Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары немецкого снайпера

Надо сказать, в каждой из квартир все вещи были разбросаны в ужасном беспорядке. Либо жители собирались в крайней спешке, либо кто-то из солдат уже успел здесь помародерствовать.

Я распределил своих бойцов по позициям, особое внимание уделив размещению пулеметчиков. Впрочем, от них и от обычных стрелков было не слишком много пользы, пока враг не приблизится к нам. Я очень жалел, что со мной нет моего прежнего снайперского взвода.

Мы, оставшиеся во взводе снайпёры, также тщательно выбрали свои позиции и начали наблюдение. Перед домом на расстоянии метров ста от него и дальше было множество воронок от снарядов. Когда артобстрел затих, мы увидели приближающихся рейнджеров. Они перескакивали из воронки в воронку, используя их как укрытие. Когда они были метрах в шестистах от нас, я дал команду, и мы, снайперы, открыли огонь.

Сделав пять выстрелов, я промахнулся всего два раза, что было вполне неплохо, учитывая значительное расстояние и то, что наши противники были в движении. Думаю, что результативность стрельбы Михаэля была примерно такой же или немного хуже, чем у меня. Возможно, и Рольфу удалось уничтожить хотя бы одного врага.

Американцы начали растерянно озираться по сторонам и замедлили свое продвижение. Они не понимали, откуда по ним ведут огонь. Это воодушевило остальную часть моего взвода, но я приказал никому из них не открывать огонь, пока рейнджеры не приблизятся к нам на расстояние хотя бы двухсот-трехсот метров.

По мере приближения противника нам, снайперам, становилось все легче поражать цели. Втроем мы уничтожили не менее двух десятков рейнджеров. Конрад в это время так и изнывал от бездействия. В подобной ситуации никому из нас не требовался наводчик, а Конрад, к его глубокому сожалению, так и не научился метко стрелять из снайперской винтовки.

Наконец рейнджеры приблизились к нашему дому на достаточное расстояние, и мои пулеметчики по моей команде разом открыли огонь. Только тогда американцы наконец поняли, откуда стреляли по ним. Но было поздно, к этому моменту уже весь мой взвод открыл огонь по рейнджерам. Они попытались отстреливаться, но, видимо, уже не были готовы сражаться до конца. Они потеряли слишком многих своих товарищей при продвижении в направлении нашего дома. Случившееся деморализовало рейнджеров, и не прошло и десяти минут, как они начали отступать. В результате в моем взводе был всего один раненый, а все остальные остались целы и невредимы.

— Отличная работа, — сказал я. — Бьюсь об заклад, эти шакалы не рискнут сунуться сюда до наступления темноты!

Возможно, мои слова прозвучали несколько театрально. Но мне было необходимо поднять боевой дух моих молодых бойцов. От этого в дальнейшем могло зависеть очень многое.

Тем не менее через некоторое время нашу часть города начала обстреливать полевая артиллерия противника. Несколько снарядов угодили в нижние этажи нашего здания. Однако нам это не принесло никакого вреда.

Но мы оставались начеку. Передовые окопы противника находились всего в километре от нас. Я знал, что с наступлением ночи передовые силы врага ворвутся в город и нам предстоит жестокий бой.

Однако в город входили и дополнительные войска Вермахта. Перед самым наступлением темноты первый этаж нашего здания занял еще один взвод из нашей дивизии. От этого на душе у нас стало спокойнее. Возможно, мы излишне расслабились. Никто из нас не заметил, как рейнджеры просочились к зданию, и мы услышали, что на первом этаже завязался бой.

Мы тут же устремились туда. Повесив винтовку на плечо, я вооружился своим МР-38, который всегда выручал меня в ближних боях. Однако у большинства моих бойцов, и даже у Михаэля, были только винтовки. Но зато рядом со мной был Конрад, и от этого у меня на душе было гораздо спокойнее, когда мы бегом спускались по ступенькам вниз.

Пробежав несколько лестничных пролетов, мы едва не наткнулись на двух рейнджеров. Прежде чем я и они успели что-либо сообразить, Конрад срезал их очередью из своего пистолета-пулемета. Мы вбежали в коридор.

