Бакунин

Тем не менее именно его поступок действительно помог Бакунину в столь критический момент. Случайно ли это? Одна нить в показаниях Афанасьева делает возможным построение гипотезы о его сознательном участии в организации побега. Уверяя следствие в своем незнании политических обстоятельств Бакунина и ссылаясь на «открытое предписание» Корсакова, обязывающее его внимательно отнестись к нуждам и просьбам этого путешественника, Афанасьев оговорился, однако, что и ранее был знаком с Бакуниным, встречая его у своего знакомого иркутского чиновника Бодиско.

Василий Константинович Бодиско был человеком интересным. Двоюродный брат Т. Н. Грановского, в конце 30-х — начале 40-х годов он был тесно связан с кружком Герцена, поддерживал дружеские отношения и с Бакуниным.

В начале 1850-х годов он служил чиновником в Петербурге. 31 декабря 1850 года Грановский писал о нем жене: «Вася, сверх чаяния, оказал несравненно более практического смысла: он утвержден с 15 апреля и получает жалованье… пользуется уважением и доверием начальников, и товарищи его любят. Это не мешает ему фантазировать и пороть дикую чепуху». [184]

1854–1855 годы Василий Константинович провел в Америке, где дядя его А. А. Бодиско был посланником в Вашингтоне. Очерки своих путешествий по Америке В. К. Бодиско опубликовал в «Современнике» (1856 г., № 3–6). В первые годы лондонской эмиграции, когда связи Герцена с Россией были крайне ограниченны, Бодиско поддерживал с ним переписку. Письма эти до сего времени не обнаружены, но в других корреспонденциях Герцена много упоминаний о нем. Так, 5 февраля 1854 года Герцен пишет М. К. Рейхель: «От Бод[иско] из Вашингтона получил письмо, ему очень нравится Америка, зовет туда — но мы еще погодим. Дела все интереснее становятся, и ехать теперь — похоже на бегство». [185] В 1855 году, возвращаясь в Россию, Бодиско заехал в Лондон, и с ним Герцен передал письмо московским друзьям. Дружеские отношения и перелиска между ними продолжались и в последующие годы. Так, «Письма к путешественнику», опубликованные в «Колоколе» в 1864 году, были обращены именно к Бодиско, ему же адресована и неоконченная статья Герцена «Première lettre», написанная в середине 50-х годов. В конце 50-х — начале 60-х годов Бодиско служил в Иркутске чиновником особых поручений. Здесь он возобновил свои дружеские отношения с Бакуниным, а когда в декабре 1860 года поехал за границу, то взял с собой письмо Бакунина Герцену. Очевидно, тогда же он и сообщил Герцену предполагаемый план побега Бакунина. По крайней мере Герцен пишет по этому поводу: «О его намерении уехать из Сибири мы знали несколько месяцев прежде». [186] Можно предположить, что, обсудив возможные варианты, способствующие успеху задуманного плана, Герцен передал Бакунину, что будет ждать его в Лондоне. В том письме Бакунина, прочитанном Вебером и послужившем основанием для доноса, была фраза о том, что Герцен зовет его в Лондон.

На основании этих данных нам кажется вполне уместным предположить наличие определенной договоренности между Герценом и Бакуниным, которая и осуществлялась через Бодиско. Не менее логичным кажется предположение и о том, что Бодиско привлек к плану побега своего приятеля Афанасьева, и тот в нужный момент не только переправил Бакунина в Де-Кастри, но и задержал возможную погоню.

Итак, если кто и помогал Бакунину в осуществлении его побега, то это были Герцен, Бодиско и Афанасьев. Корсаков же «виновен» лишь в снисходительном отношении к политическому преступнику, оказавшемуся в то же время его родственником и вообще человеком его круга.

Выдача Бакунину разрешения на плавание по Амуру никак не была со стороны Корсакова сознательной акцией, способствующей побегу. Да и зачем было новому генерал-губернатору так компрометировать себя, доставлять себе столь крупные неприятности? А неприятности эти, последовавшие незамедлительно, продолжались в течение всего следствия по делу о побеге.

Так, 20 февраля 1862 года Корсаков писал матери: «Между тем морально неспокойно, выговор, полученный мной за Бакунина, не выходит у меня из головы, а между тем объяснять мне на него нечего, факт тот, что Бакунин действительно бежал из Восточной Сибири». [187]

Однако в кругу родных и близких Корсакова бегство Бакунина не вызвало осуждения. Характерна приписка, которую сделал в письме к Михаилу Семеновичу (1 января 1862 года) его родственник Н. А. Мордвинов.

«Прощай, — писал он. — Молодец М. Бакунин».

ГЛАВА V

«ДРУЖЕСКОЕ И СОЮЗНОЕ ВОЗЛЕ»

За годы тюрьмы и ссылки Бакунина многое изменилось я политической жизни Западной Европы и России.

После крестьянской реформы (19 февраля 1861 года) революционная ситуация в России достигла наивысшего подъема. Предельно лаконичную и четкую характеристику этого времени дал В. И. Ленин:

«Оживление демократического движения в Европе, польское брожение, недовольство в Финляндии, требование политических реформ всей печатью и всем дворянством, распространение по всей России „Колокола“, могучая проповедь Чернышевского, умевшего и подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров, появление прокламаций, возбуждение крестьян, которых „очень часто“ приходилось с помощью военной силы и с пролитием крови заставлять принять „Положение“, обдирающее их, как липку, коллективные отказы дворян — мировых посредников применять такое „Положение“, студенческие беспорядки — при таких условиях самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание — опасностью весьма серьезной». [188]

В кругу «Колокола» в Лондоне и в кругу «Современника» в России стали крепнуть мысли о необходимости создания революционной партии, способной организовать и повести за собой демократическое и революционное движение.

В сентябре — октябре 1861 года мысль о создании тайного общества была высказана на страницах «Колокола». Вопрос о необходимости серьезной организации революционных сил ставил автор [189] статьи «Ответ „Великоруссу“». В редакционном примечании к «Ответу» издатели «Колокола» писали: «Мы давно думали о необходимости органического сосредоточения сил, но считали, что не от нас должна выйти инициатива, не из заграницы, а из самой России». [190]

В статье «Ответ на „Ответ „Великоруссу““» Н. П. Огарев специально и подробно рассматривал вопрос о тайном обществе, выражал уверенность в его необходимости и важности, рекомендовал организовывать общества сначала по областям. «Каким образом, — писал он, — сложатся общества, это невозможно предугадать. Есть стремление, есть воля, есть цель, робость проходит — вот достаточные данные для их существования». [191]

Вот в это время напряженных поисков организационных и идейных форм дальнейшего движения в круг издателей «Колокола» и вошел Бакунин.

Известие о том, что бегство Бакунина удалось, Герцен получил 1 октября 1861 года. «Бакунин пробрался в Америку, — это я нашел в последнем письме», {А. И. Герцен, Соч., т. XXVII, кн. I, стр. 185.

От кого было это письмо, мы не знаем. Но если учесть, что 5 сентября Бакунин лишь сел на пароход, следующий в Сан-Франциско, и что путь через океан занимал тогда около 25 дней, то ясно, что корреспондент Герцена мог сообщить ему об этом событии, лишь зная о благополучном отъезде беглеца. А знать могли только на месте действия. Возможно, и в этом как-то был замешан лейтенант Афанасьев.