Смерть диверсантам и шпионам!: Правда о СМЕРШе

Мятеж начался с мирной демонстрации студентов в поддержку национальных реформаторских сил, вскоре перешел в вооруженный мятеж и превратился в резню невиданной жестокости. Подготовленные боевики и юнцы, взятые ими в маскировочных целях, целенаправленно убивали коммунистов, членов их семей, сочувствующих.

В ночь с 23 на 24 октября 1956 года Имре Надь был введен в состав Политбюро ВПТ и рекомендован на должность председателя Совета министров. Он и его пособники, проникшие в руководство партии, распустили в Венгрии войска безопасности, попустительствовали освобождению из тюрем политических и уголовных преступников, способствовали созданию так называемых рабочих советов, революционных комитетов и т. п. Западные спецслужбы по достоинству оценили привлекательность революционной терминологии. Надь объявил о выходе Венгрии из Организации Варшавского договора и обратился в ООН за помощью.

Западная пресса, информированная лучше исполнителей, поскольку получала информацию от заказчиков, украсилась передовицами о «венгерской революции», «о мадьярских борцах за свободу», о скором падении коммунистического режима в Венгрии.

После мятежа на закрытом просмотре нам показывали документальный фильм, включавший трофейные материалы — как вешали коммунистов, как издевались и пытали.

И действительно, при жестком вооруженном давлении новоиспеченных повстанцев в стране начался распад социалистических партийно-государственных структур, власть стала переходить к формируемым из-за рубежа структурам, по указанным выше причинам называемым «рабочими советами». Но суетливость сгубила мятежников.

В Будапешт 4 ноября были введены советские войска. Местами они встречали организованное, хорошо вооруженное, расчетливо подготовленное и квалифицированное сопротивление контрреволюции. Но сила солому ломит.

Правительство Имре Надя было свергнуто. В тот же день было сформировано революционное рабоче-крестьянское правительство, создан временный Центральный комитет Венгерской социалистической рабочей партии во главе с Яношем Кадаром.

Советские войска понесли в Венгрии тяжелые потери: было убито и умерло от ран 669 человек, еще 51 пропал без вести. Замечу, что из всех послевоенных вооруженных конфликтов эти потери — среди самых значительных. По массовости они уступают потерям только в Афганистане и Чечне.

Несколько лет спустя после венгерских событий, в памятном 1961 году, я получил приказ — ехать служить в Венгерскую Народную Республику. Сборы были недолги, и вскоре мы прибыли к новому месту службы. Поселили нас под Будапештом, на территории военного городка.

Конечно, про себя я сравнивал обстановку в Венгрии с немецкой конца сороковых годов. В Венгрии было в чем-то спокойнее, а в чем-то сложнее. В Германии мы вели оперативную работу с немецким населением напрямую. С венгерским населением вести подобную работу было не положено. Мне в работе очень помогало то, что у меня сложились хорошие личные отношения с министром безопасности Венгерской Народной Республики — Андрашом Бенке. Это был грамотный, толковый и умный человек, очень хорошо относился к русским.

С его помощью удалось решить много сложных вопросов.

Он всегда вникал в просьбу, обдумывал ее, обсуждал варианты решений. Затем приглашал того или иного помощника и ставил перед ним конкретную ясную задачу. Все вопросы решались честно, открыто. Если его что-то не устраивало в той или иной ситуации, он становился грустен и тихим голосом говорил, что этот вопрос он решить не может. Уговаривать его было бесполезно — это был волевой и твердый человек. Просить, иногда, было можно.

Как и большинство венгров, он души не чаял в посиделках, очень любил армянский коньяк и боржоми, оживлялся под звуки венгеро-цыганских скрипок, был очень пластичен.

