О чём умолчал Мессия Автобиографическая повесть

– Прости, перебью. Аксиома – это ведь…

– Да – утверждение, не требующее доказательств.

– Но, как, в таком случае, с твоим высказыванием «посеян Разум»? Кем?

– Нет, подожди… Я имею в виду, что разум, прежде всего, ДАН. Извне, кем, чем, или ещё откуда – неважно. Но он дан.

– Ага, понятно…

– Так вот. Этот факт свершился и он является как бы, следующим продолжением. Но, если человеку дан разум, то он предполагает, что разумом надо пользоваться. И развивать его. Тогда ты оправдываешь существование самого себя и оправдываешь ту цель, которая в тебя была вложена, давая тебе этот разум. Повторюсь ещё раз – неважно: естественным путём или искусственным. Переводя на религиозный язык, я бы сказал так: «Что является богоугодным делом? Богоугодным делом является одно единственное дело – дело, в результате которого твой разум развивается». Потому, что, если исходить из религиозных соображений, то в Библии сказано, что «Бог создал человека по своему образу и подобию», где, образ предполагает наличие двух рук, двух ног и все такое прочее, а – подобие…

Ведь, что отличает человека от всех прочих существ созданных Богом? Так вот, это – Разум. Следовательно, Бог дал человеку то, чем обладал Он Сам. Естественно, этот разум недоразвит, нет того опыта гигантских знаний, которыми обладал Тот, кто это дело создал. И поэтому, единственное богоугодное дело – это развитие этого разума. И человек, который в результате своей деятельности творит, созидает и использует свой разум… неважно… изобретатель, там, какой-то, который бьётся над задачей… фермер, который придумывает – как бы это получше сделать… всё задействовано здесь (Андрей стучит себя по виску). Поэтому, самые не богоугодные люди, это – монахи, у которых разум зафиксирован на одном… и больше ничего нет. С точки зрения вклада в развитие разума, их вклад – нулевой. Так вот. Если я взял в качестве аксиомы, что разум мне дан, а следовательно сверхзадачей моей жизни является использование этого разума, как настоящего нормального инструмента, то я должен заниматься творческой работой. Это – первое.

Второй момент, где я говорю, что разум дан, но, дан конкретно, Богом… и Он требует не развития разума, а преклонения перед Тем, кто это дело сотворил. То есть, религиозное мировоззрение. Третий момент. Это – естественный процесс. А раз естественный процесс, то тогда я выключаю из своего анализа и всего остального, проблему мироздания. Для меня становится очевидным, что с моей смертью, «свет выключили» и вопрос закрылся. Что, мне дан разум для того, собственно, чтобы я жил. Жил, согласно рамок определённого сообщества, морали… занимался тем, что мне нравится, и так далее.

Если первая аксиома требует от меня творческого подхода ко всему, требует стимуляции разума… анализа… Вторая – она требует постоянной связи с Тем, кто дал мне этот разум, то есть, религия. И третья – это некий материально-атеистический взгляд на жизнь. Если придерживаться первого варианта, тогда, можно сказать, всё определяется как пятьдесят на пятьдесят. Есть – нет, есть – нет. Я могу сказать, что «да, наш разум является частичкой какого-то всеобщего Разума». Но это никак не влияет на моё стремление развивать тот мой разум, что оказался в моей голове…

Помня о многочисленных поездках моего друга по Тыве и о его встречах со староверами, пытаюсь повернуть беседу в несколько иное русло.

– Расскажи, пожалуйста, о своих впечатлениях со староверами?

– Вспоминая про староверов, хочу сказать несколько слов в контексте того вопроса, где ты пытался выяснить моё отношение к религии. Так вот. Если говорить о религиозном человеке, то его символом, во всяком случае – для меня, всегда являлись староверы, потому, что они очень искренне верили. Помню, мы сидели в тайге, и разговаривали со старостой – такой, Макарий Ермогеннович.

Чувствуется, что Андрюше явно по душе такие вот, забытые, но, чем-то очень близкие, по своей природной сути и естественности старинные имена, а потому он произносит их как то смачно, что ли, и по-особенному.

– Беседуем о том, о сем… И я ему, мол, чё это вы никак не можете договориться с церковью православной… всё такое, прочее… мол, вроде бы, христиане… На что, он мне говорит: «Что мне надо? Мне надо всего три вещи. Это – Писание на столе, икона – на стене и Бог – в душе. Больше мне ничего не нужно». То есть, что всё остальное прочее – от дьявола. Церковь православная, подчёркиваю – на мой взгляд – идёт не той дорогой. Они, там, строят, реставрируют, украшают… суетной жизнью занимаются. Не то…

Ну, и вот, я помню… мы как-то сидим… (тут, Андрей, видимо, вспомнив всё в деталях, усмехнулся, поражаясь наивности и простоте староверов) а среди нас, один охотник… молодой такой, симпатичный парень. Ведём неспешную беседу… Вдруг, он, наклонившись ко мне: «Андрей Иванович! А я беся видел!»

