Горячие точки

– Слабо?! Блюешь, не понравилось. А как ты хотел? Себя и ребят погубишь. Подохнем ради целого трупа. Духи нам всем котелки поотрубают. Заспиртуют наши мордасы, как военные трофеи. Уши высушат, в духовский гербарий попадем. Я дело говорю. Вам решать, командир.

Клинцевич вспомнил, что последние три слова Мурат говорил ночью, обращаясь к Таджек-беку. Главарь принял свое решение. Теперь предстоит принять ему – капитану Францу Клинцевичу.

– Что орешь? Не глухие. Уходи, спасайся. Дембеля я один попру. Земляк он мой, понял, земляк, – неожиданно заговорил пулеметчик Андрей Мальцев. – Что я его матери скажу? Резать не дам, хоть убейте. Подохну, тогда обоих кромсайте или в ущелье скиньте. Живодеры вы, суки...

Мурат нервно хохочет, хватаясь за живот, затем по-детски всхлипывает, шмыгает носом. Резко умолкает, протяжно и грустно вздыхая. Снимает ботинок и вытряхивает из него камешки. Зашнуровав и сделав петлю, вновь снимает. И так раза три. Молчит, качаясь телом из стороны в сторону. Думает. Решительно снимает с плеч рюкзак, перебирает вещи. Выкидывает в ущелье вилку, ложку, зажигалку, блокнот, тельник и другие мелкие солдатские пожитки. Оставляет только боеприпасы. Ни к кому не обращаясь, обреченно добавляет:

– Пацанва, эх пацанва. Живодером, сукой обзываешь, Андрюха. Я не говорю бросить. По частям надо тащить Серегу. Всем помаленьку, поровну. Ему без разницы, как в цинке лежать. Мать знать не будет, в окошечко посмотрит для успокоения. Главное, похоронить по-человечески. Поплачет, погорюет – смирится. А если мы все подохнем в этих проклятых горах? Будем числиться без вести пропавшими и Серега тоже? Что, легче его матери будет? Годами ждать погибшего сына. Мне «дембель» друганом был, и мой долг тащить его, пока сам жив. Только имейте в виду, если меня грохнут, то заройте труп в камни. Не обижусь. Двоих переть не осилите. Тогда точно все загнемся, живодерчики вы мои. Малец! Гони пулемет, обойдешься Серегиным автоматом. Что рот разинул? Берите вдвоем «дембеля», и пошел. Всем рюкзаки расчехлить, все лишнее в ущелье, за Андрюхиным пулеметом следом. Командир, проследите – ни иголок, ни ниток. Все в пропасть. И лишнее оружие скинуть. Оставить по паре гранат и патроны. Серьезного боя нам не выдержать. Таджек-бек поверил нам, не организовал погони. Лишь бы случайных бандюг не встретить. Пойду в авангард. Может быть, и донесем «дембеля» целиком. Не буду загадывать.

Ворча и бубня под нос, Мурат обогнал всю группу и возглавил движение.

Вперед, зигзагами горной тропы. По каньонам, ущельям и руслам пересохших горных ручьев. По долинам, ложбинам, оврагам в окружении древних гор. Вперед, только вперед. В помеченный на карте квадрат. Еще несколько часов кошмарной ходьбы, и они вновь на вершине горы. Теперь спуск вниз. Близка «зеленка». Там вода, спасение, люди. Там безумствует взбесившаяся в войнах планета. И в этих войнах виноваты все живущие на Земле люди.

Пулеметчик Андрей Мальцев ползком упрямо тянет конец брезентухи, которой завернут его земляк.

Сзади, кряхтя и тяжело дыша, толкает тело друга Мурат. Его сменяет другой десантник. Где вдвоем, где втроем молча несут скорбный груз. Говорить нет сил, и в голове какой-то тяжелый бред. Перед глазами серые скалы, прыгающие красные шарики, предвестники глубокого обморока. Франц толчками тормошит, подгоняет отстающих. Только вместе можно дойти, помогая, спасая друг друга. Они почти у цели, в спасительном квадрате. Слабый вечерний ветерок гонит из зеленеющей долины дурманящий горячий воздух, запахи цветов и фруктовых садов. Десантники невольно облизывают ссохшиеся, обкусанные, опухшие губы. На лицах появляется робкая улыбка. Широко улыбается и сам Клинцевич. Вдруг шквальное облако пыли выныривает из долины на плато. С размаху разбивается о скалы, оседая серой мутной пылью на камнях. Следом появляется многометровая темная вертикаль клубящегося и кипящего воздушного потока. Вертящийся смерч срывает камни с вершин, проносится над плато, сталкивается с горной грядой. На мгновение замирает, потеряв былую силу, взвивается в небо и уносится обратно в долину, набираться сил.

