Во имя Ленинграда

Я встретился взглядом с лейтенантом Анатолием Кузнецовым, недавно назначенным в эскадрилью штурманом, его приветливое, открытое лицо вернуло спокойствие.

Заканчивая короткую речь, Романенко подчеркнул:

- Товарищи, обстановка в полку все еще сложная, тяжелая, и вы это знаете лучше меня. Ваша эскадрилья имеет лучшие самолеты И-16. Командиром вам назначен невысокого звания, но умелый, опытный человек, продолжатель боевых традиций героев начала войны Антоненко и Бринько. Командование бригады и полка надеется, что именно 3-я эскадрилья станет первой сбивать любого воздушного врага и в первую очередь "мессеров"-"охотников". Желаю всем вам боевых успехов во имя нашей Родины. Товарищ Голубев, знакомьтесь с личным составом, а мы пойдем в другие эскадрильи.

С этой минуты я командир, головой и сердцем отвечающий за каждого, кто стоит сейчас передо мной. Я, новый здесь человек, должен найти в коллективе свое место. И сделать это, не теряя времени.

Я тотчас вызвал из строя и попросил подойти ко мне комиссара капитана И. П. Никанорова, заместителя командира А. И. Агуреева, адъютанта капитана Пахомова, военинженера 3-го ранга А. Д. Ярового, штурмана лейтенанта А. И. Кузнецова и секретаря парторганизации командира звена старшего лейтенанта П. П. Кожанова.

Уже одно то, что все были названы мною по фамилии и званию, произвело некоторое впечатление. Правда, представились они несколько натянуто, сохраняя замкнутый вид. Лишь рукопожатие Кузнецова было по-дружески крепким.

Потом мы обошли довольно пестрый строй. Люди были одеты кто во что, оружие у некоторых висело сбоку на удлиненных ремнях, как у матросов в период революции и гражданской войны, у иных проушины кобуры прямо на ремне. Не желая на сильном морозе наводить уставной порядок, я не стал делать замечаний, но приказал командирам звеньев опросить личный состав, какие есть вопросы, просьбы к командованию эскадрильи, и после окончания рабочего дня доложить мне.

Это приказание выполнить было непросто. Командиры звеньев знали своих летчиков, а технический состав - далеко не весь. Это было видно по их замешательству.

Я спросил адъютанта:

- Разве личный состав не закреплен за звеньями и службами?

- Был закреплен, товарищ лейтенант, - делая ударение на слове "лейтенант", ответил адъютант и, чуть помедлив, добавил: - Что поделаешь, война! Частые выходы самолетов из строя и потери заставляют без конца тасовать технический персонал. У нас командиры звеньев отвечают только за летчиков, а старшие техники за технический состав.

- Здорово у вас, товарищ капитан, устроено! Прямо-таки федерация в звеньях, - невольно съязвил я, но, хорошо понимая, что новых командиров, начинающих с ходу наводить уставные порядки, считают солдафонами, решил на следующий день сделать два-три боевых вылета с разными летчиками. Посмотреть их в воздухе, а потом уж браться за дисциплину.

Вечером в беседе с командирами звеньев я пытался уяснить личную подготовку каждого, а также летчиков звена. Выяснилось, что тактика противника, его самолеты и зенитные средства изучаются поверхностно, от случая к случаю, боевые возможности самолета И-16 занижаются, взаимодействие и, наконец, само ведение воздушных боев и нанесение штурмовых ударов носят шаблонный характер.

В большинстве своем летчики хотят воевать на самолетах с лучшими тактико-техническими данными и ждут, когда повезет.

После беседы я сообщил командирам звеньев, что начинать придется с более тщательной подготовки к каждому боевому вылету.

- Задание инженеру эскадрильи - за ночь на двух самолетах установить рации. На остальных - в течение трех суток.

В эти же дни всем летчикам изучить рацию и особенности настройки ее на земле и в воздухе.

Я ожидал, что инженер Яровой ответит мне: "Есть, товарищ командир!" Но тот затянул давно знакомое:

- Мы уже несколько раз ставили приемники и передатчики, а все без толку, говорят, что они своим свистом мешают летчику и утяжеляют самолеты.

