Воздыхание окованных. Русская сага

Недавно был бенефис Шаляпина. Ложи были баснословно дороги — от 200 р. и более. Шаляпину за всем расходом досталось 15 000! Вот милушки, как колоссально шагает у нас искусство в России. А живопись — картины Айвазовского ценятся на вес золота. А это был уличный мальчишка — бездомник. Вероятно, Катя читала его биографию. Если нет? Прочти — она очень интересна. Зрение мое стало плохо, а здесь очень частые выставки картин. В молодости я была энтузиастка, любила все прекрасное. Природа и теперь меня сильно чарует. Снежные буруны голые деревья наводят на меня сплин, хотя я и не англичанка. Ух, как холодно! Счастливцы и вы, тепло у вас — трудно верить нам северянам. Будьте здоровы, любимые мои, берегите маму, исполняйте немедля все ее желания. Крепко вас обнимаю, особенно Шуру за его прекрасное письмо. Храни вас всех Господь.

Ваша бабушка А. Жуковская.

Прилагаю газетную выписку. Надя и Лена целуют ваши ручки".

Да не смутится придирчивый читатель денежными подсчетами восьмидесятипятилетней Анны Николаевны. Почти всю жизнь они с Егором Ивановичем претерпевали постоянные финансовые затруднения. Из-за этого многие годы вынуждены были жить в постоянных разлуках. А самой Анне Николаевне почти в семьдесят лет приходилось переезжать по нескольку раз в год из Москвы в Тулу — к мужу — и обратно, затем и во Владимир — к дочери… Тогда это было нелегким испытанием. Да у нее часто и нескольких рублей не было на такую поездку к Егору Ивановичу. Так что не будем, друг-читатель, спешить с выводами. Ведь Жуковским даже не всем сыновьям удалось дать высшее образование. Да и вообще: прежняя жизнь в России была несравненно более скромной. Люди привыкали с детства ограничивать себя, даже и во вполне зажиточных семьях. Так детей и воспитывали. Да что говорить: сам государь Александр III в строгостях и ограничениях держал своих детей; так воспитывала своих дочерей и государыня Александра Федоровна: они сами штопали свои чулочки.

Нет, Анна Николаевна ничуть не была меркантильна. Она была бережлива, но ни на йоту не скупа. А в этом письме она просто хотела несколько подхлестнуть учебное рвение своих внучек. Катя мечтала о поприще художника, была усерднее, гимназию закончила медалисткой, а Верочка думала о писательстве, но к гимназическим занятиям относилась с некоторой прохладцей. К тому же у нее болела голова. Вот Анна Николаевна и ставила ей в пример трудолюбивую и хорошо образованную Сашеньку Заблоцкую, действительно много потрудившуюся в своей жизни над переводами зарубежной прозы, публицистики и в особенности, драматургии, ведь Сашенька была неудержимая театралка: она была дружна с Гликерией Николаевной Федотовой, жила вместе с ней, а к ним на чаек любил заходить Николай Егорович, благо жили они рядышком: Жуковские у Покровских ворот в Мыльниковом переулке, а Гликерия Николаевна — у Чистых прудов (ее дом давно снесен).

* * *

24 января 1904 года началась русско-японская война… И вот уже через четыре дня Анна Николаевна пишет внучкам:

28 января 1904 года:

"Смутно, голубушка! На бульваре все прохожие с телеграммами в руках. Что будет, одному Богу известно. Все взоры обращены на Восток и нет другого разговора… Звонок! Коля с телеграммой в руках. Не объявляя войны японцы 26 в полночь предательски на подводных лодках подъехали к Порт-Артуру и потопили три наших крейсера. С нами Бог — война началась…

Коля вас обнимает. Не могу ничего писать".