Хм… Я ему: «Расскажи». Он: «Прихожу домой, открываю дверь, а он над столом – вертится, вертится, вертится…

«Я его спрашиваю: «Что – и рога и копыта?». На что, он совершенно простодушно: «Андрей Иванович! Если б у него были рога и копыта, я бы сомлел насмерть!»

– Так, кого ж, он там на самом деле увидел? – спрашиваю я, с трудом сдерживаясь.

– Завихрения, возможно, какие -то… Да мало ли, кого он там мог увидеть! У них же, логика простая: ежели чего-то непонятное – «беся»… Вот.

А потом, помню, зимой… морозы… Пришли мы в скит: старушки там жили. Ну и я был там с приятелем. И вот, значит, мы живём в гостевой избушке, а на завтрак, обед и ужин, они нас зовут к себе. А приятель мой… (тут Андрей назвал мне настоящее его имя и я, вспомнив, и представив этого, в общем-то, приятного молодого человека – совершенно далёкого не только от тайги и староверов, но и от обычной деревни – довольно усмехнулся) Мы пообедали, значит.

Тут, матушка Надежда мне говорит: «Андрей Иванович, ты не спеши: я тебе сейчас кое-что почитаю. Та-а-кая интересная вещь!» Я говорю, мол, ну, что ж… Все старушки сели вокруг, в предвкушении, и она начинает читать. А у них же, свои святые. Не только общие, но и… Вот, она тетрадочку достала… А она пишет таким образом. Ей привозят охотники карандаши цветные. Она грифель вытаскивает, размалывает мелко-мелко всё в порошок, добавляет водички и – получаются своеобразные чернила. Она пёрышко гусиное завострит и пишет… и рисует.

И вот, читает, причём, удивительным бесподобным и не передаваемым голоском. Что, там, дескать, медведь пришёл, значит, к какому-то святому… ломает, рушит, нападает что-то… не суть. Мол, святой вначале испугался, а потом вспомнил, значит, и давай молиться громко… Типа, святителю Николаю… что-то в этом духе. Читает, матушка, читает, и затем: " И ты представляешь: и медведь подзадристал и побежал прочь! Вот, что молитва делает!» Искренне совершенно. Словом, это надо видеть своими глазами.

Я, так… вроде нормально сижу, а наш приятель… ну, совершенно обалдел. А тут матушка, продолжает: «Так, ЧТО – Писание… А вот, у нас было… Пошли мы с Домной на пасеку… Утром я слышу: Домна завопила и сомлела. Выскакиваю, а медведь на ограду навалился… А Домна рядышком полуживая… И я тут вспомнила… представляешь, Иваныч! И давай, святителю Николаю… как начала… Медведь рявкнул, развернулся и ушёл. О! Представляешь?!»

Я смотрю на них и умиляюсь, а мой друг совершенно ошалел. Вот оно: просто и понятно! Дети Природы! Они ко всему относятся честно и искренне. Понимаешь, а все эти попы… Вот, ты мне вопрос задавал, относительно священников… Хотя, опыт общения с ними у меня небольшой.

– Мне бы, все-же, хотелось вернуться к староверам. Что тебе запало более всего.

– Хм… Да многое, пожалуй. Но прежде всего, природная искренность и простота. Я тебе расскажу ещё один случай, который, возможно, позволит яснее представить этот удивительный народ. Так вот. У них ведь, воскресенье – выходной день: работать категорически нельзя!

– Да ну-у! А я и не знал…

– Да. В воскресенье нельзя работать даже тогда, когда это надо. Например: всю неделю мочило, мочило… и вдруг, в воскресенье – ясная погода. Понятное, вроде, дело – надо сено грести! Ан нет! Нельзя! Пусть сгниёт, но грести нельзя! И они, по воскресениям, одевают такую нарядную чистенькую рубашечку – косоворотку, с поясочком узорным и… народная игра у них… волейбол. Мужики, бабы собираются. Играют без всяких правил, лупят по мячу как попало… словом, азарт стоит… гвалт невероятный! Взяли меня в команду. Естественно, в игре я смотрюсь на порядок выше их. Они ж, ведь, по-простому… бьёт, кто как может. В общем, поиграли… а потом сели так, в кружочек… все такие довольные. Я им говорю – «А чё, в футбол не играете?» А они, серьёзно, так – «Нам нельзя». Я – «А в чем, собственно, дело, почему?» Они – «С азарта, поубиваем друг друга…»