Воспоминания еврея-партизана

Полеты в Москву стали обычным явлением. С наступлением вечера можно было наблюдать, как партизанские руководители шагают с узелками в руках к аэродрому для полета в Москву. Улетали для разрешения партизанских дел и через несколько дней возвращались обратно.

Установилось регулярное сообщение. Был случай, когда у нас кончилась соль. Сообщили об этом в Москву, и через несколько дней самолет доставил нам два мешка соли.

Мы стали регулярно получать московские газеты, новые книги. В Дубницких лесах читали мы только что вышедшие новые книги Ильи Эренбурга о войне.

Основная деятельность редакции свелась к выпуску радиобюллетеней с комментариями. Каждую полночь я встречался с генералом Бегмой для обсуждения содержания предстоящего выпуска. Парашютная палатка генерала находилась в лесу, в двух километрах от места расположения редакции. На лесных дорожках и тропинках стояли часовые. Бывало, что часовой недослышит пароль и откроет стрельбу. Редакционная работа была сложной и трудной. Девятнадцать месяцев мне приходилось бодрствовать по ночам и работать при свете восковой свечки или костра, и все же я не чувствовал усталости.

Я получал большое удовлетворение от сознания, что наше печатное слово читается. А читателей было у нас много. Помню, как на рассвете Ковпак приходил к нам в редакционную палатку и дожидался пока Лева Долинко закончит печатать очередной радиобюллетень.

Удивительный человек был Ковпак. Несмотря на свою выдающуюся роль в партизанском движении, он вел себя очень скромно, носил изношенную шинель и простые сапоги. Ковпак своим поведением выделялся среди остальных партизанских генералов. Он не жил в отдельной палатке, а спал в лесу на соломе или сене, рядом со своими партизанами.

Наша редакция в Дубницком лесу была притягательным центром. Все парашютисты, которые прибывали с Большой земли, немедленно являлись в редакционную палатку и передавали нам последние сообщения или книги, доставленные для нас. Партизаны из палаток, расположенных недалеко от нас, были нашими постоянными посетителями. Неизменным нашим гостем был доктор Стукай. Это был замечательный человек и прекрасный хирург. Под градом неприятельских пуль оперировал он партизан, если требовалась срочная операция. Он был русским, из глубинной России, и по взглядам считал себя толстовцем.

Назрел вопрос об издании литературного альманаха. Мы приступили к этой работе. Я успел закончить свою работу об отряде имени Ворошилова, его возникновении и развитии. Но фронт все приближался к нам, и мы вынуждены были прервать нашу работу. Немцы разнюхали место расположения нашего аэродрома.

Однажды вечером вместо двадцати самолетов прилетел только один. На нем прибыл член Московского штаба Соколовский. Он был очень похож на еврейского писателя Наума Соколова [82], и мы, евреи, полагали, что это его брат.

Через час над лесом раздался гул второго самолета с советскими знаками. В небо взмыли сигнальные ракеты. Но вместо условленного ответа на аэродром посыпались бомбы. Лес, где мы стояли, сотрясался от взрывов. Всю ночь немцы бомбили наш лес.

На рассвете мы оставили наше место стоянки и перебрались в делянку в нескольких километрах от аэродрома. Бомбардировка была для нас сигналом, что предстоят упорные и тяжелые бои.

Связь с Большой землей через аэродром прервалась. Все парашютисты и «гости», в том числе и Соколовский, вынуждены были остаться и пройти вместе с нами дальнейший путь.

Наступили холода и морозы. Землянок мы не устраивали, так как ждали со дня на день прихода немцев и начала боевых действий на приблизившейся линии фронта. Из-за холодов и плохой погоды я каждое утро отправлялся в Дубницк, чтобы там вести свою редакционную работу в хате. Штабом на меня была возложена работа по сбору материалов по истории нашего Соединения.

В одно утро, направляясь в Дубницк, я встретил бегущих из села в лес крестьян и крестьянок с детьми. Они кричали: «Нимцы, нимцы!» В селе уже не было ни души из гражданского населения. На дорогах, ведущих в Дубницк, стояли одни партизаны. Я узнал, что прибывшие из окрестностей верховые сообщили о приближении к селу немецких армейских частей. Я вернулся в лес на свою базу. Обоз уже был готов отправиться на запад. Все отряды перекрыли дороги, по которым должны были пройти немцы.

