Трудная миссия

Разумеется, Каннингхэм шел на риск, оставив крупные корабли без прикрытия эсминцев. Итальянцам ничего не стоило бы их потопить. Но победителей, как говорят, не судят.

Вероятно, это был талантливый флотоводец: осенью 1943 года он станет первым морским лордом.

Каннингхэм находился на борту флагманского корабля. Мы обменялись рукопожатиями, и адмирал пригласил меня в каюту. Держался он с большим достоинством. За обедом не скупился на комплименты в адрес нашей армии и флота. Офицеры вторили своему командующему. После обеда мы остались одни.

- Я читал о вашей победе над итальянским флотом, - сказал я адмиралу. Вы приняли смелое и, я бы сказал, рискованное решение. А если бы противник бросил свои эсминцы на ваши тяжелые корабли?

Каннингхэм тонко усмехнулся.

- Как моряк и адмирал, вы правильно назвали это решение смелым. Но, если хотите знать, оно было не только смелым, но и тщательно продуманным. Дело в том, что до войны я целых семь лет был военно-морским атташе в Италии. С командующим итальянским флотом я был знаком лично. Можно сказать, мы выпили с ним не одип ящик виски и шерри-бренди. Я достаточно хорошо изучил характер этого адмирала. По натуре он человек нерешительный. Посылая тяжелые корабли вдогонку за его эскадрой, я был уверен, что мой давний знакомый не решится оставить свои корабли без прикрытия.

Я подумал: в чем, в чем, а в уменье разбираться в людях, в искусстве использовать слабости противника в СВОРХ интересах англичанам не откажешь!

Мы тепло попрощались с адмиралом.

В Каире мы пересели на "Либерейтор" английских ВВС. Самолет взял курс на Гибралтар. Летели на высоте 3,5 тысячи метров. Машина свернула вправо и пошла над Средиземным морем. Нас начало болтать. Вскоре показался берег Испании и Гибралтарский пролив, над которым высилась знаменитая скала. Самолет обошел ее, сделал круг и совершил посадку. Вещи мы оставили в самолете и на трех автомашинах поехали по приглашению к губернатору крепости Гибралтар. Каково же было мое удивление, когда в этой крепости, можно сказать на краю света, я встретил моего давнего московского знакомого - генерала Макфарлана, который в трудный сорок первый возглавлял английскую военную миссию. Естественно, начались воспоминания и взаимные расспросы о военных новостях.

Макфарлан предложил осмотреть крепость. По дороге с резкими зигзагами и крутыми подъемами мы объехали почти всю скалу - от основания до вершины. Нам показали выдолбленные внутри скалы мастерские, гаражи, склады продовольствия, вооружения... Показали также механический сбор пресной воды: на склонах скалы были сделаны большие желоба; после дождя вся пресная вода по желобам устремлялась в водохранилище, снабжающее водой население этого небольшого военного городка.

Новый аэродром, на котором мы совершили посадку, построен в течение 18 месяцев, но он очень невелик. Недалеко от него проходит граница с Испанией, рядом с границей испанский город Ла-Линева, который виден со скалы как на ладони. Вдоль линии границы тянулись проволочные заграждения, противотанковые рвы и т. п. Даже часовые той и другой сторон были видны с того места, где мы находились. Нам показали небольшую бухту, где некогда стоял линкор адлшрала Нельсона.

На следующее утро мы с Майским уже были в Лондоне.

14. "БОГ С НАМИ" И "БОГ С НИМИ"

14 сентября 1943 года мы тепло проводили из Лондона Ивана Михайловича Майского.

Новый посол Ф. Т. Гусев быстро входил в курс всех дел. У меня с ним, как и с Майским, сразу же установились дружеские отношения и деловые контакты. В центре нашего внимания, конечно же, была борьба за открытие второго фронта.

Меня пригласил заместитель начальника имперского генштаба генерал-лейтенант А. Най. Он, видимо, находился в превосходном настроении, то и дело пересыпал нашу беседу анекдотами. Наконец, когда деловая часть разговора была закончена, генерал закурил и, откинувшись на спинку кресла, задал мне неожиданный вопрос:

- Скажите, адмирал, как вы смотрите на военные союзы?

Какие-то секунды я помолчал, не совсем понимая, куда клонит мой собеседник, и, собравшись с мыслями, ответил:

- Мы с вами люди военные, генерал, а союзы - дело прежде всего политиков и дипломатов.

