Павел Федотов

«Свежий кавалер». Утро чиновника, получившего первый крестик. 1846

Государственная Третьяковская галерея, Москва

В графических композициях Федотова вполне очевидны моменты карикатурной, гротесковой деформации нормальных контуров и силуэтов, тогда как живопись не допускала подобной деформации. Все эти гротесковые моменты должны были быть осуществлены в рамках естественного правдоподобия, оставляя предметам их узнаваемые объемы и контуры. А это, в свою очередь, предполагало любовно-внимательное изучение предмета, его фактуры, блеска, красочного тембра, то есть всего того, чему Федотов учился у эрмитажных мастеров, в том числе у голландских натюрмортистов. Живописная иллюзия в изображении вещественного мира призвана доставлять радость глазу, тогда как обыденщина, составляющая предмет изображения, ничего отрадного в себе не содержит. Так, с обращением к живописи заостряется одна из основных проблем его искусства: изображение привлекает - изображенное отталкивает. Как совместить одно с другим?

Утро чиновника, получившего накануне первый крестик. 1844-1846

Сепия. Государственная Третьяковская галерея, Москва

В автобиографии Федотов отмечает, что он получил поощрительный отзыв и титул народного бытописателя от Ивана Крылова. И как будто после этого напутствия он взялся за сочинение живописных произведений. Каким образом и какие произведения мог видеть Крылов, мы не знаем. Но вполне естественно для начинающего художника, который пока еще пребывает в безвестности, в первых шагах опереться на признанные авторитеты. И в картине Разборчивая невеста (1847) Федотов использует название и создает своего рода иллюстрацию к одноименной басне Крылова. Другой авторитет, к которому здесь апеллирует Федотов, - это Брюллов. Популярная в то время брюлловская радужная цветопись откровенно отличает это новое произведение Федотова от монохромной живописи Свежего кавалера. Декоративный ансамбль в картине Разборчивая невеста - ярко-малиновый цвет обивки стен, блестящее золото рам, разноцветный ковер, переливающееся атласное платье и букет в руках невесты - все это чрезвычайно близко колористической аранжировке парадных портретов Брюллова. Однако Федотов дал неожиданный поворот этой брюлловской цветописи именно тем, что из монументального он перевел ее в малый формат. Она лишилась своей декоративной патетики и превратилась в мещанскую игрушку, характеризующую отнюдь не лучшего сорта вкус обитателей изображаемого интерьера. Но в итоге остается непонятным, выражает ли эта живописная красота пошловатые пристрастия героев изображаемой сцены или это вкус и пристрастие самого художника.

Еще до написания Сватовства майора Федотов сочинил стихотворное предисловие к будущей картине: Поправка обстоятельств, или Женитьба майора. Так что картина оказалась как бы иллюстрацией к этому стихотворению. А во время выставки своих произведений в Москве в 1850 году им была сочинена длинная «рацея», или объяснение картины Сватовство майора, имевшее ремарку: «Рассказ простонародный, протяжным напевом». Федотов любил сам исполнять свою рацею, имитируя интонации и говор ярмарочного зазывалы-раешника, приглашающего зрителей поглядеть через глазок занятное представление в картинках внутри ящика, называемого райком:

Честные господа,

Пожалуйте сюда!

Милости просим,

Денег не просим:

Даром смотри,

Только хорошенько очки протри.

Начинается, начинается

О том, как люди на свете живут,

Как иные на чужой счет жуют.

Сами работать ленятся,

Так на богатых женятся.

Здесь изображено явление майора-дворянина в купеческий дом для смотрин, то есть первого знакомства с невестой. Очевидно, в последний момент невеста догадывается, что применительно к данному событию она слишком нескромно одета, по глупости доверившись модному журнальчику.

Композиционная ирония этой картины в том, что мы видим развернутым, как на сцене, то, что на самом деле происходит «в преддверии», за кулисами грядущего события: майор еще не вступил в залу.

Разборчивая невеста. Фрагмент

Нам дано подсмотреть, что происходит «без свидетелей» - там, в прихожей, и здесь, в гостиной. Здесь - переполох, вызванный вестью о прибытии майора. Эту весть приносит сваха, переступающая порог залы. Там - майор, рисующийся в дверном проеме так, как он рисуется перед зеркалом в прихожей, подкручивая ус. Его фигура в дверной раме здесь - это то же самое, что его фигура в раме зеркала там, за порогом. Федотов остроумно сопоставляет две сцены, где герои пока еще пребывают вне поля зрения друг друга. Поэтому легко представить ситуацию, когда майор войдет в комнату, и сцена в мгновение ока переменится, герои приобретут чинную важность, наденут маски благопристойности, и от этого все станет фальшивым.

Так же, как прежде в сепиях, Федотов изобразил пространство, открытое дверями с той и с другой стороны, так что мы видим, как весть о прибытии майора, как сквозняк, пересекает порог двери справа и, подхваченная всунувшейся в левую дверь приживалкой, отправляется дальше гулять по внутренним покоям купеческого дома. В самой траектории, по которой выстроены все персонажи сцены, зрительно воссоздается та непрерывность, которая свойственна скорее всепроникающему звуку. В противоположность раздробленности, мозаичности, наблюдаемой в сепиях, Федотов добивается исключительной певучести, «протяжности» композиционного ритма, который заявлен и в его рацее.

Разборчивая невеста. 1847

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Неповторимая красноречивость этой картины - не красноречивость действительного эпизода, как бы списанного с натуры (как в Разборчивой невесте), а красноречие самого художника, приобретшего стиль, мастерство рассказа, умение перевоплощаться в своих героев. Здесь найдена тонкая мера художественной условности, связанной с законами сцены, со своеобразной сценической аффектацией поз, мимики, жеста. Тем самым снимается удручающий прозаизм действительного события, оно претворяется в веселый водевильный розыгрыш.

В линейной партитуре картины варьируется «виньеточный» мотив. В эту ритмическую игру включаются и узор на скатерти, и украшения люстры, и зигзагообразные росчерки складок в платье купчихи, мелкое кружево кисейного платья невесты, выгнутые в такт общему узорочью ее пальчики и чуть манерный абрис плеч и головы, забавно отраженный в грации кошки, «намывающей» гостей, а также силуэт майора, конфигурация его позы, спародированная в изогнутых ножках стула у правого края картины.

Сватовство майора. 1848

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Этой причудливо проявляющейся в разных воплощениях игрой линий художник осмеял вычурное узорочье и пестроту купеческого дома, а заодно и героев действия. Автор здесь - одновременно и насмешливый сочинитель комической ситуации, и аплодирующий зритель, довольный комедией, им же разыгранной. И он словно заново проходит кистью по картине, чтобы запечатлеть в ней и свою иронию автора, и восторг зрителя. Эта двуединая сущность федотовского изобразительного «сказа», наиболее полно проявившаяся в Сватовстве майора, метко определена в отзыве одного из его друзей: «Твоя сила, - заметил он, - не в поучении нравов, или, если хочешь, в поучении, но только через зрелище изящного». Подчеркнем, что это зрелище изящного характеризует именно образ автора, его эстетическую позицию, его взгляд на вещи. Драгоценная живопись Федотова - это как бы отблеск радости художника, открывающего красоту в живописном исследовании вещей и тем самым побеждающего натуру, которая в действительности не всегда и чаще всего не предрасполагает к любованию.