Мемуары

Через две недели по возвращении в город приехала семья Лопухиных. Отец сейчас же был назначен генерал-прокурором на место князя Алексея Куракина. Его жена получила портрет, а его дочь Анна Лопухина была назначена фрейлиной. Уже не удивлялись ничему, иначе назначение г-жи Лопухиной придворной дамой «с портретом» вызвало бы вполне справедливый ропот. Она не только была невысокого происхождения и манеры ее обнаруживали полное отсутствие воспитания, но, кроме того, она была известна своим беспорядочным поведением. Она была мачехой Анны Лопухиной и ее двух младших сестер, потерявших родную мать в раннем возрасте. Одна из сестер была замужем за Демидовым и так же красива, как и Анна Лопухина. Она появилась при дворе, так же как и вся семья и даже друзья ее*, и, по-видимому, почувствовала самую горячую страсть к Великому Князю Александру. -

___________________________

*Уваров13), простой офицер кирасирского полка, любовник г-жи Лопухиной, был назначен адъютантом Государя и немного спустя командующим полком кавалергардов, личным конвоем Государя. Примеч. авт.

__________________

Государь был на ее стороне и способствовал всеми средствами этой интриге. Однажды он поехал к м-ль Лопухиной вместе с Великим Князем Александром и, как будто нечаянно, запер последнего в комнате вдвоем с г-жой Демидовой.

Со своей стороны, она употребила все, что только допускало бесстыдство и развращенность, чтобы привлечь его. Но она не настолько нравилась ему, чтобы это чувство взяло верх над отвращением, которое внушало ему ее поведение, и заставило забыть о неприятностях, которые могли явиться следствием подобных отношений с семьей Лопухиных. Великий Князь удержался и стремился настолько же избегать ее, насколько она искала его.

Император придал своей страсти и всем ее проявлениям рыцарский характер, почти облагородивший ее, если бы к ней не примешивались крайности. Он принял на себя гроссмейстерство Мальтийского ордена. Он пожаловал этот орден всем Князьям и Княгиням Императорского Дома. Раздал все орденские степени, создал новые, увеличивал, насколько возможно, поводы для различных церемоний при дворе. М-ль Лопухина получила Мальтийский орден, это была единственная женщина, которой была предоставлена эта милость, кроме членов Императорского Дома и графини Скавронской14), вышедшей замуж около этого времени за графа де Литта, бывшего много лет министром гроссмейстера Мальтийского ордена при русском Дворе; при его посредстве состоялось предложение гроссмейстерства Императору Павлу.

Имя Анна, в котором открыли мистический смысл Божественной милости, стало девизом Государя. Он поместил его на знамена своего первого гвардейского полка. Малиновый цвет, любимый Лопухиной, стал излюбленным цветом Государя, а следовательно, и двора. Его носили все, кроме лакеев. Государь подарил Лопухиной прекрасный дом на Дворцовой набережной. Он ездил к ней ежедневно, два раза, в карете, украшенной только Мальтийским крестом и запряженной парой лошадей, в сопровождении лакея, одетого в малиновую ливрею. Он считался в этом экипаже инкогнито, но в действительности всем было известно, что это едет Государь, так же как если бы он был в своей обыкновенной карете.

Можно себе представить, какое впечатление производили на жителей Петербурга все эти комедии. Население было шокировано тем, что Император более горд титулом гроссмейстера Мальтийского ордена, чем саном русского Государя. Присоединение Мальтийского креста к государственному гербу вызывало всеобщие насмешки, как и театральные сцены церемоний этого ордена. Нравственный беспорядок заменил при дворе место строгости, которой требовал Государь. Но, несмотря на это, прежняя требовательность относительно всего, что касалось службы, была доведена до высшей степени, и не трудно было предвидеть последствия подобного порядка вещей.

Великая Княгиня Елизавета объявила о своей беременности в ноябре месяце. Император казался очень довольным этим известием, вызвавшим чрезвычайную радость в обществе. Дело относительно брака старших Великих Княжон, Александры и Елены, устраивалось. Ожидали приезда эрцгерцога Иосифа, палатина Венгрии, жениха первой, и наследного принца Мекленбург-Шверинского, жениха второй. Оба приехали, и это послужило поводом увеличить количество празднеств и балов как при дворе, так и в городе.

Балы и так давались часто, чтобы удовлетворить страсть к танцам м-ль Лопухиной. Она любила вальсировать, и этот невинный танец, запрещенный до сего времени как неприличный, был введен при дворе. Придворный костюм мешал танцевать Лопухиной, она находила его малоизящным, и появился приказ, чтобы дамы в выборе костюмов руководились только своим вкусом. Этот приказ, которому вся молодежь (не исключая и Великих Княгинь) подчинилась с самым большим удовольствием, был причиною огорчения Государыни. До сего времени она проявляла в этом отношении строгость, граничившую с преследованием, что очень не нравилось молодым особам, они торжествовали теперь, видя, что и Государыня обязана подчиниться общему правилу. Но причина этой перемены была действительно из таких, что могла принести ей сильное страдание, и другие жалели ее.

Эрцгерцог не мог пробыть долго в Петербурге, и поэтому помолвка была отпразднована в январе 1799 года, после чего, немного спустя, он уехал.

В это же время подготовлялась война против революционной Франции. Государь послал 12 000 человек под начальством генерала Розенберга; но ску-лость и нерешительность Австрии довели его до того, что он отдал приказ войскам вернуться в Россию. Тогда к Государю послали принца Фердинанда Виртем-бергского добиться, чтобы он отменил этот приказ. Наконец все устроилось к удовольствию австрийского кабинета. Армия получила подкрепление в 24 000 человек, 30 000 были посланы под начальством Корсакова15), двенадцать линейных кораблей и двадцать четыре фрегата отправлены в Голландию. Государь вызвал фельдмаршала Суворова и поручил ему общее командование над армией в 60 000 человек, приготовленной для этой цели еще Екатериной II.

Фельдмаршал Суворов, прежде чем направиться к армии, приехал в Петербург. Он был принят Государем со всем отличием, подобавшим его заслугам, и g ему пришлось присутствовать на частных празднест-х, которые устраивались в это время. Ничто не могло представить более резкого контраста, чем присутствие этого сурового солдата, одно имя которого внушало доверие армии и уважение Европе, среди безумств и слабостей, отличавших этот двор с таким определенным направлением. Странно было видеть среди сутолоки бала Суворова, покрытого седыми волосами, с исхудалым лицом, носившим следы строгой ссылки, которую он вытерпел, и Государя, делившего свое время между ним и молодой девушкой, простой с виду, личико которой едва ли было бы заметно, если бы оно не привлекло внимание Императора.

У Лопухиной была красивая головка, но незначительная фигура. Хотя она и не была совершенно мала, но плохо сложена, с вдавленной грудью и без всякой фации в манерах. У нее были красивые глаза, черные брови и такие же волосы. Ее наибольшей прелестью были прекрасные зубы и приятный рот. У нее был маленький вздернутый нос, но он не придавал пикантности ее лицу с добрым и ласковым выражением. Она действительно была добра и не способна пожелать или сделать кому-нибудь злое, но она была не очень умна и без всякого воспитания.