Вскоре на одном из государственных приемов мы с Полиной Ивановной познакомились с Яношем Кадаром. Он был контактный, образованный, исключительно вежливый, обладал прекрасными манерами. Кадар неплохо говорил по-русски, поскольку был женат на русской — Марии. Кадар в юности был рабочим, затем механиком, впоследствии стал профессиональным революционером. В годы войны он отважно боролся против хортистского режима, был заключен в тюрьму и отважно бежал из нее. После войны репрессии коснулись и Кадара. В 1951 году он был осужден и освобожден в 1954-м. Это был благородный человек, он нашел в себе силы не затаить обиды и отдавал все силы делу социалистического строительства в Венгрии.

В 1962 году произошел эпизод, хорошо известный историкам спецслужб. Из Москвы неожиданно приехал зампред КГБ генерал С. Г. Банников, с которым я был знаком ранее. Рассказал некоторые неизвестные нам подробности дела Пеньковского, сказал, что в Венгрии под видом сотрудника западной фирмы скрывается Герберт Винн, англичанин, связной этого самого Пеньковского.

— Надо Винна арестовать, — заключил Банников.

Арестовать? Но как? Мы не имели на то в Венгрии никаких прав. Поразмыслив, решили согласовать этот вопрос с Кадаром. Эту миссию взял на себя А. Бенке. Кадар разрешил арестовать Винна на территории Венгрии и этапировать его в Москву.

По указанию министра МВД венгры выследили Винна и задержали довольно успешно. При задержании он, правда, пытался оказать сопротивление и хватался за руль, пытаясь направить машину, где его везли, в реку. Венгерский контрразведчик дал ему рукояткой пистолета по голове, послав Винна в продолжительный рауш и набив ему большую черно-синюю шишку.

Перед этим я заранее договорился с командующим ЮГВ генерал-полковником К. И. Проваловым о выделении специального самолета для сопровождения Винна в Москву.

Когда венгерские сотрудники доставили Винна на военный аэродром Текель, я обратил внимание на шишку, и мне рассказали, как было дело. Во избежание повторных непредсказуемых попыток со стороны Винна в самолете я дал команду надеть на него наручники.

Для сопровождения Винна в Москву был выделен комендант Особого отдела группы капитан Е. Чертов, отличавшийся огромной силой. Увидев мощную фигуру Чертова, Винн загрустил.

Винн показался мне невзрачным, плюгавым человеком, низкого роста и ничем не выделявшейся наружности.

Впоследствии этот человек был обменян на нашего выдающегося разведчика Конона Молодого.

К моменту доставки Винна в Москву агент ЦРУ Пеньковский был уже арестован. Расскажу курьезный случай, произошедший с этим человеком незадолго до его ареста.

Как известно, Пеньковский был знаком с генералом Варенцовым еще с 1943 года, в 1944-м исполнял при Варенцове обязанности офицера для поручений, а позднее женился на его дочери. В 1955 году Варенцов стал маршалом артиллерии, а в 1961-м — Главным маршалом артиллерии, командующим Ракетными войсками и артиллерией Сухопутных войск.

Надо ли говорить, сколь значимую и ценную информацию мог получать Пеньковский от этого высокопоставленного человека. Прикрываясь именем Варенцова, он имел доступ к секретным и совершенно секретным документам. Варенцов использовал Пеньковского для помощи в составлении серьезных документов, имеющих большую государственную важность. Вопреки служебной необходимости он откомандировал Пеньковского в Военную академию им. Дзержинского на 9-месячные курсы специалистов-ракетчиков, якобы для подготовки статей дал распоряжение разрешить ему пользоваться секретными библиотеками некоторых военных штабов. Пеньковский регулярно посещал штаб Ракетных войск и артиллерии, дарил офицерам и генералам редкие дорогие сувениры, стал там «своим» человеком. Очень важную информацию Пеньковский черпал из личных бесед с самим Варенцовым, рассказывавшим о заседаниях Высшего Военного совета, о содержании бесед с Н. Хрущевым, Р. Малиновским, генеральными конструкторами ракетных и артиллерийских систем — Королевым, Челомеем, Надирадзе, Глушко. Позднее, на допросе, Пеньковский показал, что однажды, на встрече с американцами, он сказал: