Воздушные разведчики

Когда Пронькин ушел, подполковник обратился ко мне:

- В осажденный Данциг по своим делам выезжает наша аэродромная команда. Я решил послать вас с нею. Понюхайте настоящего пороха, потом расскажете нам, как воюет матушка-пехота, напишете новые стихи. К вашему возвращению, я уверен, мы разыщем баян. Снова возобновим концерты, будем отдыхать веселее и лучше воевать...

Рано утром мы отправились по шоссе, ведущему на север, к Балтийскому морю. Проезжали незнакомые города, безмолвные, пустынные и целехонькие. Брусчатка мостовых, дома из красного кирпича, готический шрифт надписей говорили о том, что это немецкие или онемеченные польские города. Война пощадила их. Они остались целыми, поскольку советские воины молниеносно наступали, а гитлеровцы столь же поспешно бежали, не оказывая серьезного сопротивления.

Миновали Торунь и соседний с ним крупный город Быгдощь (немцы перекрестили его в Бромберг). В этих городах мы не заметили больших разрушений, а вот на подступах к Данцигу все говорило о том, что тут каждый километр дороги, каждый пригород брался с боем. Чуть ли не полутораметровой толщины стволы деревьев были подпилены и повалены на асфальт шоссе. Требовались краны-тяжеловесы, чтобы их растащить и расчистить путь танкам. О кранах можно было лишь мечтать, и танки ринулись в обход оборонительных сооружений врага. Советские воины вышли к морю, захватили порт Гдыню и сжимали кольцо вокруг Данцига.

Город пылал в огне пожаров, взрывавшихся авиабомб и артиллерийских снарядов. В центре города шли бои. Под натиском нашей пехоты гитлеровцы отступали к набережной. С отчаянием обреченных они защищали свои корабли и транспорты, на которых пытались удрать сами и вывезти технику.

Упорные бои за Данциг продолжались много дней, и все это время наши воздушные разведчики зорко следили за маневрами врага, передвижением его морских резервов. Только один экипаж Дунаевского появился над Данцигом десять раз. Костя рассказывал, что во время полетов больше всего опасался попасть под огонь "своих".

Польское население Данцига спряталось в подвалах старинных домов, пережидая пору сокрушительных бомбардировок и артиллерийского обстрела. Въехав в город, мы увидели на улицах наших солдат, "катюши", обозы, танки да еще не убранные трупы участников крестового похода "дранг нах остен". Товарищи из аэродромной команды отправились в пригород, где уцелел склад авиационных горюче-смазочных материалов. Я остался один. Вскоре встретил пехотинца, увешанного гранатами и ручными часами - по паре на каждой руке. "Трофейные", - решил я, и в этот момент у меня родилась мысль вместо пропавшего полкового баяна разыскать где-нибудь в брошенном музыкальном магазине немецкий аккордеон. Спросил пехотинца, не знает ли он, где в городе такой магазин.

- С неба свалился, летчик? - ответил тот с усмешкой. - На концерт приехал? А я вот иду задавать концерт фрицам.

- То-то оно и видно, - огрызнулся я. - Обвешался часами - смотри не опоздай!

- Смеешься, а зря, - сказал холодно пехотинец. - Это часы моих товарищей, память о них...

- Ну ладно, не кипятись. Может, случайно где видел музыкальный магазин?

- Честно, не видел, - остыл пехотинец. - Не до этого было. Сколько дней деремся, а не можем добить фашистских гадов. Сколько ребят похоронил... Вон холмик, видишь? Это наша братская могила.

Когда вернулись со склада мои товарищи, уже наступали сумерки, и мы решили искать пристанища на ночь. Облюбовали уцелевший дом на окраине города. В темноте не заметили, что дом занят нашими артиллеристами. Они уже поужинали и слушали, как их товарищ пиликал... на аккордеоне, точно таком же, какой выменял у поляка наш электрик, только другого цвета.

У меня сразу зародился план - выпросить у артиллериста этот аккордеон. Инструмент, правда, был небольшой, "четверть" полного аккордеона, с ограниченной клавиатурой.

- Трофейный? - спросил я артиллериста.

- А какой же еще? - ответил тот. Видимо, солдат умел играть на двухрядке, а эта немецкая штука ему не подчинялась.

- Разреши попробовать, может, у меня получится.

- А ты гармонист?

- Так себе, самоучка...

- Тогда не берись, слушай, как я играю. Артиллерист долго не хотел расставаться с инструментом. А когда кончил играть, затеял длинный философский разговор.

- Вы, я вижу, летчики, - будто с упреком сказал он. - Незавидная у вас служба...

- Это почему же?

- Где вы были в сорок первом, когда мы отступали от границы до Москвы? Где, скажи? Мы по болотам, сквозь леса продирались. Много не навоюешь винтовкой да штыком против танков и автоматов... Хоть бы один нашенский самолетик на подмогу... Нет, друзья-товарищи, не хотел бы я быть летчиком!

Артиллерист, видно, был зол на всех и вся на свете. Два товарища тщетно пытались его урезонить. Тогда ясказал:

- Мы воздушные разведчики.

- Разведчики? Этих я уважаю. Только не слышал, чтобы разведчики в небе летали. Расскажи, парень, что же это за штука такая - воздушные разведчики, - попросил артиллерист с неподдельным любопытством.

Я рассказал ему вкратце о фотоаппаратах, которые спрятаны в бомболюках наших самолетов, как по нашим донесениям составляются карты для пехотных и артиллерийских офицеров.

- Постой, постой, парень! Выходит, с неба можно лучше разглядеть врага, и не надо терять солдат, ведя разведку боем?

- Выходит, можно...

- Ну-ну, так чего же вы утром двадцать второго июня сорок первого не пролетели над немцами и не просигналили, что, мол, братцы, караул, фрицы вот-вот двинутся на Россию? Ну, чего не пролетели? Отвечай, летчик!

Такой поворот беседы снова поставил меня в тупик. Про себя я подумал: действительно, достаточно было нескольких десятков самолетов-разведчиков, чтобы пролететь вдоль советской границы от Балтики до Черного моря, причем над своей территорией, чтобы с помощью установленного под углом фотоаппарата обнаружить скопление немецких войск и техники. Но вслух я сказал правду:

- Тогда, артиллерист, наша армия не имела настоящих самолетов-разведчиков...

- Да, многого у нас не хватало. А теперь мы силища неудержимая... Да ты не обижайся, садись к столу. На, играй, на этой чертовой немецкой гармошке...