Залпы с берега

В назначенный час мы заняли первые ряды в зрительном зале. На сцене, за столиком, покрытым красной материей, сели полковник Румянцев, батальонный комиссар Гош и какой-то неизвестный нам майор береговой службы. На деревянной стойке, возвышавшейся чуть поодаль, висела крупная схема Севастопольской военно-морской базы и ее стационарных батарей.

Владимир Тимофеевич поднялся и представил нам майора. Он оказался штабным командиром Черноморского флота, участником Севастопольской обороны, только что переведенным к нам, на Балтику.

- Товарищ расскажет об особенностях в использовании береговой артиллерии на сухопутном направлении во время боев за героический Севастополь, - закончил Румянцев. - Прошу вас!

Майор взял указку и вышел к схеме.

Пожалуй, наиболее интересным для меня было все что касалось 30-й и 35-й башенных батарей, однотипных с нашей 311-й. К моим юношеским воспоминаниям о них прибавлялся нынешний опыт - это помогало в деталях представить перипетии жесточайшей борьбы, о которые скупо говорил майор. Я имел меру для сравнения и все время проводил мысленные параллели: "А как бы мы поступили в таком случ:ае? Справились бы? Выдержали бы?"

Что такое замена двенадцатидюймового ствола без помощи подъемного крана, я знал не по книгам. У эту работу выполнили в рекордный срок - за 18 суток.! Севастопольцы с 30-й батарей сменили все четыре изношенных ствола за 16 суток. И это - в полутора километрax от переднего края, когда по каждому, кто появлялся днем на поверхности земли, немцы немедленно открывали огонь! По ночам же противник вел периодический обстрел батареи.

От пленных стало известно, что пока шла смена стволов, германское командование решило, что форт "Максим Горький" (под таким названием немцы числили 30-ю батарею, хотя у нас она этого имени никогда не носила) разбит. И когда двенадцатидюймовые орудия заговорили вновь, враг посчитал, что рядом с разбитой наши построили новую крупнокалиберную батарею.

7 июня Начался третий штурм Севастополя. К этом, времени враг на подступах к городу сосредоточил большие силы. В частности, была подтянута артиллерия особой мощности - от 305- до 420-миллиметрового калибра, батарея 615-миллиметровых мортир и 800-миллиметровая свэрхпушка по имени "Дора". Немцы имели двойное превосходство в численности войск и абсолютное превосходство в танках и авиации.

С самого начала наступления, развернувшегося по всему фронту, 30-я батарея включилась в напряженнейшую боевую работу. Ей пришлось отражать свирепый натиск врага и одновременно оказывать огневую поддержку нашим войскам. Заявки от армейского командования следовали одна за другой, артиллеристам давали все новые и новые цели. Они били по подходящим к фронту резервам и по вражеским батареям, по танкам и даже прямой наводкой по пехоте. И удары эти были точны, сокрушительны: навсегда замолчало несколько осадных я полевых батарей, были уничтожены десятки танков.

Враг всеми силами стремился заставить батарею замолчать. Волнами шли бомбардировщики. Бывали дни, когда на нее обрушивались сотни бомб и тяжелых снарядов. Но тщетно! Батарея жила и громила фашистов. Тогда они подтянули знаменитую "Дору" с ее шеститонными снарядами. Но и "Дора" не смогла подавить батарею.

Все-таки к 17 июня неприятелю удалось вывести из строя одну башню. И, что было еще хуже, батарея оказалась отрезанной от Севастополя. Но и после этого она не прекратила борьбы. В этот же день противник начал штурм огневой позиции, в котором приняла участие почти целая дивизия. За сутки фашисты выпустили почти две тысячи снарядов и мин.

У наших артиллеристов кончились боеприпасы. Уцелевшая башня стреляла учебными болванками. Батарея продолжала бороться.

Через сутки противник ворвался на огневую позицию. Около 400 краснофлотцев и красноармейцев укрылось под землей, в бетонном массиве. На все предложения сдаться артиллеристы отвечали ружейным огнем. Тогда немцы завалили землей вентиляционные трубы. Через некоторые из них они заливали горючую жидкость из огнеметов, пускали ядовитые дымы, кидали взрывчатку.