Все же краем своего страшного крыла коварный «афганец» коснулся людей. Кого опрокинул на спину, кого бросил на камни, оставив в воздухе громкий гул. Это был камнепад, который обрушился на долину. Через несколько секунд часть мелких камней достигли лежавших на возвышенности десантников.

– Под скалу, все под скалу, – громко крикнул Мурат, заталкивая вдвоем с Андреем в расщелину тело Сергея.

Франц услышал переводчика слишком поздно. Он успел прижаться телом к скале, засунув ноги в какую-то дыру. Огромные булыжники наперегонки, крошась и ломаясь, пронеслись мимо. Уже на излете камешек величиною с горошек щелкнул Франца в лоб. Его запорошило горной щебенкой и, съехав на животе вниз, он потерял сознание.

Потустороннее, тусклое, унылое красное зарево заката вернуло его к жизни. Поморщившись, он потер лоб, на котором вскочила шишка. Встрепенулся, вспомнив о смерче, и попытался вылезти из дыры. Как сквозь сон услышал ворчание Мурата:

– Говорил, расчленить надо. Нет, подохнем, но тащить будем целиком. Салаги одним словом. Сейчас бы в долине отдыхали. Капитану простительно, он новичок в Афгане. Я же, старый осел, третий год пашу, а мальчишек не убедил. Теперь камнями придавило, шиш кого поднимешь. Придется делать все самому.

Клинцевич облегченно вздохнул, почувствовав, как переводчик тормошит его за плечо. Радостно подумал, что не все потеряно, если у Мурата есть силы ворчать. Как сладкую музыку слушал он его голос:

– Капитан, ты живой? Шишка на лбу? До свадьбы заживет. Дай-ка я тебя вытащу на божий свет. Счастливчики мы, никого не раздавило. Серега-«дембель» и тот не пострадал. Целехонек, ваша взяла. Здорово поштормил «афганец». Думал смерч меня, как коршун цыпленка, утащит. Мы с Андреем за Серегу ухватились. Так втроем и выдержали. Правда, Андрюха пластом рядом с земляком лежит, по хребту его стукнуло. А я везучий, обошлось. Ребят поцарапало, но все живы. На ноги никого поднять не могу. И вы, товарищ капитан, не ахти как. Колька-радист сумел рацию включить. Молодец. Как и вы по лбу получил, но связь сберег. Командир, скажи координаты, позывной, пора вызывать «вертушки». Придется мне вас охранять. И что без Мурата бы делали?

Его слова убаюкивали, успокаивали Франца. Не хотелось думать, загадывать, отвечать на последний вопрос переводчика. Мураты были всегда и должны быть в любой армии. На таких людях все держится.

Клинцевич прошептал переводчику необходимые данные для радиосеанса. От усилий потемнело в глазах. Судорожно хватанув воздуха, он закрыл глаза. Очнулся от постороннего шума, доносившегося из горловины долины. Сразу понял: летят «вертушки». Захотелось закричать от радости, не смог и заплакал. От слез стало легче на душе, он почувствовал себя бодрее и открыл глаза. Пошевелился, тронулся с места и пополз. Мельком заметил еще несколько движущихся фигур его бойцов. На открытом месте оперся грудью о камень, приподнял голову и навсегда запомнил эту картину.

В ночных сумерках, на скале застыла фигура переводчика. Перекинув через плечо автомат, Мурат держал обеими руками горящий факел и размахивал им над головой. К нему подползали десантники, шатались, вставали на ноги и махали, махали, кто автоматом, кто кепкой, кто снятым с тела тельником.

Тот, кто не смог подняться во весь рост, вскидывал в приветствии руки, многие вытирали слезы с глаз, размазывая их по лицу. Командиру помогли подняться на ноги и подсадили на скалу. Переводчик крепко обнял его. Вдвоем они сигналили факелом, смеялись и плакали, не стыдясь слез. Совсем неожиданно для себя, Франц прокричал:

– Мурат, ты был прав. Ты понял меня? Ты был прав... Война есть война...

Переводчик понял его, неопределенно покивал головой. Задумался и, повернувшись назад, нашел глазами сидевшего рядом с трупом Сереги-«дембеля» Андрея Мальцева. Заметил счастливый, восхищенный взгляд, слабое приветствие его руки. Широко улыбнулся ему в ответ и громко ответил Клинцевичу.