Адмирал Нельсон

У союзников в Кадисе насчитывалось 33 линейных корабля — 18 французских и 15 испанских. В их распоряжении имелось 3 французских фрегата и 2 брига. Нельсон располагал 27 кораблями. По количеству орудий англичане также уступали союзникам.

Вывод франко-испанских кораблей из порта затянулся почти на два дня. Англичане тщательно следили за выдвижением противника и старались, во-первых, занять более выгодную позицию относительно направления ветра и, во-вторых, стать так, чтобы Вильнёв не смог укрыть после сражения свой флот в Кадисе. В результате сложного маневрирования боевая встреча двух эскадр произошла у мыса Трафальгар, что южнее Кадиса и несколько севернее Гибралтара.

* * *

21 октября 1805 г. ветер дул слабый и неустойчивый, шла зыбь — предвестник скорого шторма, что препятствовало выстраиванию судов в боевые линии. Поэтому французские корабли образовали нечто вроде полумесяца. Английский адмирал спешил, и благоприятный для него ветер — как много от него зависело в те годы в военно-морских баталиях! — обеспечивал движение судов со скоростью примерно 5 миль в час. 100-пушечный корабль «Ройал Соверен» возглавлял линию Коллингвуда. «Виктори» под флагом Нельсона, шедший во главе второй колонны, двигался медленнее.

Уже в самом начале принятый ранее план, согласно которому Коллингвуду следовало атаковать первым, изменился. Англичане теперь шли на врага одновременно двумя колоннами перпендикулярно к линии объединенной союзной эскадры, держа курс на ее центр, где, по их предположениям, находился корабль Вильнёва.

* * *

21 октября, в день сражения, Нельсон по привычке вышел на палубу «Виктори» очень рано, как всегда, в адмиральском мундире со всеми орденами, но без шпаги.

Вскоре он вызвал капитана Блэквуда, командовавшего фрегатами. Нельсон распорядился, чтобы фрегаты во время боя занялись добиванием сильно поврежденных вражеских кораблей и сохранением тех судов-призов, которые будут захвачены. Блэквуд посоветовал адмиралу в целях безопасности перейти на фрегат, судно более быстроходное и маневренное. Нельсон не согласился. Капитаны советовали ему переодеться, ведь блестящий мундир и сверкающие звезды обязательно привлекут внимание врага. А если корабли «свалятся», то расстояние, отделяющее французских стрелков от палубы «Виктори», станет совсем небольшим. Но Нельсон не обратил внимания и на это замечание.

На корабле шли последние приготовления к бою. В помещениях офицеров и адмирала снимались переборки, убиралось все, что там находилось, к бортам комендоры подкатывали орудия и подносили заряды. Матросы посыпали палубы песком, чтобы после того, как они будут залиты кровью, ноги не скользили (27).

Нельсон спустился в свою уже преобразившуюся каюту и оформил завещание. Капитаны Харди и Блэквуд на спине нагнувшегося комендора скрепили документ подписями, с тем чтобы он имел юридическую силу. Текст гласил:

«Дополнительное распоряжение к духовному завещанию Нельсона.

Октября, двадцать первого числа, одна тысяча восемьсот пятого года в виду соединенных флотов Франции и Испании, находящихся на расстоянии примерно десяти миль.

Пишу, принимая во внимание, что выдающиеся услуги Эммы Гамильтон, вдовы достопочтенного Уильяма Гамильтона, сослужили огромнейшего значения службу нашему королю и стране, как мне об этом известно, причем она не получила никакого вознаграждения ни от короля, ни от государства. Во-первых, она добыла в 1796 г. письмо короля Испании его брату неаполитанскому королю, в котором он уведомлял брата о своем намерении объявить войну Англии. На основании этого письма наше правительство отдало приказы сэру Джону Джервису (тогда он так именовался) нанести, если будет возможность, удары по арсеналам Испании или по ее флотам. В том, что ни один из этих ударов не был нанесен, неповинна леди Гамильтон. Такая возможность могла представиться. Во-вторых, английский флот, находившийся под моим командованием, никогда не смог бы второй раз возвратиться в Египет, если бы леди Гамильтон не повлияла на королеву неаполитанскую и не побудила ее написать письма губернатору Сиракуз с просьбой о содействии флоту в получении всего необходимого снабжения, если корабли зайдут в любой порт Сицилии. Мы пришли в Сиракузы и, получив все нужные запасы, направились в Египет и уничтожили французский флот. Если бы я сам мог вознаградить за эти услуги, я бы сейчас не обращался с призывом к моей стране. Но поскольку это было не в моих силах, я вверяю Эмму леди Гамильтон заботам моего короля и страны с тем, чтобы они обеспечили ее так, чтобы она могла жить в соответствии с ее рангом. Я также завещаю милосердию моей страны мою приемную дочь Горацию Нельсон Томпсон и желаю, чтобы она именовалась в будущем только Нельсон. Только об этих одолжениях я прошу моего короля и мою страну в момент, когда я иду в битву за них. Да благословит господь моего короля и страну и всех тех, кто мне дорог. Нет нужды упоминать моих родственников; они, конечно, будут должным образом обеспечены.

