Эффект Геллера

В первый час пиршества не было и намека на присутствие хозяина, и мы решили расслабиться и вволю насладиться жизнью. Но вскоре ко мне подошел помощник и, взяв меня за руку, сказал, что со мной хотела бы встретиться жена господина Хашогти. Я подумал, что это уже первый шаг в правильном направлении.

Все мои ожидания того, как может выглядеть жена миллиардера из Саудовской Аравии, не имели ничего общего с тем, что я увидел в действительности. Передо мной была восхитительнейшая итальянская леди примерно моего возраста, которая приветствовала меня ослепительной улыбкой, с которой сравниться могла бы разве что Софи Лорен.

«О, Ури Геллер! — воскликнула она. — Я так много о вас слышала. Проходите и садитесь, пожалуйста, вот сюда».

Я был так ошеломлен ее красотой, что едва не потерял дар речи. Она сразу же вручила мне дорогую ложку и попросила показать, что я могу с ней сделать. Я предложил ей самой держать ложку и внимательно следить за тем, как она по моей команде начнет сгибаться вверх. Так и случилось. Она была очень довольна.

После этого помощник повел меня знакомиться с другими высокими персонами — членом королевской семьи Файзал и прочими столпами арабского общества — шейхом таким-то и принцем таким-то. Все они, естественно, люди, обладающие значительной властью, так же как и хозяин дома, произвели на меня прекрасное впечатление, какое всегда остается от людей с большой душой и добрым сердцем. В них не было никакой заносчивости или высокомерия.

Мне удалось согнуть еще пару ложек в этом стремительно несущемся кабаре, и я, надо сказать, уже достаточно устал, когда наконец неутомимый, но тоже изрядно употевший помощник снова отыскал меня и привел в личную комнату Аднана Хашогти. Я молил Бога, чтобы у меня хватило сил по крайней мере на то, чтобы согнуть еще одну ложку, если это вдруг понадобится, а главное — сделать то, зачем я здесь находился, — передать послание.

К моему огорчению, Хашогги в комнате не оказалось. Там был его сын, с которым мы немного поговорили. Мне показалось, что он был весьма заинтригован, услышав, что я из Израиля. С трудом удержался, чтобы не спросить его, первый ли я израильтянин, которого он видит в жизни? Потом почему-то решил рассказать о том, что среди моих родственников есть настоящий араб. Мать моей жены была какое-то время замужем за палестинцем, уехавшим вместе с дочкой после развода в Рийяд, где они живут и по сей день. Вот так вышло, что у меня появилась родственница-арабка — сводная сестра моей жены, с которой мы поддерживаем дружеские отношения.

Не успел я начать рассказывать эту достаточно сложную историю, как господин Хашогги наконец-то вошел в комнату и вторично за вечер поприветствовал меня. Атмосфера вокруг царила сердечная и доброжелательная. Как я и ожидал, первое, о чем он меня попросил, разумеется — согнуть очередную ложку. Но это была просьба, от которой я, конечно, не мог отмахнуться. К счастью, все прошло успешно. Ну и, естественно, Хашогги тотчас же захотел проверить, не могу ли я и его научить делать то же самое?

За несколько минут разговора я очень устал и почувствовал себя предельно истощенным, но не оттого, что гнул ложки, а потому, что все это время посылал Хашогги мысленное послание, заключавшееся лишь в одном слове: «Мир».

Хотя мы перебросились буквально несколькими фразами, я был уверен, что до него дошел мой импульс. Когда мы расставались, он сделал то, что, убежден, еще ни один сановитый саудовец никогда не делал с израильтянином, — подошел ко мне и крепко расцеловал в обе щеки.

Я почувствовал, что выполнил свою миссию. Настало время уезжать, и я направился к выходу, еще не вполне осознав, что произошло, и вдруг столкнулся с едва ли не единственным человеком, с которым был знаком задолго до этого вечера. Им был продюсер телевизионной компании Эн-би-си Робин Лич, который был очень удивлен, увидев меня. Пару лет назад он снимал интервью со мной для своего сериала «Образ жизни богатых и известных», но сейчас он записывал пример образа жизни человека, куда более богатого, чем я. Не успел я сообразить, что к чему, как увидел перед самым лицом телекамеру, направленную на меня, и микрофон, который Робин уже подносил ко мне со словами: «Что вы думаете о сегодняшнем вечере?»

