Рассказы о героях

— Вон ты какой есть! Не велик ростом, но могуч духом. Таким положено носить звезду Героя…

— Товарищ гвардии полковник, — ответил Лабужский, — я выполнил свой воинский долг, так поступил бы на моем месте каждый советский человек. Прошу наградить моих подчиненных, они этого заслужили…

Президиум Верховного Совета СССР присвоил Степану Петровичу Лабужскому звание Героя Советского Союза Но не пришлось ему носить Золотой Звезды. На подступах к логову врага Берлину отважный солдат был смертельно ранен осколком вражеского снаряда.

Погиб герой. Подвиги его останутся в веках, как свидетельство безмерного мужества и безграничной доблести советского воина.

1967 г.

А. Бринский,

Герой Советского Союза

БАТЯ

Герой Советского Союза

Георгий Матвеевич Линьков

В годы войны партизанский Батя был широко известен населению Белоруссии, западных областей Украины и Польши. Это имя наводило страх на гитлеровских захватчиков. Они в своих приказах, распоряжениях и листовках требовали во что бы то ни стало покончить с Батей и его отрядами.

Сидор Артемьевич Ковпак в предисловии к книге Г. Линькова «Война в тылу врага» писал:

Впервые это имя появилось в Белоруссии осенью 1941 года. Тогда наш партизанский отряд находился в районе Лукомльского озера на границе Минской и Витебской областей. Обстановка была тяжелая, не было связи с Большой землей. Мы не имели партизанского опыта, не решили еще окончательно, где будем зимовать — в деревнях или в лесу.

В конце сентября до нас дошли слухи, что недалеко от Орши приземлились советские парашютисты и ушли в Березинские леса, к озеру Палик.

Мы отправили несколько групп партизан на поиски. Одна из них встретилась с парашютистами, которых возглавлял капитан Архипов — начальник штаба Бати.

Была темная октябрьская ночь, моросил надоедливый осенний дождик. По мокрой, скользкой дороге мы двигались в Ковалевичский лес на соединение с Батей. Партизаны спотыкались о кочки, древесные корни, шлепали по невидимым лужам. Фыркали усталые лошади. Лениво скрипели телеги в тылу нашей небольшой колонны.

Никто из нас не знал точно расположения лагеря Бати. И вдруг:

— Стой. Кто идет?

Навстречу нам выдвинулась группа людей.

— Это мы, товарищ Черкасов, Гурецкий отряд, — ответил капитан Архипов.

Потом еще несколько раз строгими голосами окликали нас караульные, прежде чем между деревьями замелькали дымные костры партизанского лагеря. Сопровождавший вас капитан Черкасов показал место, где мы могли расположиться, и ушел. Наши бойцы начали разжигать костры, переобувались, сушили портянки.

Возвратился Черкасов.

— Антон Петрович, пойдемте к Бате.

Батя, одетый в синий ватник парашютиста, сидел на толстом бревне, опираясь локтями на колени. Он грел над огнем руки, и руки эти показались мне необыкновенно длинными и цепкими. Сам он в нервном, мигающем свете костра выглядел пожилым — почти старым, да я, по правде сказать, и ожидал увидеть его именно таким, ведь он — Батя. Но у него не было бороды. Я удивился этому и подумал: «А как же его именовать — командир или Батя?» Отрапортовал:

— Гурецкий партизанский отряд прибыл в ваше распоряжение.

— Здравствуйте, садитесь, расскажите, что у вас за люди? Как вы очутились в тылу врага?

Со всеми подробностями я рассказал Бате о своей службе на западной границе, о том, как мы встретили врага, о героизме наших воинов, о том, как я во главе небольшого отряда, получив задание развернуть борьбу в тылу врага, отделился от выходящей из окружения армии.

Батя слушал внимательно и часто, отрывая глаза от костра, посматривал на меня как-то странно через плечо, склонив голову влево. Глаза поблескивали из-под густых рыжих бровей, и чувствовалась в них несгибаемая воля и настороженность. Когда я стал рассказывать о трудных вопросах, которые вставали перед нами, он заметил:

— Пока мы по-настоящему не знаем методов партизанской войны. — Сняв с головы черную ушанку, погладил бритую голову, о чем-то задумался и продолжал: — Но мы их найдем, создадим свою партизанскую тактику.

Беседа затянулась. Батя говорил о Большой земле, о наших задачах, о своем отряде. Рассказал и о себе, о том, как неудачно был выброшен отряд не там, где намечалось. При этом погиб начальник связи, у которого был шифр для радиопередач. В результате все радиостанции отряда могли только принимать вести с Большой земли, а работать на передачу не могли.

— Значит, не все мы предусмотрели, когда собирались лететь, — закончил Батя, — а для партизана каждая непредусмотренная мелочь может стоить жизни.

Во время разговора я ближе присмотрелся к нему. Кряжистый, невысокого роста. Широкий лоб, пристальные глаза, сжатые губы. Чувствовался человек твердого характера и большой смелости, но смелости не безрассудной. Он знает, что делает, умеет все рассчитать и взвесить. Я сразу проникся уважением и доверием к своему новому начальнику.

Догорали костры. Партизаны давно уже спали, кто в шалаше, а кто возле костра.

С этого дня наш отряд вошел в состав первого белорусского партизанского отряда особого назначения.

Григорий Матвеевич Линьков родился и провел детство в селе Васильевке Октябрьского района Оренбургской области. Глиняная мазанка Линьковых стояла на самом краю села. Приземистая, полуразвалившаяся, она смотрела на белый свет двумя подслеповатыми глазами-окнами. Отец не имел земельного надела и батрачил у богатых. Тяжело доставался кусок хлеба большой семье.

Десятилетним мальчиком отдали Гришу в школу. Он был способным учеником, но учиться пришлось не долго — всего три зимы…

Началась первая мировая война. Тринадцатилетний паренек остался в доме за старшего. Искал случайную работу в домах зажиточных.

Григорию шел шестнадцатый год, когда он услышал от солдата-инвалида, только что вернувшегося с фронта, новые доселе ему неизвестные слова: «Ленин», «большевики», «революция», «власть Советов». Волна революции докатилась и до села. Богатые притихли, позакрывали окна домов глухими ставнями. Сбежал поп, готовился к отъезду трактирщик. Вернувшиеся с фронта солдаты и сельская беднота организовали ревком.

Не дремала и контрреволюция. В Оренбуржье поднимал голову атаман Дутов. Григорию Линькову не было еще и семнадцати, когда он впервые в жизни получил оружие и стал в ряды вооруженных защитников Советской власти.

Шел февраль 1918 года. Белые казаки хозяйничали вокруг пролетарского Оренбурга. Партизанский отряд, в котором состоял Линьков, шел на сближение с партизанской армией Василия Блюхера, созданной на Среднем Урале.

Первый бой произошел под станицей Верхнеуральской. Григорий ходил в атаку в одной шеренге с бывшими фронтовиками.

Во втором бою, под деревней Осинцево, Линьков был ранен. Его и еще человек пятнадцать партизан отдали местным жителям на лечение. Месяца через полтора он догнал отряд, когда тот уже был в составе армии Блюхера.

В 1918 году Г. М. Линьков вступил в Коммунистическую партию.

Когда вернулся Линьков домой (это было в начале двадцатых годов), его избрали первым председателем Васильевского волисполкома.

Уехал Григорий из села в 1924 году в Оренбург и стал слушателем совпартшколы. После окончания ее домой не вернулся, а стал учиться дальше. В 1931 году окончил рабфак и уехал в Москву. Там окончил технический вуз, учился в военной академии.