Королев: факты и мифы

А, впрочем, так ли уж важно, ездил Королев к Циолковскому в Калугу или не ездил, стоит ли столь скрупулезно выяснять подлинность этого факта? Всей жизнью своей доказал Королев верность делам и мечтам Циолковского, и не было на всей земле человека, который бы сделал больше для реализации идей и грёз Константина Эдуардовича. В этом – высшая правда.

Да, конечно. Но тем не менее гипотетическая «калужская встреча» представляется все-таки достойной анализа. Во-первых, хочется знать правду – это нормальная человеческая потребность. Во-вторых, в любом случае мы получаем очень интересную информацию о самом Сергее Павловиче, новый сочный мазок ложится на его портрет. В-третьих, борясь за правду, мы тем самым боремся против попыток упростить, перевести в плоскость привычных представлений сложную, объемную фигуру великого конструктора.

В биографиях знаменитых людей очень часто встречаются попытки «исправить» их образ, «выпрямить» характер, уйти от объяснений их странных, непонятных, а порой противоречащих общепринятым нормам поступков. Канонизации был, к примеру, подвергнут тот же Циолковский. Вскользь, мимоходом говорилось о влиянии на работы Константина Эдуардовича философа Н.Ф. Федорова, между тем как его естественнонаучный позитивизм, так и его религиозно-философские концепции оказали огромное влияние на молодого Циолковского, во многом определив направление его трудов. Известно, что в последние годы жизни Константин Эдуардович в не меньшей степени, чем ракетной техникой, увлекался дирижаблями. Но мы считали дирижабли малоперспективными, а ракетную технику – прогрессивной, а посему искажали реальное соотношение интересов великого ученого. Причем делалось это вроде бы без злого умысла, напротив, «для пользы» самого Циолковского, – ведь так «будет правильнее», – объясняли нам. Да, конечно, Федоров очень повлиял на молодого Циолковского, – не это, мол, главное. Но ведь великий человек потому и великий, что в нем – все главное!

Попыткам приукрашивания подвергалась и жизнь Сергея Павловича Королева. Автор этих строк был едва ли не первым из журналистов, кто после смерти Сергея Павловича приехал к его матери – Марии Николаевне. Многие часы шли наши беседы на даче в Барвихе. Ее рассказы о детстве сына были бесценны, поскольку круг людей, которые могли бы об этом что-то рассказать, за давностью лет сузился невероятно. Помню, мы сидели на террасе и, кутаясь в шаль, Мария Николаевна рассказывала о том, как приезжала из Киева в Нежин к сыну, как сидели они вечерами в саду и она рассказывала ему сказки об Иване-царевиче, о коньке-горбунке, о...

– О ковре-самолете, – подсказал я.

– Да, да, конечно, о ковре-самолете, – закивала Мария Николаевна.

И, я допускаю, совершенно искренне закивала, потому что вспомнила эту сказку. Ведь, согласитесь, ничего невероятного в том, что маленький Сережа услышал от мамы сказку о ковре-самолете нет.

Но шли годы и «ковер-самолет» все чаще и чаще стал залетать в редакции наших газет и журналов. Уже забыты были и царевич, и горбунок, ковер-самолет – это было «то, что нужно», лучшей сказки для Главного конструктора космических кораблей невозможно было придумать! Ковер-самолет превращался в символ жизни. А давайте представим себе, что Сергей Павлович стал бы не великим конструктором, а великим полководцем, скажем, прославил нашу страну замечательными ратными подвигами. Сколь обрадовал бы тогда биографов Королева рассказ Марии Николаевны о порубленных им в детстве сабелькой пионах на бабушкиной клумбе!

