Воспоминания о передвижниках

   Так и отвертелся.

   Дальше начал говорить скульптор Леонид Владимирович Позен.

   -- Представьте себе украинский хутор летом в полдень. Жара, пыль, во всех хатах закрыты окна, на улице ни души. Я пристроился под плетнем в тени, чтоб написать этюд этого сонного царства. Захотелось попробовать себя в живописи. Из-под ворот высунулась морда собачонки, понюхала, лениво протявкала и скрылась во дворе. Из-за плетня показывается заспанная физиономия хозяина-хохла с всклокоченной шевелюрой. Смотрит и спрашивает: "А що це вы робите?" -- "Да вот, -- говорю, -- пишу". -- "Эге, воно так! Знаемо мы цих писцев: днем пишуть, а ночью ни одной курицы недосчитаешься. Геть видциля, поки за дубиною не сходыв!" Вот вам и веселый эпизод! А из благоразумия пришлось мне все же уйти от этого покровителя искусств.

   Не мог отделаться от рассказа и Николай Никанорович Дубовской. Он только предупредил:

   -- Прошу художников не обижаться за выслушанный мною однажды эпитет, который может быть приложим ко всем, пишущим этюды.

   Я сидел у реки в кустах и писал отражающиеся в воде деревья. Мимо по дороге шли два, по-видимому, мещанина. Посмотрели на меня и заспорили о том, кто я. Один говорит: "Должно быть, это рыбак сидит". Другой: "Кабы рыбак, так у него были бы удочки". -- "Ну, так охотник". -- "И не охотник, потому без ружья". Догоняет их третий прохожий и сразу решает спорный вопрос. "Оставьте, -- говорит, -- его; это не охотник и не рыбак, а просто дурак, из-за угла мешком прибитый. Он третий уже день сюда приходит. Сидит и молча смотрит в воду".

   -- Ну и эпизод! То есть благодарю покорно, -- недовольным тоном проговорил Волков, а Мясоедов добавил:

   -- Начали вы маленькими делами заниматься, пустяки вспоминаете.

   Киселев ему ответил со смешком:

   -- Маленькими? Это верно, мы люди не большие, ну вы вот и полюбите нас маленькими, а большенькими нас всякий полюбит.

   О себе, о своих работах Александр Александрович говорил очень мало, а когда и говорил, то в шутливом тоне. В его шутках, незлобных выпадах как бы слышалось: "Не будем говорить серьезно о моем искусстве, оно для вас не так дорого. Будем шутить, каламбурить, а любовно беседовать со своими работами я буду один в своей мастерской".

   И в большинстве его вещей чувствовалось искреннее чувство, любование природой. В нем теплился огонек, который мерцал ему на всем длинном жизненном пути и из жизни спокойной и, может быть, прибыльной уводил на путь сомнений, разочарований, житейских невзгод в туманные и заманчивые дали искусства.

   Он привел его, наконец, к профессорскому месту, усаживаясь на которое Александр Александрович шутил:

   -- Куда ни шло: побуду и я профессором, себе на пользу, но чтоб и другим не во вред.

   Он уверял, что в творчестве все держится на любви к искусству, и это чувство, самое ценное, должно отражаться во всей работе вашей. А чуть остыли вы к искусству, -- повеет холодом от произведений ваших, искусство от вас отвернется.

   -- И будьте уверены, -- говорил Киселев, -- искусство вам не изменит и за ваше чувство отблагодарит. Все, что вы искренне и любовно сделаете, никогда не пропадет и будет иметь цену и значение.

   Ставил себя примером:

   -- Кто я был? Полировщик банковских табуреток и духом раб, ничтожный червь мира сего, но стоило мне полюбить искусство, и оно снизошло ко мне, малому, и повело меня до самых царственных брегов Невы. Вкушая горечь мира, я в то же время переживал такие сладкие мгновенья, о которых до того и мечтать не смел! И вот -- как только смогу купить себе к пиджаку брюки -- запишу в свой дневник: "Какие счастливые мы люди -- художники!"

