О Ленине и Октябрьской революции

После многодневных бурных дебатов было достигнуто соглашение. Прямо среди ночи крестьяне с факелами устремились на улицу; оркестр Павловского полка заиграл «Марсельезу»; рабочие и крестьяне начали обниматься и целоваться. Затем построились в колонну и со знаменем, на котором был написан лозунг: «Да здравствует союз трудящихся масс!», шествие двинулось по заснеженным улицам к Смольному. Здесь крестьяне уже официально скрепили союз с рабочими и солдатами. Один старик-крестьянин в возбуждении закричал: «Я сюда шел не по земле, а словно летел по воздуху». Новое правительство стало теперь в полном смысле Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Пытаясь ослабить Советы, буржуазия шарахалась то вправо, то влево и попала даже в лагерь анархистов. Сотни офицеров и иных монархистов проникли в анархистские организации и орудовали под черным флагом анархии как ее истые приверженцы.

Они врывались в гостиницы и с револьвером в руках «реквизировали» бумажники жильцов. В Москве они «национализировали» тридцать четыре особняка, вышвырнув на улицу их обитателей. Заметив стоявший у обочины автомобиль американского Красного Креста, принадлежавший полковнику Робинсу, они «обобществили» его, впрыгнув в машину и укатив на ней. В оправдание своих бандитских действий они обычно говорили: «Мы настоящие революционеры — более радикальные, чем большевики».

Большевики потребовали от анархистских организаций очиститься от подобных элементов. В то же время они произвели обыски в «анархистских» центрах и, обнаружив там огромные запасы продовольствия, драгоценностей и недавно доставленных из Германии пулеметов, возвратили награбленное подлинным владельцам, а всех реакционеров, маскировавшихся под ультрареволюционеров, арестовали.

Буржуазия обратилась за помощью к своим прежним врагам — немцам. И вот поползли слухи о том, что на следующей неделе немецкие армии вступят в Москву.

Большевики не имели тогда Красной Армии, которая могла бы выступить против немцев, не было у них и артиллерийских батарей. Зато у них имелись батареи линотипов и печатных станков, которые косили ряды немецких солдат смертоносной шрапнелью пропаганды. В «Факеле» и «Народном мире» на разных языках пламенело воззвание к немецким солдатам использовать свое оружие не для того, чтобы смести с лица земли республику трудящихся в России, а для установления республики трудящихся в Германии.

Мы с Джоном Ридом подготовили иллюстрированный плакат. Под фотографией, изображавшей здание бывшего германского посольства в Петрограде, на фасаде которого развевалось громадное знамя, написали следующие слова:

На другом фото изображался солдат, срывавший с дворца императорских орлов, которых тут же внизу сжигала толпа. Под этим фото было написано следующее:

Эти плакаты, газеты и листовки разбрасывались так, чтобы ветер занес их в немецкие траншеи. Их сбрасывали с аэропланов и провозили контрабандой в обуви, в багаже и в одежде военнопленные, возвращавшиеся в Германию.

Все это разлагало немецкую армию и играло на руку революции. Генерал Гофман ^[22] сказал, что это «большевики подорвали моральное состояние нашей армии и принесли нам поражение и революцию, ведущую нас к гибели». Возможно, пропаганда не имела такого огромного значения, как говорит Гофман. Но она действительно мешала немцам послать войска на удушение Советов. Русская буржуазия начала строить планы, рассчитанные на союзническую интервенцию.

18 января 1918 года, в момент, когда классовая борьба достигла высокой степени накала, открылось Учредительное собрание. Оно отражало уже пройденный этап революции, не соответствовало духу времени. Выборы производились по устаревшим спискам, в которые одна партия — «левые» эсеры — совсем не вошла. Массы относились совершенно безразлично к этому институту, словно к призраку, появившемуся из прошлого. Но буржуазия шумно приветствовала его, хотя в действительности не питала симпатий к Учредительному собранию и многие месяцы делала все, чтобы оттянуть его созыв или вообще ликвидировать. Как часто приходилось мне слышать от этих людей: «Плевать нам на Учредительное собрание». Но теперь это была их последняя надежда, последнее прикрытие, за которым они могли действовать, и они стали его горячими приверженцами.

Ко дню открытия Учредительного собрания была организована большая демонстрация. В шествии приняли участие 15 тысяч офицеров, чиновников и интеллигентов. Укутанные в меха, празднично разодетые дамы, закоренелые монархисты с красными флагами, пузатые помещики, горланившие песни о том, как они «голодали и проливали кровь за народное дело», — все из кожи лезли вон, чтобы создать хотя бы видимость демонстрации красных. Но красными были только знамена и песни, сами же демонстранты — преимущественно белогвардейцами и черносотенцами; рабочих и крестьян среди них почти не было видно. Массы держались в стороне и «приветствовали» демонстрантов насмешками и презрительным молчанием.

Учредительное собрание появилось слишком поздно. Оно было мертворожденным ребенком. В стремительном развитии революции массы целиком перешли на сторону Советов. За Советы в демонстрациях участвовало 500 тысяч человек, которые готовы были не только участвовать в демонстрациях, но и сражаться, а если понадобится, то и отдать, жизнь. Советы были дороги трудящимся классам потому, что они были их собственным институтом, который родился в недрах их класса и вполне подходил для решения стоявших перед ними задач.

Каждый господствующий класс создал для себя такой государственный аппарат, который наилучшим образом обеспечит ему управление и посредством которого он сможет защитить свои интересы. Когда у власти находились короли и дворянство, они использовали государственный аппарат абсолютизма и бюрократии. Когда в XVIII веке к власти пришел буржуазно-капиталистический класс, он отбросил старый государственный аппарат и создал новый, соответствовавший его целям: на европейском континенте — парламент, в Америке — конгресс.

Подобным же образом и пришедшие к власти в России трудящиеся классы создали свой собственный государственный аппарат — Совет. Они испытали и опробовали его в тысячах местных Советов. Они знали, как он работает, потому что он был частью их повседневной жизни. Через посредство Советов они получили то, что было их заветной мечтой: землю, заводы и конкретные предложения о мире. С Советами они шли к победе, их они сделали правительством России.

И теперь это слишком поздно появившееся на свет Учредительное собрание отказалось признать Советы правительством России. Оно отказалось принять предложенную Советами «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа» — эту «Великую хартию русской революции». Это было равносильно тому, как если бы законодательный орган французской революции не принял «Декларацию прав человека и гражданина».