Только 25 июня ценой больших потерь гитлеровцам удалось ворваться в массив. Но и на этом не была закончена борьба. В первых числах июля небольшая группа уцелевших бойцов сумела вырваться из окружения и пробиться в горы. Командир героической батареи капитан Г. А. Александер был схвачен немцами и погиб.

- Не берусь давать своих оценок, - сказал майор, - но в гитлеровской печати появилось высказывание, что наличие форта "Максим Горький" на Северной стороне на полгода задержали войска фюрера под Севастополем.

Героической и славной была и судьба 35-й батареи, находившейся к юго-западу от Севастополя, на мысе Херсонес. Ее удары были так же метки и губительны для врага, как и залпы 30-й. После того как противник оказался в городе, эта батарея оставалась последним наиболее устойчивым узлом сопротивления на Херсонесе. В ночь на 30 июня сюда перешло командование Севастопольского оборонительного района. Три последних дня батарея отбивала многочисленные атаки гитлеровцев, прикрывая эвакуацию севастопольцев. До последнего управлял огнем и руководил непосредственной обороной позиции комбат капитан А. Я. Лещенко. 2 июля, расстреляв весь боезапас, в том числе и учебные болванки, моряки взорвали батарею.

Докладчик сказал немало добрых слов и о бронепоезде "Железняков", которым командовал воспитанник нашего училища капитан Г. А. Саакян. Ветераны Красной Горки помнили заместителя командира бронепоезда капитана Л. П. Головина. Еще в 1928 году прибыл он по путевке комсомола на нашу 311-ю батарею. Потом окончил училище, командовал батареей в Ижорском укрепленном районе, отличился в боях на Карельском перешейке в 1939 году. И вот теперь его имя оказалось среди славных имен защитников Севастополя.

А сколько чувств всколыхнуло упоминание майора о 14-й береговой батарее! С ней самым тесным образом была связана наша курсантская пора.

Эта шестидюймовая батарея стояла около Стрелецкой бухты, и от города к ней можно было добраться трамваем. Она была закреплена за училищем - там мы проводили курсантскую практику, осваивали навыки работы комендорами и номерными, упражнялись в управлении огнем по морским целям.

Помню, как в 1935 году, впервые в жизни, я заступил там в караул. Начальником караула был назначен старшина нашего курса Гриша Халиф. Гордый своими ответственными обязанностями, он выглядел немножко важным и строгим. И кто-то, получив от него замечание за пустяковую оплошность, в сердцах и по малой еще политической сознательности буркнул: "Ему бы все в солдатики играть. Посмотрел бы я на этого героя во время войны!" Конечно же, тот обиженный скептик не мог себе представить, что спустя семь лет на огневой позиции 14-й батареи завяжется яростная рукопашная схватка с гитлеровцами и героев-моряков возглавит командир батареи старший лейтенант Г. И. Халиф!

Артиллеристы 14-й только в последние дни обороны подавили несколько неприятельских батарей на Северной стороне, уничтожили шлюпочный десант, пытавшийся переправиться через бухту на южный берег, громили пехоту в районе Учкуевских пляжей. Враг выпускал по батарее 400 - 500 снарядов в день, на нее производили налеты одновременно до 40 самолетов. Бойцы несли большие потери ведь батарея не имела такой надежной броневой и бетонной защиты, как башенные установки. Но огня она не прекращала. За 270 боевых стрельб она выпустила по артиллерии, танкам и пехоте противника более пяти тысяч снарядов.

Утром 1 июля орудия дали последние залпы. Снаряды кончились. После этого батарейцы подорвали пушки. Командир и комиссар с краснофлотцами оставались на огневой позиции до конца, отражая гранатами и винтовками вражеские атаки. В самый критический момент командир пытался вызвать на себя огонь 35-й батареи. Но огня не последовало: на 35-й тоже кончились боеприпасы.

Командир батареи Г. Халиф и комиссар Г. Коломейцев с группой бойцов геройски погибли в рукопашной схватке...