Шлиман

Кносский дворец строился и перестраивался в течение ряда столетий. Археологам удалось расчленить различные периоды культурной жизни Крита. Эванс назвал их по имени мифического критского царя Миноса «минойскими» и различает три периода – раннеминойский, среднеминойский и позднеминойский. Каждый из этих периодов разделяется на три подпериода. В общей сложности на Крите можно проследить развитие культуры от неолитической эпохи примерно до конца второго тысячелетия до нашей эры.

Соответственно и в Микенах и на Кикладских островах установлено это деление на периоды, помогающее изучить развитие общества и состояние производительных сил на различных этапах эгейской культуры, о существовании которой наука и не подозревала шестьдесят пять лет тому назад.

«Эгейская проблема» еще далеко не разрешена. Часть ученых видит в кносском дворце, в крепостях Тиринфа и Микен доказательство существования рабовладельческой формации с государственной организацией, близкой по типу к восточным деспотиям. Другие считают, что поселения Крита, Трои, Микен, Тиринфа возникли и развивались на различных этапах общинно-родового строя. Этот спор в науке еще не закончен, и рано делать какие-либо окончательные выводы.

Но советская наука установила несомненный факт, что «эгейцы», исконные обитатели бассейна Эгейского моря, вовсе не были вытеснены и полностью уничтожены пришедшими откуда-то извне «греками». Есть преемственность между эгейской и греческой культурой.

Нет сомнения в том, что дальнейшее развитие исторической науки полностью раскроет «эгейскую проблему».

К сожалению, до сих пор мы не можем прочесть ни слова на догреческом языке. Многочисленные критские надписи еще не расшифрованы. Если бы удалось их прочесть и восстановить язык, на котором они написаны, история Крита, Микен и Трои, вероятно, была бы нам сейчас известна гораздо лучше.

Характерно, что Эванс за тридцать с лишним лет опубликовал лишь небольшую часть найденных им надписей. Почему? Может быть, он надеется сам прочитать их и не хочет ни с кем делиться заслугой расшифровки языка Крита?

Как в этом отношении не похож был на Эванса Шлиман! Капиталист в личной жизни, он в науке переставал быть собственником. Он бывал счастлив, когда ему удавалось привлечь к своему любимому делу еще хоть одного ученого.

Можно себе представить, в какой ужас пришел бы Шлиман, если бы прочитал писания нынешних фашистских лжеученых, которые объявили микенцев «расой господ», а критян – «расой рабов», которые считают могучего героя народного эпоса – Одиссея – трусливым и немощным «представителем южной расы» в противоположность храбрым «северным германо-грекам» (?!) и, в довершение всего, начали бешеное наступление на «Илиаду» и «Одиссею» под лозунгом: «Гомер был… евреем»!

Перед всем этим чудовищным бредом, подлежащим изучению психиатра, даже незабвенный артиллерист Беттихер с его нападками на Шлимана, должно быть, показался бы образцом научной добросовестности!

Эта беспримерная в истории науки фальсификация далекого прошлого, поразительное убожество мысли запечатлены в книгах, распространяемых с надписью: «Официально рекомендовано министром народного просвещения для школьных библиотек». Разве все это не свидетельствует о том, в какую глубочайшую бездну скатилась немецкая историческая наука в условиях фашистского варварства?

Справедливы слова современного выдающегося антифашистского писателя и историка Генриха Манна: «Фашизм и история – несовместимы. И уже поэтому история обрекла фашизм на неминуемую гибель».

…Генрих Шлиман стоит того, чтобы в нашей стране, стране социализма, где созданы все условия для расцвета подлинной исторической науки, где широкие народные массы проявляют глубочайший интерес к познанию пути, пройденного человечеством на протяжении тысячелетий, – Шлиман стоит того, чтобы помянули его добрым словом. Он – самоучка – был полон благородной страсти к знанию. Он был интернационалистом до мозга костей (недаром к концу жизни он владел уже пятнадцатью языками!). Он любил творчество народа и верил в побеждающую силу этого творчества. Смелый искатель, он мучительно трудно становился настоящим ученым, но он сумел проложить науке новые пути. Он помог нам искать и находить следы прошлого, которые мы изучаем для того, чтобы строить будущее!