Я не помню, конечно, какие именно слова я произносил, но смысл их сводился к следующему:

«Как вы можете задавать мне такой банальный вопрос? Что вы хотите, чтобы я рассказал? Что это великий вечер, что еда и шампанское великолепны? Посмотрите на людей вокруг меня? Неужели вы не видите, что я, израильтянин, нахожусь среди тех, кого принято считать моими врагами, — здесь египтяне, иорданцы, палестинцы, шейхи и принцы, даже члены королевской семьи. И знаете ли вы, что Аднан Хашогги на прощание крепко обнял и расцеловал меня в обе щеки? Все барьеры между нами были разрушены в тот момент, когда он сделал этот дружеский жест. Итак, я среди так называемых врагов. Но все, что я чувствую, — это ощущение мира, любви и единства. Вот главное впечатление от этой встречи. Любой может широко отпраздновать свой день рождения, но пригласить на него „врагов“ — это совсем непросто».

Эти мои слова вовсе не переоценка того, что произошло. Порой можно разрушить барьеры одним правильным жестом. Когда такая крупная политическая фигура, как президент Египта Садат, прилетел в Израиль и только ступил на землю страны, с которой воевал несколько лет назад, всем стало ясно, что влияние этого шага поистине неоценимо, хотя в тот момент он еще не сказал ни единого слова. Ненависть между египтянами и израильтянами стала очень быстро рассеиваться. И не от того, что он что-нибудь заявил, а от того, что он реально сделал.

Можно переделать мир в лучшую или худшую сторону, казалось бы, самыми простыми жестами и намерениями, если к ним прилагается сила и влияние. Вспомните, как поп-певец Боб Джелдоф ни с того ни с сего передал 50 миллионов фунтов стерлингов голодающим африканцам. Это были не просто деньги, но изменение в отношении человека к другим людям. Вот в чем главное достижение. Это, конечно, было движение души, но и работа ума одновременно. Ведь важно создать прецедент. И если ему это удалось, то и любому другому должно быть подвластно. Все, что для этого необходимо, кроме возможностей, — воображение.

Ровно через год после приема у господина Хашогги я узнал о курьезном последствии моей встречи с ним и передачи ему моего молчаливого послания. Осенью 1986 года группа телевизионщиков Эн-би-си снова приехала снимать меня дома для своей программы, привезя с собой копию того материала, который она сделала на дне рождения. После того как я уехал с вечера, телевизионщики взяли интервью и у хозяина дома, у которого спросили, имеется ли у него вот в такой торжественный день — пятидесятилетие — какое-нибудь пожелание ко всей нашей планете. Он ответил, что да и что его можно выразить одним словом — «Мир».

С огорчением узнал в 1989 году, что Хашогги оказался замешан в противозаконных махинациях бывшего президента Филлипин Маркоса и его жены. Насколько я мог убедиться, вполне возможно благополучно устроить свою жизнь, не будучи втянутым ни в какие нелегальные аферы, и я надеюсь, что миролюбивые стороны характера Хашогги — те стороны, которые я видел, — в конце концов возобладают.

Я с интересом недавно прочитал мнения ученых, которые занимаются изучением людей, склонных к фантазии. Они обнаружили, что эти люди имеют куда больше способностей в области телепатии, ясновидения и предсказывания, чем те, кто не проявляет склонности к фантазированию. Было также установлено, что такие люди хорошие гипнотизеры, хотя они, как правило, вполне нормальные люди и живут такой же полноценной творческой и личной жизнью, как и те, у кого не слишком развито воображение. Сколько себя помню, я вечно чего-то выдумывал, сочинял и фантазировал. Даже тогда, когда был совсем маленьким мальчиком, у которого почти не было покупных игрушек. Я уже рассказывал о своих первых детских экспериментах в космических путешествиях, когда я запускал маленькие ракеты, сделанные из старых пуль, к Луне и звездам. Задолго до того, как первый спутник был запущен на орбиту в 1957 году, я проектировал специальные костюмы для космонавтов со всеми необходимыми приспособлениями для кислорода и тепла, протеинов и жидкостей — словом, все вплоть до самых мелких деталей.