Нельсон и Бронте

Свидетели: Генри Блэквуд, Т. М. Харди» (28).

Сколь поразительны наивность и простосердечие, казалось бы, умудренного в походах и сражениях человека! Нельсон, безусловно, верил: его предсмертная просьба к королю и правительству позаботиться об Эмме — вполне достаточное основание для того, чтобы они щедро ее обеспечили. Он не мог не знать, что в высшем обществе ее ненавидят, осуждают и презирают. И тем не менее за несколько минут до сражения он поручил два самых дорогих для него существа заботе короля! Говорили, что, когда через несколько недель Эмме стало известно содержание этого завещания, она воскликнула: «Каким же ребенком был мой Нельсон!». Король и правительство так никогда и не исполнили последнюю волю национального героя Англии. Остаток своей жизни Эмма Гамильтон провела в тяжелой нужде и лишениях.

Примерно в 11 часов Нельсон обошел батареи, поблагодарил офицеров и комендоров за хорошую подготовку к бою. Затем дал Коллингвуду сигнал, уточняющий, в каком месте предстоит разрезать строй противника.

Вдохновение... Оно приходило к Нельсону перед решающими сражениями. Вот и теперь, в последние минуты перед боем, он приказал поднять для всей английской эскадры сигнал: «Нельсон верит, что каждый исполнит свой долг». Сигнальщик сказал, что в коде нет некоторых слов. Тогда Нельсон дал текст, ставший в тех пор боевым девизом его соотечественников: «Англия ожидает, что каждый исполнит свой долг» (29). Сигнал вызвал взрыв энтузиазма.

Первым вламывается в строй противника корабль «Ройал Соверин», возглавляющий линию Коллингвуда. Его встречает ураганный орудийный огонь. «Виктори» держит курс на огромный 130-пушечный испанский корабль «Сантиссима Тринидад» и на французский «Буцентавр», где находится Вильнёв. Но ветер ослабевает, и «Виктори» движется совсем медленно, а французы, видя флаг Нельсона, бьют по кораблю с особым усердием. Английские корабли прорезают поодиночке строй франко-испанской эскадры, и бортовые залпы противника по ним оказываются неэффективными — не то, что продольные залпы английских орудий.

Прорезать линию противника, не «свалившись» с одним из его судов, «Виктори» не может и «сваливается» с «Редутаблем». Французские артиллеристы и стрелки в течение нескольких минут выводят из строя почти всех находящихся на верхней палубе «Виктори». Адмирал Нельсон и капитан «Виктори», могучий, широкоплечий Харди, остаются на палубе среди груды убитых и раненых. Собственно, руководить боем уже нечего. Каждый делает свое дело, зная заранее замысел адмирала. Капитан слышит слова Нельсона: «Дело слишком горячее, Харди, чтобы ему долго продолжаться» (30).

Английские корабли бьют двойными зарядами в упор по амбразурам вражеских судов. Там потерь и разрушений больше, чем у англичан. После первого же залпа «Виктори» на «Буцентавре» уничтожено 20 орудий и убито 400 человек.

Но французы ведут бой с прежним азартом. Мачты «Редутабля» усеяны стрелками. И вдруг Харди с ужасом видит: только что стоявший рядом с ним Нельсон падает на левый бок. Наклонившись над раненым адмиралом, сквозь оглушительный шум боя он слышит: «Наконец они меня доканали» (31).