Не только о велоспорте: мое возвращение к жизни

Говоря все это, Кик вовсе не сердилась. И она была совершенно права: я действительно не знал чего пытался добиться, и я действительно был бездельником. Внезапно я взглянул на себя ее глазами и увидел молодого пенсионера, и мне это не понравилось. Она не хотела продолжать жить этой праздной жизнью, и я не мог винить ее в этом.

Она спокойным тоном продолжала:

— Подумай и скажи, остаемся ли мы в Остине. Если да, я пойду искать работу, потому что не собираюсь сидеть дома, пока ты играешь в гольф. Мне скучно.

Ни от кого другого я подобных упреков слушать бы не стал. Но Кик говорила все это ласково, безо всякого надрыва. Она знал, насколько упрям я бываю, когда кто-то пытается уломать меня, — это мой сохранившийся с давних времен рефлекс противодействия всякому внешнему давлению. Я не дюблю, когда меня загоняют в угол, и, если такое случается, отбиваюсь изо всех сил — физически, логически и эмоционально. Но Кик говорила со мной так, что я не ощущал ни агрессии, ни попыток манипулировать мною, не чувствовал обиды; я просто знал, что все, что я слышу, — чистая правда. Это была, при всем ее сарказме, очень душевная беседа. Я встал из-за стола и сказал:

— Хорошо, я подумаю.

Я все равно пошел играть в гольф, поскольку знал, что Кик против этого ничего не имела. Вопрос был не в гольфе. Вопрос был в том, как мне вновь найти себя.

Кик, Стэплтон, Кармайкл и Оч вступили в заговор против меня, постоянно шушукаясь о том, как бы усадить меня на велосипед. Я продолжал твердить, что из спорта ушел окончательно, но с течением времени моя решимость становилась все слабее. БИЛЛ убедил меня выступить в последний Раз, только в одной гонке — на чемпионате США среди профессионалов, который должен был пройти в мае в Филадельфии.

Kpис Кармайкл прилетел в Остин. Заглянув в Мой гараж и увидев, что велосипед так и лежит упакованный в сумке, он лишь покачал головой. Как и Кик, он считал, что мне нужно было принять сознательное решение насчет моих взаимоотношений с велоспортом. «Ты вернулся к жизни, и пора начинать жить по-настоящему», — повторял Крис. Но он понимал, что я не был готов к очередному полноценному возвращению в спорт, поэтому формальным поводом его приезда в Остин была разs работка плана тренировок к чемпионату CШA. Кроме того, предстояла вторая «Гонка за розами» и участие в ней должно было стать свидетельство» моей хотя бы минимальной готовности к чемпионату. «Ты не можешь выступать в таком виде, сказал Крис, указывая на мое терявшее форму тело. — Ты же не хочешь скомпрометировать свои фонд».

Крис настаивал, что, какое бы окончательное решение насчет своей отставки я ни принял, мнt необходимо пройти восьми-десятидневный тренировочный сбор, чтобы восстановить физическую форму, и что Остин для этого не годится.

— Давай уедем отсюда; здесь слишком много соблазнов — гольф и прочее.

Мы стали думать, куда поехать. В Аризону? Слишком жарко. В Колорадо? Слишком высоко. Тогда я сказал:

— Помните Бун? Тот маленький городок хиппи в Северной Каролине?

Бун располагался в Аппалачских горах на траcсе «Тур Дюпон», и у меня сохранились самые нежные воспоминания об этих местах. Там я дважды выиграл «Тур Дюпон», и крутые склоны располагавшейся там горы Бич, на которых я немало намучился, были критически важным горным этапом гонки. Ездить там тяжело, но места очень красивые. Сам Бун населен преимущественно студентами и преподавателями близлежащего Аппалачского университета. При университете, что особенно удобно, находился тренировочный центр и легко можно было снять хижину в лесу.

Через интернет я заказал там домик, затем пригласил в качестве партнера для тренировок своего старого друга Боба Ролла. Ему было 38 лет; раньше он был шоссейным гонщиком, потом переключился на горный велосипед, так что уговорить его составить мне компанию на 10 дней было нетрудно.

Самолетом мы добрались до Шарлотта, а потом три часа ехали на машине по горам. Нашей первой остановкой стал спортивный центр Аппалачского университета, где Крис договорился о том, чтобы меня протестировали на велотренаже-ре и мы могли знать возможные недостатки в моей спортивной форме. У меня проверили VO2max и порог лактата. Цифры подтвердили то, что и так было ясно: я слишком разжирел и находился в паршивой физической форме. Обычно по этим физиологическим показателям я был лучшим из лучших. VO2maxy меня всегда был 85, а теперь он уменьшился до 64.

