Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки

Хотя тактические маневры Ульбрихта нанесли ущерб контакту с Венером, он никогда не прерывался, ибо и первый человек в СЕПГ не думал всерьез о том, чтобы поставить под угрозу такую связь. Он хотел только поставить ее под надежный контроль, и для этого Эрих Мильке, назначенный в 1958 году министром госбезопасности, был как нельзя более кстати. Он охотно подчеркивал в беседах с советскими коллегами, что имеет наиболее непосредственную и надежную связь с центром власти в Федеративной республике, а тем самым и с западным союзом.

Политическая активность сильнейшего человека в СДПГ по-прежнему скрывалась под завесой тайны. Через нашего связного Ханша он давал понять, что поддерживает позицию ГДР. От наших источников мы знали, что Венер в то же время втайне шел на сделку с политиками, которых мы причисляли к “наиболее реакционным кругам западногерманского реваншизма”, например с крайне консервативным идеологом ХСС бароном Гуттенбергом. Цель таких союзов становилась нам известна раньше, чем социал-демократические депутаты или общественность о чем-либо начинали догадываться. Используя конспиративные средства, в которых “дядюшка” знал толк, он готовил большую коалицию между христианскими партиями и СДПГ.

В глазах общественности Венер постоянно воспринимался как воплощение взглядов, против которых мы боролись. В этом смысле он мало чем отличался от других социал-демократов, с которыми мы поддерживали не только политические, но и разведывательные контакты. Источники, занимавшие положение, сравнимое, например, с положением Гюнтера Гийома, получали от нас указание во время внутрипартийных дискуссий отстаивать правые взгляды. Нам было ясно, что путь к центрам власти в Федеративной республике вел не по левой колее. Для некоторых социал-демократов, сотрудничавших с нами в силу политических убеждений, необходимость именно такого поведения по тактическим соображениям была тяжелым бременем.

В руководстве СЕПГ раздавались требования использовать как агентов влияния прежде всего социал-демократических политиков, с которыми существовали тесные контакты. Чем дальше вправо Герберт Венер вел СДПГ, тем чаще можно было услышать соображения о необходимости расколоть партию с помощью близких нам людей и таким образом создать своего рода новую НСДПГ [7]. В краткосрочной перспективе это казалось реальной возможностью, ведь численность социал-демократических депутатов бундестага и ведущих партийных и профсоюзных функционеров, связанных с нами различными способами, позволяла образовать фракцию. Я всегда отвергал такие планы не только по причинам разведывательного характера. Наш анализ не сулил политического долголетия такой группировке. В конце концов проект раскола СДПГ был положен под сукно.

Когда Венер в 1966 году достиг своей внутриполитической цели и привел СДПГ к большой коалиции, контакт с ним обрел совершенно новое качество. Теперь Венер занял пост министра по общегерманским вопросам. Многолетняя связь с нашим человеком Эрнстом Ханшем была прекращена, так как стала слишком рискованной. С этого времени Мильке сам контролировал связь, получив таким образом козырь против Главного управления разведки. Контакт взял на себя адвокат Вольфганг Фогель, который обсуждал с Западом “гуманитарные вопросы”. Его официальным партнером был министр по общегерманским вопросам. Тем самым создавалось прикрытие не только для открытых, но и Тайных встреч обоих. Содержание бесед не должно было становиться достоянием гласности. Поэтому Фогель докладывал непосредственно министру. Мильке сам редактировал сообщения о беседах с Венером, чтобы передавать их Хонеккеру. Так как министр не был особенно силен в отработке формулировок, он часто уединялся на целый день, чтобы надлежаще отработать послания “дядюшки”.

Вряд ли что-либо другое было окружено в ГДР большей тайной, чем эти сообщения. Кроме трех экземпляров, предназначавшихся для Хонеккера, Мильке и меня, имелась еще одна специально отредактированная и подвергнутая цензуре версия протоколов, которая шла советским партнерам.