- Летчики, - перебил я его довольно резко, - не используют радиосвязь потому, что их этому не научили. А выполнение моего приказания я проверю утром лично, товарищ Яровой!

Перед ужином доложил комполка о приеме эскадрильи и спросил, есть ли на завтра какие задания. Оказалось, что на следующий день каждая эскадрилья должна выполнить по одному вылету на штурмовку войск в районе Погостья.

Я попросил командира дать моей эскадрилье первый вылет и третий, чтобы проследить за действиями летчиков в этом наиболее трудном виде боевых действий. Подполковник согласился, предупредив меня, что зенитный огонь в районе Погостья очень сильный.

Вечером в землянке, в которой жили командир, комиссар и адъютант (она же являлась и КП эскадрильи), при свете двух сделанных из снарядных гильз коптилок я занялся подготовкой предстоящих вылетов.

На листах бумаги цветными карандашами начертил несколько схем нанесения удара по объектам врага, предварительно изучив конфигурацию линии фронта, расположение зенитных средств - об этом имелись разведданные, - а также определил порядок взаимодействия в группах на различные случаи боя, способы нанесения ударов и действия при возвращении на аэродром. Часы показывали одиннадцать, а комиссара и адъютанта все еще не было. Меня это удивило, и я решил пройтись, поискать их.

У добротно срубленной землянки невольно остановился: оттуда несся нестройный говор. Среди прочих различил громкие голоса инженера Ярового и моего заместителя Агуреева. Прислушался: ну конечно же, речь шла о моем назначении на пост командира.

Не хотелось мешать бурным разглагольствованиям старших по званию, оказавшихся младшими по должности, их тоже можно было понять, - но тут до меня четко донеслись слова капитана Агуреева:

- Пусть летает с сержантами, а я завтра подаю рапорт о переводе в другую эскадрилью. Или в другой полк!

Я распахнул дверь. В накуренной землянке собрались все командиры звеньев, был тут и комиссар эскадрильи. Мое появление внесло некоторое замешательство, воцарилась неловкая тишина.

- Хорошо, что застал вас в полном сборе, - сказал я как ни в чем не бывало. - Утром первыми полетим на штурмовку в район Погостья. К сожалению, самолетов в эскадрилье вдвое меньше, чем летчиков, поэтому нам дают два вылета. Состав групп и порядок выполнения задания объявлю завтра. Летчикам полка сообщать не стоит, пусть спокойно отдыхают. Вам тоже советую проветрить землянку и спать. Товарищ Яровой, в шесть утра ожидаю вашего доклада о подготовке самолетов. Надеюсь, восемь И-16 из девяти будут в строю. Остальные вопросы, которые возникли у вас, решим после полетов. Доброй ночи!

Я вышел из землянки, не закрыв за собой дверь. Капитан Пахомов, видимо, вспомнив свои адъютантские обязанности, обогнал меня и побежал к разбросанным там и сям землянкам, где, должно быть, тоже еще бодрствовали по той же причине.

Летный день начался с построения сразу после подъема, а не после завтрака, как обычно. Многим это показалось ненужным новшеством. Приняв доклад адъютанта, я поставил общую боевую задачу на светлый период суток и поблагодарил технический состав за подготовку восьми самолетов. Одновременно объявил, что запрещаю летному составу, входящему в боевой расчет, вылетать на задание в кожаных регланах с меховой поддевкой и в меховых комбинезонах, потому что они делают летчика в кабине неповоротливым, затрудняют осмотр задней полусферы. Вместо меховой поддевки - такая же безрукавка, а на шею шелковый шарфик, такая форма неоднократно проверена в боях и признана наиболее удобной.

Почти месяц дрались войска 54-й армии за железнодорожную станцию и деревню Погостье. В конце января и в начале февраля с аэродрома Новая Ладога я несколько раз летал в тот район на штурмовку. Нелегко приходилось, и все же ни один, пожалуй, из вылетов с начала войны не волновал меня так, как этот, двести сорок пятый, к которому я сейчас готовил восьмерку из только что принятой эскадрильи. Нужно было, избегая безрассудного риска, доказать и менее опытным летчикам, и старшим по званию, страдающим сейчас от душевной обиды, что эскадрилья доверена человеку, умеющему воевать. Иными словами, на карту был поставлен авторитет.