Уже после смерти Сергея Павловича в Одесской публичной библиотеке была якобы обнаружена изданная заграничной типографией «Народной воли» в Лондоне в 1882 году книжечка о Николае Кибальчиче, который накануне своей казни за убийство царя Александра II спроектировал (очевидно, впервые в России) ракетный летательный аппарат. Нашелся в библиотеке и журнал «Былое» за 1918 год, в котором рассказывалось о проекте Кибальчича. Сведения я эти не проверял, но охотно допускаю, что все так и есть. Можно только поздравить одесских библиотекарей с чудесными и редкими находками.

Однако появились сообщения, что «изучая революционное прошлое России» юный Королев с другом Валей Божко наткнулся на лондонское издание, а затем внимательная библиотекарша Мария Петровна дала друзьям почитать и журнал «Былое». Целые страницы биографических сочинений отданы описанию того волнения, которое охватило Сергея, когда он познакомился с проектом Кибальчича.

Александр Старостин в книге «Адмирал Вселенной» вкладывает в уста юного Королева такие слова: «Я недавно просмотрел проект Кибальчича... Он сидел в тюрьме, ему вынесли смертный приговор. А он думал не о смерти, а о полете в другие миры». Не знаю, просмотрел ли «проект Кибальчича» Сергей Королев, но автор явно поленился просмотреть три книжных страницы, которые занимает записка отважного революционера. Он увидел бы, что в ней нет ни слова о «других мирах».

Сам факт того, что книги о Кибальчиче существовали в Одессе во времена юности Королева еще вовсе не означает, что он их читал и что они взволновали его до бессонницы!! Кто может это подтвердить? Валя Божко (в одних книгах он Валерьян (что верно), в других Валерий)? Он умер задолго до смерти Королева, никто его расспросить не успел. Прозорливая библиотекарша Мария Петровна?

Можно ли верить человеку, который, выдавая ежедневно сотни книг и журналов помнит, какой журнал она выдала двум школьникам без малого полвека назад даже не забыла их фамилии? В рассказах Марии Николаевны, которая могла наблюдать волнения сына в связи с проектом Кибальчича, в воспоминаниях его одноклассников: Л.А. Александровой, В.А. Бауэра, Г.М. Вальдера, А.И. Загоровского, Г.П. Калашникова, которых мне посчастливилось разыскать в Одессе в сентябре 1969 года и с которыми Сергей мог поделиться столь взволновавшим его открытием, – ни слова о Кибальчиче! Зачем же тогда эти домыслы?

А красиво! Тот же ковер-самолет, но уже не в детском, а юношеском варианте. Нет доказательств, что Королев узнал о проекте Кибальчича в юношеские годы?;

Ну и что? Ведь и доказать, что он о нем не знал, тоже невозможно. Зато, как красиво получается: от проекта народовольца к космическим свершениям наших дней! Эстафета поколений!!

Думается, то же и с «калужской встречей» Королева и Циолковского. Действительно, как бы здорово было, если бы Сергей Павлович съездил тогда в Калугу! Да он бы непременно съездил, если бы догадался, как украсит в будущем этот факт его биографию, какую замечательную символику обретет история нашей космонавтики! Обязательно бы съездил! Но что делать... Еще знаменитый английский естествоиспытатель Томас Гексли с улыбкой сетовал: «Великая трагедия науки – уничтожение прекрасной гипотезы безобразным фактом». Впрочем, здесь, пожалуй, другой вариант: «прекрасной гипотезе» как раз не хватает фактов. Но гипотеза имеет право жить в их ожидании. Поэтому отвергать гипотезу не следует. Но именно как гипотезу. Не превращая ее в факт, пусть даже очень красивый, в мемориал, пусть даже очень желанный.

Всякое стремление к историческому примитивизму, к упрощению характера, к созданию портрета, отвечающего требованиям сегодняшнего момента, порочно не только потому, что искажает историческую правду, не только потому, что поступки человека незаурядного измеряются шаблонами заурядности. Оно порочно еще и потому, что оскорбляет тех, к кому обращено, ибо заведомо предполагает и в читателях людей примитивно мыслящих, если не сказать глупых.