Американские солдаты в это время были там и вели огонь по нашим товарищам, отступившим в квартиры. Они не ожидали, что кто-то ворвется и нападет на них с тыла. Мы тут же все разом открыли огонь.

Ни рейнджеры, ни другой взвод нашей дивизии сразу не успели сообразить, что произошло. Поэтому мы без труда перестреляли большую часть бойцов противника, но вдруг в нашу сторону полетела граната, которую метнул, скорее всего, кто-то из немецких бойцов, занявших оборону в одной из квартир. Мы тут же отскочили к лестнице. Но один из наших молодых бойцов не был достаточно проворным и, как выяснилось потом, получил очень серьезное ранение. И я не уверен, что врачам удалось спасти его жизнь.

Но, так или иначе, отскочив к лестнице, мы заорали по-немецки:

— Свои!

При этом Конрад как-то умудрился, несмотря на творившуюся вокруг неразбериху, добить короткими очередями еще нескольких уцелевших рейнджеров.

Бой стих. Мы отстояли здание. Двое наших бойцов побежали за находившимися неподалеку медиками. Во взводе, занимавшем первый этаж, оказалось целых семь или восемь раненых.

Прежде чем медики успели появиться, к нам прибежал связной. Он передал нам приказ передвигаться на соседний участок, на котором наступали танки противника.

В спокойной обстановке мысль о сражении с танками противника привела бы меня в ужас, но мы были разгорячены боем и не задумываясь устремились в сектор, указанный связным.

Там мы действительно увидели колонну вражеских танков, подступавшую к городу. Танковые траки оглушительно грохотали. От этого звука у меня сводило живот, мне вспоминались танки Т-34 на Русском фронте.

Позади танков союзников следовала пехота. Танковые пушки и пулеметы, равно как и пехотинцы, вели непрерывный огонь в нашу сторону, и нам приходилось прятаться за неровностями местности и углами зданий.

Однако когда танки приблизились достаточно близко, немецкие парашютисты разом открыли по ним огонь из «панцерфаустов» и «панцершреков». И вот передовые танки задымились. Мой взвод в это время вел огонь по вражеским пехотинцам, сопровождавшим танки. Мы остановили наступление. А вскоре после этого к зоне боев начали продвигаться немецкие танки, сопровождаемые панцер-гренадерами.

В итоге танки союзников были частично уничтожены, а частично отступили. Более того, пехота противника, уже успевшая занять ряд зданий, оказалась отрезанной от остальных сил союзников. Многие из этих пехотинцев вскоре сдались нам в плен. Но попадались и те, кто упорствовал. В этом случае нам не оставалось ничего другого, кроме как уничтожать здания, в которых они засели, огнем из танковых пушек и минометов.

К рассвету город был полностью очищен от сил противника, а вражеские войска отступили на юг. И уже днем, то есть 4 февраля, наши войска развернули наступление. В ходе его в воздухе развернулись бои между Люфтваффе и авиацией союзников. При этом самолеты союзников также старались атаковать наши наземные войска. Впрочем, и немецкая авиация в долгу не оставалась.

Однако мы продвигались вперед. Конечно, в ходе наступления мы несли значительные потери как в людях, так и в технике. Несколько наших танков было уничтожено бомбардировщиками и сухопутными войсками союзников. И тем не менее мы заставили противника отступать в течение двух дней, пока не достигли города Априлио, где войска союзников попытались прекратить свое отступление, заняв позиции в здании фабрики. Эта фабрика состояла из трех массивных кирпичных зданий. Мы атаковали их артиллерийским огнем, а потом взяли фабрику штурмом.

На следующий день фабрика была контратакована двумя пехотными дивизиями противника. Наши войска к этому моменту находились не только внутри фабрики, но и окопались вокруг нее. Мы были хорошо подготовлены к встрече с противником, однако мы не ожидали того, что он на нас обрушится с такой силой.

Нас постоянно бомбили бомбардировщики союзников, а артиллерия вела по нам столь интенсивный огонь, какого я еще не видел за все годы войны. Вряд ли будет преувеличением сказать, что на один снаряд, выпущенный нашими орудиями, приходилось двадцать снарядов, выпущенных вражеской артиллерией. В результате вокруг фабрики было больше воронок, чем окопов, а многие из окопов получили прямое попадание снаряда.