- Тогда давайте обсудим эту тему как частные лица.

- Боюсь, что это у нас не получится. Вы представляете свою страну, а я - свою...

- Но все-таки, - продолжал упорствовать генерал. - Не могли бы вы привести какой-либо пример из русской истории?

- Ну что ж...

И я рассказал о том, что во времена Суворова Россия заключила военный союз с Австрией. Австрийцы не всегда вели себя по-джентльменски. Нередко они забывали о своих обязательствах. В частности, в период Альпийского похода они оставили армию Суворова без какой-либо поддержки.

И если Суворов все же одержал победу и прорвался через Чертов мост, то только благодаря своей гениальности и стойкости русского солдата.

- Так вот, - продолжал я, - мало того, что австрийцы не оказали поддержки, они еще хотели примазаться к русской славе. В честь победы Суворова решено было выпустить памятную медаль. Спросили Суворова, как, по его мнению, она должна выглядеть. Он предложил на одной стороне выбить герб российский, а на другой - герб австрийский; на лицевой стороне написать "Бог с нами!", а на обратной, австрийской, - "Бог с ними!".

Генерал Най промолчал, отведя глаза в сторону. Вероятно, с точки зрения дипломатического этикета мой поступок был не очень-то вежлив. Но зато по сути своей актуален, ибо ситуация теперь была более острой, чем во времена Суворова. Советские войска одерживали победу за победой, а союзники по-прежнему вели затяжные, по существу, бесплодные разговоры об открытии второго фронта.

В тот же день я рассказал Ф. Т. Гусеву о беседе с заместителем начальника имперского генштаба. Рассказал подробно, упомянув и о примере, заимствованном мною из далекого прошлого.

- А это неплохо, - согласился посол. - Исторические уроки, быть может, пойдут союзникам на пользу.

Ф. Т. Гусев сообщил мне, что 19 октября в Москве открывается конференция министров иностранных дел СССР, США и Великобритании.

- На этот раз мы, надеюсь, будем точно знать, когда же наши союзники перешагнут через Ла-Манш, - заметил я.

Посол лишь пожал плечами. До своего назначения в Лондон он заведовал вторым европейским отделом Наркомата иностранных дел и, естественно, достаточно хорошо знал политику английских правящих кругов, чтобы быть в отношении их осторожным в прогнозах.

Вскоре мне представился случай побеседовать с Иденом. Он собирался в Москву, и наш разговор так или иначе коснулся предстоящей конференции, ее повестки.

- Правительство его величества, - заявил Иден, - весьма озабочено проблемами послевоенного устройства мира.

- Не кажется ли вам, - заметил я, - что есть и безотлагательные проблемы?

- О, конечно, мистер Харламов! Повестка дня конференции предусматривает широкий аспект вопросов.

Беседа с Иденом укрепила меня во мнении, что союзники и на сей раз предпримут всевозможные меры, чтобы оттянуть открытие второго фронта.

Из дипломатической переписки, а она в эти дай велась особенно активно, я уже знал, что Советское правительство предложило рассмотреть мероприятия по сокращению сроков войны. Под этим подразумевались не только удары советских войск, но и немедленные действия США и Великобритании, вторжение их войск через Ла-Манш еще в 1943 году.

Как известно, советская делегация на Московской конференции министров иностранных дел трех держав поставила вопрос, что называется, ребром: остается ли в силе обещание, данное Черчиллем и Рузвельтом в начале июня 1943 года о том, что англо-американские войска осуществят вторжение в Северную Францию весной 1944 года?

Наши товарищи, присутствовавшие на конференции, рассказывали мне, что этот вопрос завел Идена в тупик.

В конце концов он вынужден был ответить, что должен проконсультироваться со своим правительством. Сейчас из опубликованных документов мы знаем, что и Черчилль уклонился от четкого и ясного ответа. Он, оказывается, считал, что нельзя дать твердое обязательство о начале операции "Оверлорд" ["Оверлорд" - кодовое название операции союзников по вторжению во Францию] в мае 1944 года, что это, по его словам, значило бы "погубить итальянский фронт, упустить возможности на Балканах и все же не иметь достаточных сил для того, чтобы удержаться после 30-го или 40-го дня".