   После Брюллова счетоводные книги Товарищества перешли к Киселеву, и он так же аккуратно вел их, просиживая за ними вечера. Так же, как Лемох и Брюллов, склонившись над книгами за своим письменным столом, пересчитывал он статьи текущих расходов по выставке, авансы, личные счета членов Товарищества, капитал пособий для нуждающихся. Всю эту работу он нес по-товарищески, совершенно безвозмездно.

   В Москве открывалась очередная выставка, на которой в последний раз участвовал Киселев. Несмотря на свои лета (ему было уже за семьдесят), он оставался прежним, жизнерадостным: острил, отвечал стихами какого-либо поэта или бросал свои рифмы.

   Афанасьев прислал на выставку иллюстрации на стихи А. Толстого "У приказных ворот собирался народ..." и требовал, чтобы в каталоге был напечатан весь текст. Обращаюсь к Киселеву:

   -- Александр Александрович! Что делать? Стихотворение займет много места в каталоге и нарушит его общий вид.

   Киселев берет письмо Афанасьева, читает и хитро улыбается:

   -- Вишь, чего захотел! Так... так... "У приказных ворот". Хорошо, поместим...

   А потом, дочитав до конца, берет перо и пишет ответ:

   "Дорогой Алексей Федорович! Стихотворение печатаем до строки:

   "Ведь плыли ж поперек утки..."

   А чтоб весь монолог

   Помещать в каталог

   -- Дудки!"

   Сердечно распростившись с москвичами, бросив им несколько каламбуров, вернулся Киселев в Петербург. Там он раскрыл за своим письменным столом счетоводные книги, как будто глубоко задумался над цифрами, выражающими жизнь Товарищества, питавшими горсточку людей, отдавших свою жизнь любимому искусству, а потом склонился над статьей текущих расходов и предоставил учет их вести уже другим товарищам.

   Передвижники собрались, подумали и передали кассу Николаю Никаноровичу Дубовскому.

Примечания

Примечания составлены Г. К. Буровой

Киселев Александр Александрович

   Киселев Александр Александрович (1838--1911) -- живописец-пейзажист. После кадетского корпуса и филологического факультета Петербургского университета учился в Академии художеств. Мечтал о литературной деятельности (его стихотворения печатались в журналах). Сочувствуя "бунту четырнадцати", в 1865 г. покинул Академию и вошел в организованную художниками В. А. Бобровым, Н. А. Кошелевым, П. А. Крестоносцевым и В. М. Максимовым "художественную коммуну". Вскоре порывает с живописью, уезжает в Харьков, где работает в Земельном банке. Приезд передвижной выставки в Харьков решил его дальнейшую судьбу. Он вновь обращается к искусству. С 1875 г. до самой смерти экспонирует свои произведения на передвижных выставках, деятельно участвует в жизни Товарищества, членом которого стал в 1876 г. В 1890 г. получил звание академика, с 1895 по 1897 г. -- инспектор Высшего художественного училища при Академии художеств, где с 1897 г. руководил пейзажной мастерской (среди его многочисленных учеников -- художники А. Ф. Гауш, К. И. Горбатов, С. Ф. Колесников и др.). Выступал также как художественный критик, стоявший на позициях демократического реалистического направления в искусстве; заведовал художественным отделом журнала "Артист", где его перу принадлежит ряд статей по искусству.

   Речь идет о портрете Л. Н. Толстого работы И. Е. Репина, экспонированном на 29-й передвижной выставке (1901). В настоящее время -- в Государственном Русском музее.

   По окончании университета он поступил в Харьковский государственный банк... -- здесь у Минченкова неточность. Киселев не окончил Петербургский университет, а был с группой товарищей исключен из него при закрытии университета в 1861 г. После этого учился в Академии художеств.

   Победоносцев Константин Петрович (1827--1907) -- статс-секретарь, член Государственного совета, обер-прокурор Синода, был одним из главных вдохновителей реакционной политики царизма при Александре III и Николае II.