Ангел и фляга (СИ)

Человеческая память, когда это действительно нужно, способна творить чудеса. Так, например, чётко помню, с каким романтическим ажиотажем я, Кейв и Светка копались в сети, когда искали карту Нижнего Новгорода. В этом чувствовалось некое единение: искреннее желание одной пары счастливых людей помочь другой паре. Я помню, как Витька дал мне в дорогу свой знаменитый швейцарский ножик, дабы я мог что-нибудь починить, буде что у меня сломается в пути. Я помню, как мой умный и пушистый пёс по кличке Филя слегка погрыз зарядное устройство для мобильного телефона, а затем – сам мобильник, но не «насмерть», а так, слегка.

Так чётко, будто это происходило вчера.

Я помню, как чинил зарядку в гостиничном номере на четвёртом этаже с видом на реку Волгу. Чинил ножиком Кейва, ибо моя старенькая Motorola T-160 подыхала от нехватки энергии в аккумуляторе.

Я помню, как послал Алисе сообщение ms, радостно и немного торжественно объявив, что я типа уже тут. В гостинице. И что я, как известно, жду с нетерпением.

Я почти не спал, когда ехал в поезде. Всё во мне стремилось к Алисе. Лёжа в гостиничной койке, я курил, тянул время, ждал, пока мне ответят с той стороны. А ещё – время от времени доставал фальшивый пистолет, бессмысленно щёлкая затвором, снаряжал и разряжал магазин с газовым баллоном и стальными шариками.

Сквозь сигаретный дым ползли мысли. Мысли о жизни. Мысли о смерти. О том, что людям можно и нужно помочь – пусть не всем, но уж большей их части – точно. Мысли о том, что я полон сил и решимости строить свою жизнь так, как хочу. Мысли о том, что вот сейчас пройдёт какая-то жалкая и бесконечная пара часов, и Алиса будет здесь.

И мы, конечно же, займёмся любовью.

Ожидание – разное. Задумчивое, философское, радостное, предвкушение новизны, изменений в жизни, ощущение полной самостоятельности – потому что ты совсем один в чужом городе, с несколькими грошами в кармане, которых едва хватит на три дня.

Горький привкус свободы, добротно приправленный солнцем, которое, сверкая, отражается от снега. Свежим весенним ветром, талой водой, ледяными бликами, кораблями, вмёрзшими в берег.

Наверное, это банально, потому что было у многих.

Но это было у МЕНЯ.

И имя этому – любовь.

Да, я нашёл эту женщину – недоверчивую, в чём-то тяжёлую и непонятную, быть может – и вместе с тем – прекрасную … странной добротой, странной красотой. Своими противоположностями. Всей жизнью доказывающей, что в этом циничном, пропитанном злобой и ненавистью мире всё-таки существует доброта, сочувствие, поддержка и помощь. Помощь – просто так. И что даже здесь, в этой реальности, есть место всем. Всем, кто того захочет.

***

Мы решили, что займёмся любовью вечером, когда стемнеет. Разумеется, в ход пошли старые добрые сигареты и кофе – а как же без этого? Говорили на разные темы, но в память ржавым гвоздём врезалась картинка. Дело в том, что до меня у Алисы, естественно, был человек. Им оказался тот самый молчаливый, нелюдимый программист Сергей Макаров, по кличке Light Medelis.

Меня просто не то чтобы неприятно удивила - просто испугала та злоба и ненависть, с которой Алиса вспоминала о нём. Она описала мне его как законченного импотента и наркомана, на которого она, Алиса Исаева, угробила целых три года своей жизни, причём, угробила впустую. Потому что он по-прежнему оставался наркоманом и импотентом, с которым невозможно строить личную жизнь. Я думаю, это было тем, что я привык называть «агрессией мгновения». Иными словами, Алиса Исаева в ту минуту так ненавидела парня, что, полагаю, не очень хорошо понимала, в какую сторону несло Остапа. Она рассказывала, что очень хочет убить Сергея, навести на него порчу – короче говоря, либо уничтожить, либо нанести очень сильный вред.

