Откровения танкового генерала СС

А русские дивизии тем временем продолжают наседать на нас. Их прорывы стали повсеместным явлением, и устранять их каждый раз становится все труднее.

Мой батальон действует на левом фланге полка «Лейбштандарт» и имеет связь по фронту с 60-й моторизованной пехотной дивизией. В условиях взаимовыручки все же удается сдержать противника и оборудовать опорные пункты с помощью русских добровольцев. Численность личного состава снизилась настолько, что командующие решились на беспрецедентный шаг — использовать антибольшевистски настроенных русских в действующих подразделениях. Поэтому я не удивлен, что, приехав к своим товарищам, вижу, что на позициях в обороне стоят сплошь русские. Добровольцы родом либо с Кавказа, либо с Украины. Их готовность сражаться превыше всяческих похвал, поэтому наши бойцы безоговорочно приняли их.

В декабре в одной из перестрелок гибнет мой лучший боевой товарищ. Наш трудолюбивый переводчик, мой бесстрашный подчиненный, ни на минуту не покидавший меня в самые трудные минуты, он был самым способным офицером батальона и служил примером для всех. Речь идет о Гердте Пляйсе. Последнее пристанище Гердт обрел у железнодорожной насыпи в Таганроге.

Незадолго до Рождества на меня сваливается счастье. Мне предоставлена возможность побывать на родине. Вместе с еще несколькими боевыми товарищами мы забираемся в «Ю-52», на котором летим из Таганрога через Умань во Львов, а уже оттуда едем в рейх поездом. И вот я 18 часов спустя в видавшей виды фронтовой форме стою на берлинском вокзале Фридрихштрассе, откуда по телефону связываюсь со своими родными. Увы, но время летит, и час отъезда неумолимо приближается.

30 декабря получаю приказ 1 января явиться лично к Адольфу Гитлеру. У входа в имперскую канцелярию мне вручают проездные документы. В Германии тоже жуткие холода. На вокзале Зоо в Берлине прощаюсь с женой и сажусь в нетопленый вагон. Моим соседом по купе оказывается посол Японии в Германии, которому по делам предстоит побывать в Восточной Пруссии и который, уже имея опыт передвижения в нетопленых вагонах, предусмотрительно запасся коньяком. Едва поезд выехал из Берлина, как мы воздали должное запасам «огненной воды» японского дипломата.

В Коршене меня встречают мои товарищи и доставляют через дремучие леса Восточной Пруссии в ставку фюрера. На нескольких КПП у нас придирчиво проверяют документы и по телефону докладывают о нашем проезде на следующий КПП. Контрольно-пропускная служба осуществляется личным составом танковой дивизии «Великая Германия». Ставка состоит из жилых бункеров и обычных деревянных бараков, прекрасно замаскированных и практически неразличимых среди высоких деревьев. Условия проживания просты, видно, что во главу угла здесь поставлена целесообразность.

Меня встречает гауптштурмфюрер Пфайфер и объясняет причину вызова в ставку. Из слов Пфайфера я делаю вывод, что Адольф Гитлер серьезно озабочен положением на фронтах, поэтому желает получить сведения из первых рук.

Адольф Гитлер выглядит хорошо, в общении прост. С удивлением отмечаю его компетентность в вопросах вооружений, он свободно ориентируется в типах танков, а также в достоинствах и недостатках различных моделей. Но больше всего меня поражает его осведомленность о боевых действиях вверенного мне батальона, о применяемой мной тактике. В знак оценки одержанных побед батальон усилен легкой моторизованной ротой и тяжелыми пехотными вооружениями.

Относительно положения в районе Ростова-на-Дону я предпочитаю говорить начистоту, не позабыв упомянуть и о нечеловеческих условиях, в которых вынуждены действовать войска, делая упор на недокомплекте личного состава, на трудности с пополнением. Генерал-полковник Йодль подтверждает доложенное мной, ссылается на аналогичные донесения и из других частей, сражающихся на Восточном фронте. Из беседы с Адольфом Гитлером заключаю, что он весьма озабочен создавшимся положением и готов лично проследить за устранением всех перечисленных недостатков.

