Четыре года в шинелях

А это только и было нужно шептунам-мародерам. Тетка с салазками и ребятишками за город, а в ее квартиру мешочники.

- Что делаете, сволочи? - настигали воров солдаты Прилюстенко.

- Так мы ж в своей хате.

- Документы?

- Из оккупации мы, невольники.

- Пошли к Сметанникову.

И тут выстрел из-за печки. Падает наш боец. Разбегается банда. За ней погоня. Ищи в поле ветра. Переулки, закоулки, подвалы. Был человек и на глазах пропал.

Опять тыл и фронт, только с другой стороны. Арестовали Чурилова, но остались чуриловцы, презренное отродье гитлеровских холуев, готовое в любую минуту при удобном случае всадить в спину нож.

Но горсовет и комендатура продолжали действовать. Новое, наше было непреоборимым. Каждый день приводили грязных, обросших и ободранных пленных немцев. Откуда они появлялись? Из подвальных тайников, из крепости?

Да, и из крепости. Несмотря на приказ фон Засса расстреливать за одно слово "плен", гитлеровские вояки все-таки бежали из мешка. С большой предосторожностью, под покровом ночи, по скрытым ходам на реку Ловать, канализационным трубам, но все-таки бежали.

Их ловили все: и мальчишки, и женщины, и наши хозвзводовцы, и писаря. Приводили в комендатуру, в штабы батальонов и полков. Пленные рассказывали о критическом положении блокированных в крепости. Солдаты голодали. Все, что можно было пустить в котел, уже пущено. Вот-вот начнется людоедство. Мертвых не хоронят, а просто выкидывают на мороз. Тяжело раненных умерщвляют.

И все-таки крепость держалась. Демонстрировать штурм ее четвертый раз было и бесполезно и рискованно. Следовало ударить наверняка. И дивизия готовилась к такому удару.

Неделя прошла с пятого января, со дня третьей разведки боем. Нужен штурм. Грозные предупреждения сыплются из штаба армии. Хорошо, что уехал представитель Ставки. Слава богу, что, видимо, не знает о судьбе Великолукской крепости Москва. У нее другие заботы, - другой котел, фельдмаршал Паулюс, разгром немцев на Северном Кавказе. Нам особенно тяжело переживать свое бессилие.

Тринадцатого, кажется, все было готово для удара. Командование дивизии еще раз проверяло боевые порядки. Допрашивало последних пленных. Изучало разведданные из-за внешнего кольца окружения. Спешить и спешить.

Весь день тринадцатого шел смертельный бой у деревень Маленки и Фотиево. У тех самых Маленок, о которых уже знало гражданское население Великих Лук. Это по направлению к Новосокольникам.

Наши сдерживали одну атаку за другой. Немцы в этот день особенно часто вводили в бой танковые подразделения. Стоял мороз. Короткий день. К четырем часам пополудни уже темно. Схватки немного стихли.

Никто не предполагал, какой коварный маневр готовило немецкое командование. Исполнитель рискованных замыслов авантюрист фон Засс вытребовал у шефов прорыва в крепость немецких танков. По плану фон Засса, блокированный гарнизон крепости, усиленный танками, прорвется с боем навстречу контрударной внешней группировке своих.

Гитлеровское командование согласилось с этим сумасбродным замыслом и решило направить на вызволение обреченных двадцать танков. Срочно были закрашены свои опознавательные знаки и вместо них нарисованы красные звезды. Во главу колонны выставлены три трофейных Т-34. Пользуясь суматохой боя у Маленок и Фотиева, самоубийцы под покровом сумерек и поземки тронулись в путь.

Он прошел беспрепятственно более трех километров, этот так называемый отряд особого назначения. Приблизился к самому городу со стороны бывшего госбанка, рядом с рощей, и, должно быть, решив, что дело теперь в шляпе, открыл из пулеметов огонь по придорожным блиндажам, где находились артиллеристы.

Те вначале не поняли, что происходит. Танки будто наши, а лупят по своим. Но чего не бывает на войне.

Пока суть да дело, гитлеровские головорезы, как оказалось впоследствии - двадцатилетние эсэсовцы, позабавившись стрельбой, двинулись дальше. Казалось, на этом и потехе конец.