По следам Шлимана

Эта книга увидела свет в 1938 году, почти три десятка лет назад. В заключительной главе ее автор обрисовал достижения науки на протяжении примерно полувека со дня смерти Шлимана и вплоть до второй половины тридцатых годов. С тех пор прошло еще несколько девятилетий, и вам, несомненно, интересно будет узнать, что же нового сделано за это время в микенологии. Этим словом принято теперь называть отрасль исторической науки, открытую Шлиманом.

Некоторые малосведущие люди полагают, что в области истории древнего мира все уже давным-давно изучено. В действительности это вовсе не так. Раскопки Шлимана и многих других археологов открыли перед наукой новый, до сих пор неизвестный ей мир. И с тех пор каждое десятилетие перед взором изумленных исследователей развертываются все новые и новые, одна другой увлекательнее, страницы далекого прошлого.

В своей книге М. Мейерович упоминает о разногласиях среди советских ученых, одни из которых видели в Микенах «рабовладельческую формацию с государственной организацией, близкой по типу к восточным деспотиям», в то время как другие находили там «различные этапы общинно-родового строя».

Такие споры, притом весьма ожесточенные, действительно велись в 30-е годы нашими учеными. Первую группу возглавлял профессор Московского университета В. С. Сергеев, вторую – ленинградский исследователь Б. Л. Богаевский.

Разногласия о характере эгейских обществ проявились особенно резко при обсуждении в Академии наук СССР проекта издания «Всемирной истории». В 1939 году в редакционную коллегию этого издания представили свои варианты глав о крито-микенской культуре и тот и другой ученый. Для решения «спора Отделение истории и философии АН СССР организовало в марте 1940 года двухдневную дискуссию по вопросу о социальном характере эгейской культуры. В ней участвовали все наиболее выдающиеся античники и археологи нашей страны.

Б. Л. Богаевский и его немногочисленные сторонники утверждали, что во II тысячелетии до нашей эры Крит находился еще на стадии матриархата и только несколько позже в Микенах произошел переход к патриархату. Существование в ту отдаленную эпоху классов рабов и рабовладельцев, а, следовательно, и государства отрицалось.

Однако все остальные участники дискуссии настаивали на том, что и кносское и микенское общества были уже классовыми. Они утверждали, что там существовал государственный аппарат, который насилием удерживал рабов в повиновении. По мнению большинства ученых, развалины мощного и богатого кносского дворца, остатки циклопических стен в Микенах и Тиринфе, богатства гробниц и развитая сеть мощеных дорог, исходивших из Микен и охватывавших значительную часть Пелопоннеса, неоспоримо свидетельствовали о сильной царской власти в Эгеиде во II тысячелетии до нашей эры. Именно поэтому В. С. Сергеев утверждал, что в обществах эгейской культуры была «государственная организация, близкая по типу к восточным деспотиям».

Дискуссия показала ошибочность взглядов Б. Л. Богаевского. С тех пор во всех наших учебниках, энциклопедиях и справочных пособиях восторжествовали взгляды В. С. Сергеева. Археологические раскопки последующих лет подтвердили их.

В книге мельком говорится о попытке Шлимана вести раскопки и в Пилосе, где правил мудрый старец Нестор – один из главных героев «Илиады» и «Одиссеи». Эта попытка не привела к успеху. Дело в том, что на территории Пелопоннеса имелось несколько поселении, называвшихся «Пилос», и неизвестно было, в каком из них следует искать знаменитый центр микенской культуры. Шлиман вел археологическую разведку не в том Пилосе.