31 января 1904 года:

"Из газет вы уже знаете, что Государь поздравил старший класс моряков мичманами без экзаменов. Наш Жорж мичман, его мечта осуществилась, он раньше времени на действительной службе… Ему достался жребий… Петербург! Признаюсь, все эти дни мы страшно тревожились. И ныне еще я не могла сомкнуть глаз целую ночь. А что делается на улице! Толпы народа стоят, выжидая известий и вырывая телеграммы друг у друга…

Тяжелое время мы переживаем родные… Спешите стать в ряды работающих на наше доблестное воинство… Вот время, когда русские женщины вырастают во весь свой рост!!! Верю, что вы бодро приметесь за живое дело. Увы, мне глаза изменяют. А то бы хотела я бежать в склад к Вел. Княгине Елизавете Федоровне и работать, работать…"

17 февраля 1904 года:

"… Сейчас прочла в газетах, что «Суворов», к которому прикомандирован Жорж, выходит с большой эскадрой в июле месяце. Наш моряк рвется на восток и не раз подавал прошения… Всполохнулась Русь, слилась в одно сердце и с кличем: с нами Бог! ринулась на дерзкого врага, нарушившего мир и попирающего Крест Христов…"

Эскадра была разбита. Жорж — молодой мичман Георгий Иванович Жуковский, которому только исполнился 21 год, геройски погиб в страшном бою на флагманским броненосце «Суворов». Назревали новые испытания…

Ноябрь 1905 года. Москва:

"…В Москве неспокойно. Начать с того — все газеты стали, университет потерял своего ректора князя Трубецкого. Завтра пребывает его тело из Петербурга. Технический закрыли. Фабрики одна за другой закрываются. В гимназиях не хотят учиться… Спокойно ли у Вас?"

В декабре в Москве началась всеобщая забастовка…

18 января 1906 года. Николай Егорович пишет в Киев сестре Вере:

"…Ты спрашиваешь про здоровье мамаши. Мамаша духом вполне бодрая, всем интересуется, читает каждый день газеты. Но силами немного ослабела. В церковь съездить очень трудно, гуляет только около ворот (с Петровной или горничной Катей)…"

4 декабря 1906 года. Николай Егорович — сестре Вере Егоровне в Киев:

"…Приезжала к нам Саша Заблоцкая. Она живет с Федотовой в деревне Федотовка Каширского уезда. Саша выглядит очень бодрой. Она говорит, что тихая деревенская жизнь доставляет ей удовольствие. Мамаша дала Саше прочитать Верочкин рассказ, и она сказала, что он написан с большим литературным талантом…"

Анне Николаевне было без малого уже 90 лет. Но она все так же деятельно заботилась о своей семье, не отставала от интересов своих внучек, трогательно пыталась хлопотать за них — искала для младшей Верочки поддержки на выбранном ею литературном поприще. И тетушка Александра Заблоцкая с легкой руки Анны Николаевны действительно немало помогала Верочке советом и делом. Это были ее последние благословения семье…

Осенью 1907 года Анна Николаевна заболела в Орехове воспалением легких. Надежд на ее выздоровление уже не было никаких. Но у Анны Николаевны был очень сильный организм и хорошая сиделка — внучка Верочка, бывшая при ней неотлучно.

Еще и еще потекли по-прежнему годы…

В феврале 1909 объявили о помолвке Верочки с Константином Николаевичем Подревским, тогда еще студентом киевского университета. 16 января 1911 года незабываемым празднованием отметили 40-летний юбилей деятельности Николая Егоровича. Это, как тогда говорили, был день Жуковского. Анна Николаевна, как обычно, устроившись на своем привычном месте в уголке дивана в их последнем доме на Мыльниковом переулке, слушала рассказы о торжественном чествовании ее любимого сына в Политехническом музее. В столовой накрывали праздничный стол, Петровна пекла пироги, из комнат слышались веселые голоса молодежи: Леночки, Кати Микулиной, студентов Николая Егоровича, по обыкновению забежавших вечером к Жуковским.

А летом позднее, чем обычно, на станцию Ундол был подан огромный заслуженный ореховский тарантас с пледами, подушками и тальмами. Орехово в последний раз встречало свою 94-летнюю хозяйку…

Молодежь ждала бабушку и Николая Егоровича у второго овражка. Долго сидели на горке, прислушивались, прикладывали ухо к земле, чтобы услышать топот копыт… Наконец тренькнули несколько раз вдали колокольцы и, наконец, перед встречающими явилась тройка и раскачивающийся тарантас. Анна Николаевна сидела зажмурив глаза, одной рукой придерживаясь за верх тарантаса, а другой — держа черный дорожный ридикюль.