Тренерам из спортивного центра, которые нам помога м, Крис сказал: «Вот увидите: когда мы приедем сюда в следующий раз, VO2max достигнет 74 — а вернемся мы всего через неделю».

Крис знал, как быстро мой организм реагирует на нагрузки, и был уверен, что я смог бы достичь пика всего за несколько дней. Но чтобы «подогреть», он предложил поспорить, что за неделю я не смогу существенно увеличить мощность педалирования. Я «Ставлю сто баксов, что ты не сумеешь подняться выше 500», — сказал он. Я принял вызов.

Отныне я только ел, спал и ездил на велосипеде. В горах только-только начиналась весна, сопровождаясь постоянными туманами и моросью. Мы: каждый день тренировались под дождем. Холод обч жигал легкие, и с каждым выдохом изо рта вырывались клубы белого тумана, но я не жаловался. Мне казалось, что таким образом мой организм, очищается. Мы ездили по извилистым горным дорогам, далеко не все из которых имели твердое покрытие и были нанесены на карты, — по гравийкам, по грунтовым проселкам, по тропам, выстланным густым ковром сосновых игл, над которыми свисали тяжелые сучья.

На ужин Крис готовил макароны или печеную картошку, и мы, голодные как волки, сидели за столом и вели непечатные разговоры. Со смехом вспоминали старые истории времен начала моей профессиональной карьеры и нашей дружбы.

Каждый вечер я звонил домой, и по моему голосу Кристин слышала, что я становлюсь прежним — веселым, забавным, позабывшим про всякую депрессию. Говоря о холоде и дожде, о том, в какую глушь нас занесло, я только смеялся. «Я очень хорошо себя чувствую», — говорил я и сам тому удивлялся.

Мне снова стали нравиться тренировки, когда ни о чем другом не можешь думать, когда целый день работаешь изо всех сил и вечером возвращаешься в хижину, почти не чувствуя ног. Даже ужасная погода мне чем-то нравилась. У меня было такое ощущение, словно я заново вернулся на трассу «Париж-Ницца» и заново все переживаю. Только в Париже холод и сырость сломили меня, а здесь я находил удовольствие в их преодолении — совсем как в прежние дни.

К концу тренировочного сбора мы решили съездить на гору Бич. Крис хорошо все продумал, когда сделал такое предложение, потому что хотел напомнить мне то время, когда я был истинным хозяином этой горы. Это тяжелый подъем длиной в 1500 метров к покрытой снежной шапкой вершине, и внушительная победа именно на этом этапе в свое время обеспечила мне успех в двух гонках «Тур Дюпон». Я хорошо помнил, как на пределе сил преодолевал этот подъем, а толпы зрителей, выстроившихся вдоль трассы, криками поддерживали меня и даже вывели краской на дороге: «Армстронг, вперед!»

В этот холодный, дождливый, туманный день нам предстояло проехать петлю в 160 километров, в конце которой нас ждал этот самый финишный подъем. Крис следовал за нами в машине, так что на вершине горы мы планировали погрузить велосипеды на крышу и вернуться к ужину уже в качестве пассажиров.

Мы ехали и ехали под непрерывным дождем — Четыре часа, пять… К тому времени, когда мы достигли подножия горы Бич, я был в седле уже шесть часов, промокший насквозь. Но на подъеме я встал на педали и устремился вверх, оставив Боба Ролла позади. И вдруг моим глазам открылось нечто невероятное: на асфальте по-прежнему красовалось мое имя.

Колеса велосипеда пересекли уже выцветшие желтые и белые буквы, cкладывавшиеся в «Да здравствует Лэнс!».

Я продолжал подъем, который становился все: круче. Мои ноги, как молоты, долбили педали, я, обливался потом и наполнялся радостью. Мое тело инстинктивно реагировало на требования момента. Я бессознательно все выше поднимался в седле, чтобы удержать темп. Внезапно сзади оказался ехавший на машине Крис; он опустил стекло и стал подбадривать меня: «Вперед, вперед, вперед!» Я оглянулся на него. «Алле, Лэнс, алле, ал-ле!» — вопил он. Я, чувствуя, как ускоряется мое дыхание, еще поднажал и увеличил скорость.