На Западе Фогель считался “доверенным лицом Хонеккера”. И действительно, Фогель действовал по поручению и с ведома Хонеккера, но инструкции он получал от Мильке и его офицера Хайнца Фольперта, выполнявшего эту особую задачу. Еще при Ульбрихте я получил приказание прекратить все расследования относительно Венера. Контакт с социал-демократическим политиком, становившийся все более тесным, означал для Мильке рост его авторитета и влияния в партийном руководстве, а также увеличение его веса в отношениях с советской службой. Это, может быть, объясняет превращение прежней крайней недоверчивости Мильке в отношении Венера в прямо-таки наивное доверие.

Свои тогдашние сомнения по поводу закономерностей хода истории я вверил дневнику, так как снова увидел, насколько политика определяется слабостями, амбициями и эмоциями отдельных действующих лиц.

После того как Вальтера Ульбрихта сменил у кормила власти Эрих Хонеккер, над контактом с Венером перестал тяготеть личный опыт старых коммунистов, накопленный в Советском Союзе и в скандинавской эмиграции. Хонеккер знал Венера по антифашистскому Сопротивлению в Сааре. Молодой кровельщик Хонеккер в 30-е годы восхищался Венером — одним из руководящих работников партии. В отличие от других функционеров КПГ высшего звена, Венер честно искал тогда сотрудничества с социал-демократами. И это, конечно, оказало долговременное впечатление на Хонеккера. Воспоминание об общей безгрешной и героической молодости стало важным фактором в отношениях между Востоком и Западом.

С начала 70-х годов между обоими политиками шел интенсивный обмен дружескими письмами. Почтальоном был адвокат Фогель. Вскоре письма стали начинаться с обращения “мой дорогой друг” и заканчиваться словами “с дружеским приветом”. Из конспиративных политических контактов выросли тайные личные отношения.

Вновь пробудившаяся дружба была скреплена во время посещения Хонеккера Венером в мае 1973 года. Эта встреча была согласована с руководством СДПГ. Венер взял с собой председателя фракции СвДП Вольфганга Мишника, чтобы помешать возникновению подозрений как среди противников, так и среди друзей, что он-де проводит в ГДР собственную секретную политику. Товарищам по партии Венер сказал, однако, лишь полуправду. Уже за день до официальной беседы, в которой участвовал и Мишник, он в строгой тайне встретился с Хонеккером в Шорфхайде. Из окружения последнего я узнал, сколь кропотливо готовил сам первый секретарь это свидание. Он лично выбрал пирог, который предложил потом гостю за столиком в саду. Пирог должен был напоминать по вкусу тот самодельный, которым когда-то мать Хонеккера баловала в Сааре голодного Венера.

Эрих Хонеккер сам определял и все детали сообщения в печати об этой встрече. Вопреки всем правилам, сообщение о западногерманском госте было опубликовано на первой полосе “Нойес Дойчланд”. Отныне его следовало называть не Г. Венер, а полным именем. Это подчеркнуто предупредительное обхождение с Венером в средствах массовой информации ГДР было не особенно умным в тактическом отношении, так как могло усилить недоверие на Западе. Но между Хонеккером и Венером сложились отношения как раз не тактического характера — они носили оттенок сентиментальности.

Эрих Хонеккер выполнил и желание своего друга, которое было, очевидно, одной из побудительных причин установления его контактов с ГДР, — желание реабилитировать себя внутри партии. На заседании политбюро он сделал заявление о восстановлении политической чести Венера. Отныне социал-демократа нельзя было представлять в публикациях предателем рабочего движения. Чтобы подкрепить этот шаг, политбюро постановило в январе 1974 года, что мемуары “деятелей германского революционного рабочего движения” могут публиковаться только по решению секретариата ЦК.

Вслед за этим в “секретные шкафы” перекочевали воспоминания Карла Мевиса, в которых Венер на основе детально изложенных фактов обвинялся в предательстве по отношению к товарищам. Кроме того, Мильке хотел получить подтверждение версии, что не Венер, а Мевис был в Швеции действительным предателем, и этот факт вскоре обнаружился в вышедшей в Федеративной республике из-под пера Альфреда Фройденхаммера и Карл-Хайнца Фатера биографий Венера.