Менделю, Вейсману, Моргану.

Вполне естественно, что ранее Мичурин, а затем Лысенко и другие ученые-мичуринцы, отрицательно относившиеся к формальной генетике, возбуждали тем самым великое неудовольствие в кругах почитателей Вейсмана и Менделя.

С течением времени неумолимая логика фактов привела к отчетливому размежеванию между лагерем последовательных дарвинистов-мичуринцев и лагерем приверженцев формальной генетики.

Как уже было сказано выше, водоразделом между этими двумя течениями оказалось отношение к вопросу влияния внешней среды на наследственность и о наследовании приобретенных признаков. Мичурин и его последователи фактами, созданными ими новыми формами растений и породами животных доказали, что внешняя среда — климат, почва, условия питания и содержания — преобразовывает наследственность, а противники Мичурина — антимичуринцы — продолжали держаться за догму Вейсмана о неизменности наследственности.

Дальше мириться с таким положением было нельзя. И вот в начале августа 1948 года в Москве состоялась в полном смысле историческая сессия Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина, та сессия, о которой мы уже говорили.

Слово на этой сессии было предоставлено всем: и мичуринцам и антимичуринцам.

Но если выступление каждого ученого-мичуринца красноречиво и убедительно говорило о достижениях мичуринской сельскохозяйственной науки и практики, о замечательных успехах и победах подлинно научной биологии Мичурина, то, напротив, каждое выступление формальных генетиков, подголосков Менделя — Вейсмана — Моргана свидетельствовало о порочности их «научной» теории и об отсутствии у них практических достижений.

Ход этой небывалой, широко освещенной в печати дискуссии со всей наглядностью показал идейный крах и провал всех тех, кто пытался что-то противопоставить победоносному учению Мичурина о планомерном, творческом, научном преобразовании природы.

Вопрос был поставлен ребром:

— С Мичуриным — на борьбу за переделку природы, или с Вейсманом — на колени перед «таинственной, непознаваемой, не поддающейся воле человека» природой? Не ждать милостей от природы, брать их самим, или, напротив, ждать этих милостей, как неких подачек, беспорядочных и случайных…

Никто из формальных генетиков, участников дискуссии, не решился, по крайней мере — открыто, избрать и провозгласить второй путь.

Мичуринское направление окончательно восторжествовало в биологической науке нашей страны.

Это был час великого торжества для всех верных, последовательно преданных делу Мичурина советских ученых. Это был час окончательного, всенародного признания учения Ивана Владимировича Мичурина столбовой дорогой советской биологии.

Но так единодушно и горячо, нерушимо и твердо, на вечные времена утверждая бессмертную научную славу Мичурина, участники сессии не могли вместе с тем, разумеется, забыть того, кто олицетворяет всю мощь и мудрость советского социалистического строя, все творческие силы многомиллионного советского народа, всю его историческую славу в настоящем и будущем.