Моя первая мысль: «Неадекват. Надо как-то его останавливать». Моя вторая мысль: «Если она так мерзко проехалась по человеку, с которым находилась вместе целых три года, что она скажет через некоторое время обо мне, буде случись между нами разлад?» Третья мысль оказалась примерно такой: «Порча? Ой, как интересно…»

Частично мне удалось погасить этот всплеск: формулами типа – каждый сам кузнец своего геморроя, и убивать человека только за то, что он не оправдал твоих ожиданий, значит делать глупость и навлекать на себя беду. Вообще, я сделал тогда большую скидку на то, что у Алисы Исаевой всё-таки депрессия, что она побывала в Москве и, в общем-то, уехала почти несолоно хлебавши. И что в таком состоянии человек может нести разный бред, и воспринимать всерьёз его не стоит.

Но осадок остался. Неприятный. Полностью идущий вразрез с тем, как Алиса пыталась подать себя на «Чуланчике». И я задал себе вопрос: «ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ЗАНИМАЕТСЯ СПАСЕНИЕМ ЛЮДЕЙ, ИЛИ Я ПРОСТО СПЛЮ?!»

***

Алиса решила показать мне свой город, свой дом и заодно – познакомить меня с родителями. Конечно, «дом» - это слишком сильно сказано, но почему-то когда люди знакомятся, они не говорят: «Пойдём, я покажу тебе свою квартиру». Люди говорят: «Я покажу тебе свой дом». Наверное, это правильно, потому что так солиднее. А в некоторых случаях даже как бы даже и утешение.

Странное дело … сходные ощущения у меня возникали, когда в далёком девяносто втором году девочка из класса, в которую я был давно и безнадёжно влюблён, пригласила меня в гости. Тогда я буквально пожирал глазами пространство вокруг, стараясь до мельчайших подробностей запомнить всё, что меня окружало.

То же получилось и с Алисой. Попав к ней домой, я удивился, до чего же эта квартира похожа на квартиру брата. Планировка – почти один в один: дом – «хрущоба» на окраине города, входная дверь выводит в маленький коридор – всего четыре шага длиной. Почти прямо напротив входной двери – дверь в санузел – ванную и туалет одновременно. Газовая колонка для нагрева воды – древность, которую давно не видел. С самого детства, быть может. Маленькая кухня, где еле-еле умещаются два человека, не говоря уже о трёх. Две комнаты, причём, одна насквозь прошита двумя дверями, и от этого создаётся впечатление, что это не комната, а проходной двор.

Но вместе с тем, как и у моего старшего братишки, чертовски уютное жилище. Там даже ЗАПАХ был таким же.

Из родных, дома оказалось всего двое: мама и бабушка. Молчаливая, активно стесняющаяся странного молодого человека бабушка. Она жила в той, «проходной» комнате. И мама, с характерной внешностью. Позже я сказал Алисе, что по её мама напоминает бабу Ягу. В молодости. Странно, Алиса, как мне тогда показалась, обиделась на это. Но ведь баба Яга, по русским-то сказкам, была ведьмой, причём, частенько она проявляла себя как добрая ведьма. А все ведьмы, как известно, в молодости красивы.

Алиса вместе жила в комнате вместе с мамой. Я поразился тому, насколько тесным было пространство, где она жила: маленький уголок, с одной стороны ограниченный телевизором и видеомагнитофоном, с другой – компьютером. Когда я посмотрел на довольно шустрый системный блок со стареньким монитором, в голову ударила простая мысль: «Боже правый, так здесь, возможно, был создан Алисин сайт. Вот прямо здесь, прямо за этим столом!» Ощущение, что я попал не в обычную квартиру, а целый дом-музей, усиливалось с каждой секундой, и с каждой секундой меня переполняла гордость за то, что мне посчастливилось сюда попасть. К Алисе домой. И с одной стороны, когда я увидел пригласительную надпись и снежинки вокруг курсора мыши, я и понятия не имел, что зайду так далеко. И в то же время – готов спорить – я знал, что так оно и будет.

А ещё – у неё была собака. Точнее, пёс. По кличке Чех. Чеша. Чешик. Собак Чеширский. Он, как и полагается любому уважающему себя псу, с большим недоверием отнёсся ко мне: довольно внятно, на чистом собачьем диалекте меня обматерил. Как потом объяснила Алиса – каждый чужой человек воспринимается как тот, кто может разлучить его с хозяйкой. Надо сказать, что этот пёс её очень сильно любит. Я не говорю – любил, поскольку очень сильно надеюсь на то, что он жив, и до сих пор радует свою хозяйку.