Но по-другому рассудил этот случай командир расчета противотанковой пушки старший сержант Николай Кадыров, парень из Ижевска. Он первым сообразил, что происходит под носом артиллеристов, и без чьего-либо приказа, на свой риск выпустил первый снаряд по головному танку. Удар пришелся по гусенице, пушка била сбоку. Танк закрутился на месте. Его начал обходить по обочине зимней дороги второй. То ли по неопытности, то ли в горячке водитель повел машину не правой стороной, а левой, той самой, откуда била пушка Кадырова.

Старший сержант, сам стоявший у орудия, вдарил и по второму танку. Первым снарядом неудачно, остановил вторым.

В колонне немецких танков началось замешательство. Теперь уже, через десять минут после пулеметных очередей неизвестных хулиганов, как показалось многим вначале, все знали, кто находится на дороге. Выскочившие из блиндажей и землянок артиллеристы начали палить по танкам всем, чем можно.

По снежному полю в сторону Новосокольников бежали экипажи подбитых машин. За ними устремились наши автоматчики. А Кадыров и пристроившиеся к нему другие расчеты расправлялись с остальными машинами.

Это был редкий поединок. Немецкие танки во что бы то ни стало стремились обойти первые, подбитые. А наши били уже без выбора - все перемешалось на узенькой дороге, на расстоянии каких-то ста - двухсот метров.

Один за другим выходили из строя немецкие танки и бронетранспортеры. Из них немедленно выскакивали экипажи. Их срезали автоматными очередями, а за теми фрицами, что пытались ускользнуть, наши пускались вдогонку.

Конечно же, в этой свалке, как догадывается читатель, обязательно участвовали известные Голубков и Ипатов. Разве они могли пропустить такой интересный спектакль. Они не палили из пушек, а караулили, когда артиллеристы подобьют очередную машину, и стрелой бросались к ней. В этом случае не успевал открыться люк, как налетчиков встречали дула автоматов. Признаюсь, Голубков и Ипатов не взяли в плен ни одного гитлеровского бандита, расправившись с экипажами не менее чем трех танков и двух бронетранспортеров. Конечно, эта братва не удержалась после боя и от того, чтобы не обшарить подбитые машины. В одной из них были найдены железные кресты, которые Гитлер посылал в награду гарнизону крепости.

Общий итог скоротечного боя: двенадцать остановленных у входа в город танков противника. Но восемь все-таки прорвались в Великие Луки и достигли крепости. Это был опасный сигнал, из которого следовало делать немедленные выводы.

Пощады не будет

Какому командиру дивизии может быть приятно, что через его боевые порядки прорывается противник. Был зол на себя за происшедшее и полковник Кроник.

- Ваше мнение о прорыве танков? - спросил он с плохо скрываемым раздражением своего заместителя полковника Букштыновича.

- Провокация с дальним прицелом, - без настроения ответил полковник.

- Именно?

- Противник за внешним кольцом выдыхается и идет ва-банк.

- Какой приказ могли доставить налетчики фон Зассу?

- Думаю, обыкновенный, стандартный: держаться.

- Но неужели фон будет упорствовать и дальше?

- Это зависит от нас.

- Когда начнем штурм?

- По-моему, послезавтра.

А в крепости с прорывом восьми танков строились свои прогнозы. О них узнал и фон Засс, успевший перебраться в бетонированное убежище в районе железнодорожной станции. Его всегда розовые щеки стали красными. Седеющая бородка запрыгала от нервного тика. Он стал курить чаще обычного. И начал ходить по подземелью, где у него был оборудован кабинет, увешанный коврами. Раньше фон Засс любил больше сидеть, от чего, должно быть, и выдался коротышкой с массивным туловищем и ножками-подставками.

Фон думал. Танкисты-налетчики, на которых он возлагал большие и последние надежды, задали ему трудную задачу. Значит, надеяться на помощь извне нечего. На обратный прорыв из крепости - тем более. Если при первой попытке из двадцати танков осталось восемь, то при второй можно не досчитаться всех.