3 января на «Хе-111» вместе с полковником Цейцлером вылетаю в Мариуполь. В Мариуполе пересаживаюсь на «Физелер шторьх», который должен доставить меня в Таганрог. По пути туда мы пролетаем над дымящими обломками «Ю-52». Пилот совершает посадку неподалеку от командного пункта дивизии, а я, покинув борт, сажусь на сани, запряженные лошадьми. И вот я, изрядно продрогший, после 16-дневного отсутствия вновь в части.

В первую же ночь сменяю Гуго Крааса и вновь принимаю на себя командование батальоном. На рассвете впервые за долгое время обхожу позиции. Итак, я снова дома. С начала боевых действий в России и по 15 декабря 1941 года моим батальоном понесены следующие потери.

Погибшие:

6 командиров (офицерский состав)

9 командиров (унтер-офицерский состав)

79 человек рядового состава

Раненые:

20 командиров (офицерский состав)

33 командира (унтер-офицерский состав)

308 человек рядового состава

Пропали без вести:

1командир (офицерский состав)

2 командира (унтер-офицерский состав)

7 человек рядового состава

Пополнение:

11 командиров (офицерский состав)

1 командир (унтер-офицерский состав)

186 человек рядового состава

За указанный период разведбатом взято в плен 112 русских офицеров и 10 142 человека рядового состава.

Позиции проходят наискосок через село Самбек и расположены у откоса протяженного хребта. Перед нами раскинулись затопленные луговины с чернеющими кое-где зарослями ивняка. На отдельных участках позиции русских всего в сотне метров от наших. На фронте затишье. Кроме перестрелок разведгрупп да отдельных артиллерийских залпов, боевых действий нет. Лично я считаю, что в такой обстановке нет необходимости посылать и разведгруппы, поэтому вот уже несколько недель обхожусь без потерь личного состава батальона. Но зато кипит работа по укреплению и оборудованию позиций, в частности, большое внимание уделяю минированию подходов. И здесь земляные работы осуществляются при поддержке местного населения, которое войска обеспечивают питанием и, кроме того, предоставляют медицинскую помощь. Я считаю в корне неправильным просто гонять под ружьем на работы в мороз местное население. Ничего доброго из этого не выйдет. Это ожесточает мирное население. А вот на добровольных началах, да еще в обмен на соответствующие льготы — пожалуйста. Так что нечему удивляться, когда я в кратчайшие сроки наилучшим образом обустраиваю позиции, поглядеть на которые приходят и офицеры из соседних подразделений. В наших подземных сооружениях вполне можно жить.

Весной происходит один весьма любопытный эпизод, умолчать о котором я просто не могу. Однажды мой водитель Макс Борнхефт приносит мне тарелку с нарезанным на кусочки мясом. На мой вопрос, что это, он отвечает, что это, мол, голубиные ножки, которые ему удалось достать в Таганроге, как он выразился, благодаря своим «связям». Попробовал мясо и убедился, что оно не только съедобно, но и вкусно, однако весьма сомнительно, чтобы это была голубятина. Макс не выдерживает и признается, что это, разумеется, не голубятина, а лягушатина.

Морозы спали, сменившись распутицей, практически парализовавшей войсковой подвоз, да и ведение боевых действий сделавшей невозможным. Нам не дает покоя вопрос: как воевать в таких условиях? Ни о какой обороне говорить не приходится, а для широкомасштабного наступления у войск Восточного фронта не хватает силенок. Ну и как все-таки продолжать эту войну? Об оборонительном решении и речи быть не может, а для наступления силы отсутствуют. Ударные дивизии первого эшелона все еще находятся на позициях и заняты пополнением личного состава. Мы опасаемся, что в один прекрасный день нас просто внезапно снимут с позиций и погонят в наступление вместе с кое-как сформированными частями.

После того как 1-я танковая армия и части 17-й армии нанесли сокрушительный удар глубоко вклинившимся в районе Харькова частям русских, в конце мая нас сняли с зимних позиций и перебросили в район Сталино. К нам подогнали и сформированные за зиму части, перемешав личный состав со «старыми волками». Интенсивная огневая подготовка вскоре привела мой батальон в форму. Сейчас подразделение вооружено лучше, чем в 1941 году, накопленный боевой опыт также не прошел даром, и мы превратились в серьезного для русских противника. Боевой дух на высоте. Бойцы всех рангов в ходе как наступательных, так и оборонительных операций против численно превосходящего противника обрели веру в свои силы и в своих офицеров.