В нескольких километрах от Дубницка завязался бой с немцами и власовцами. Немцы и власовцы вынуждены были отступить и искать иные пути отхода.

Штаб из Москвы приказал нашему и другим соединениям идти на запад. Нам был понятен этот приказ. Москва была заинтересована в том, чтобы мы действовали во вражеском тылу и, так как Красная Армия приближалась к Дубницким лесам, было нецелесообразно, чтобы мы остались там и оказались на советской стороне.

В соответствии с этим приказом мы оставили Дубницкие леса. Через несколько дней после нашего ухода на запад Красная Армия заняла эти места, освободив Дубницк и все окрестные села и местечки — Туров, Олевск и другие.

Глава 29

В прифронтовой зоне

Наши партизанские соединения перемещались в направлении Западной Украины и Западного Полесья. Красная Армия беспрерывно преследовала немецкие отступающие части и победно продвигалась вперед. Таким образом, мы все время находились в прифронтовой зоне.

Немецкие дивизии отступали главным образом вдоль железных и шоссейных дорог. Красная Армия наступала им на пятки. Мы же передвигались проселочными дорогами, лесами, лугами.

Когда мы оставили Дубницкие леса, Московский штаб предупредил нас по радио, что нам следует ожидать столкновения с немцами на бывшей советско-польской границе, где они попытаются задержать наше продвижение на запад. Немцы были заинтересованы оставить нас на советской территории, чтобы свободно использовать свои коммуникации и не иметь у себя в тылу такого серьезного противника, как партизаны. Поэтому мы ускорили наш партизанский марш, делая по 40–50 километров в день. Мы перешли бывшую советско-польскую границу, не встретив сопротивления немцев. Наш маршрут пролегал через промерзшие уже болота. Миновав бывшую советско-польскую границу, мы стали продвигаться дальше уже с нормальными привалами. В Березове мы задержались на несколько дней, а в Озерах стояли до конца декабря.

Красная Армия подходила уже к Рокитно. Нашему Соединению было приказано направить в сторону Рокитно бригаду. После продвижения советских войск далее на запад, наша бригада должна была остаться в Рокитно.

Рокитно было первым районным центром Ровенской области, освобожденным Красной Армией. По указанию Украинского правительства в Киеве партизаны должны были сформировать здесь советские органы власти. Генерал Бегма направил туда в качестве первого секретаря райкома партии командира отряда Шишмарева, родом из Армении. В составе руководства бригады были командиры Нырко — русский и Коваленко — украинец, педагог по специальности. Он должен был организовать возобновление работы всех школ в районе. В состав бригады вошло несколько евреев, в основном бежавших в леса из Рокитненского гетто. Среди них был Борух Шварцблат, педагог. В отряде Коваленко он был политруком.

Другая бригада была направлена для формирования органов власти в районном центре Рафаловка. Это была боевая бригада под командованием полковника Федорова.

Генерал Бегма выделил почти для каждого района области первых, вторых и третьих секретарей райкомов КП Украины, а также руководителей советских органов.

В Озерах мы предполагали, что наше партизанское Соединение завершает свое существование. Мы не могли себе представить, что нам предстоит еще вести тяжелые бои с немецкими частями и с большими бандами бандеровцев.

Когда мы оставили леса между Стырем и Горынью, наши места заняли бандеровцы. Они развелись здесь в большом количестве. Бандеровская идея «самостийной Украины» овладела почти всеми селами, и они готовы были за это драться не только с партизанами, но и с регулярными частями Красной Армии. Каждого крестьянина, имевшего какое-либо отношение к партизанскому движению, бандеровцы безжалостно убивали. Они также убивали тех крестьян, которые оказывали помощь и давали убежище евреям, бежавшим из гетто. Бандеровцами был расстрелян старый крестьянин Осип из Бродниц, который с такой человечностью оказал мне и другим евреям первую защиту и помощь при бегстве из гетто.