Неповторимое. Книга 3

— А какие он поставил вам вопросы?

— Никаких. У меня создалось впечатление, что я для него вообще отсутствовал, все внимание было обращено на Василия Моисеевича.

— Это у него бывает. Ну, да ничего — все устроится. А что касается Василия Моисеевича, так он этого внимания заслуживает. Можно было бы по чарке выпить и за прощание, и за встречу, и за службу. Но Василию Моисеевичу нельзя…

— Мы хотели после обеда ехать в 10-ю Гвардейскую танковую. Наверное, лучше крепкого чая.

Так и решили. Но я, прикинув сложившуюся обстановку, попробовал идти дальше:

— Товарищ генерал-полковник…

— Можно просто Владимир Владимирович.

— Товарищ Владимир Владимирович, — начал я, и все засмеялись, — мне кажется, в наш план действий можно было бы внести коррективы. Правда, я еще их с Василием Моисеевичем не обсуждал.

— Интересно, — оживился Туронтаев, а Горбань насторожился. Я же продолжил свою мысль:

— Как я понял, главнокомандующий с Василием Моисеевичем уже распрощался и считает его убывшим. В этих условиях, на мой взгляд, было бы правильным сегодня посмотреть дивизию в Потсдаме. Завтра же утром на совещании Управления армии Василий Моисеевич попрощается с офицерами, а я представлюсь и познакомлюсь. Сюда же можно было бы пригласить командиров 12-й Гвардейской танковой и 25-й танковой дивизии, а также тех командиров бригад и отдельных полков, где мы вместе не успели побывать. После совещания Василий Моисеевич и я подписываем шифровку — доклад на имя главкома о сдаче и приеме должности, а затем посылаем более широкие письменные доклады. Тогда Василий Моисеевич мог бы уже завтра или, в крайнем случае, утром послезавтра лететь в Киев. Я понял, что главком дает ему самолет.

Туронтаев вопросительно посмотрел на генерала Горбаня. Тот, чувствуется, был озадачен, поэтому сразу ничего не мог сказать и, видно, склонен был подумать. Тогда я добавил:

— Если это нарушает какие-то внутренние планы со сборами и так далее, то можно было бы провести все то, что я сказал, а время вылета Василий Моисеевич может определить сам — по мере готовности.

Это его устроило.

— Вот и хорошо, — подвел итог Туронтаев.

Все сделали, как договорились. Встреча с Управлением армии получилась очень хорошей. Правда, она носила несколько торжественный характер — все-таки уезжал генерал, который два года командовал этой армией. Но хорошо приняли и меня.

Генералу Горбаню Управление армии подарило на память бронзовый макет современного танка. Это была ювелирная работа высшего класса. Он был растроган до слез.

Прошли дни сдачи и прощаний, приема должности и ознакомления с войсками. Наши рапорты главкому были отправлены, и я приступил к работе. Генерал Горбань уехал и уже несколько раз звонил мне из Киева по ВЧ связи. С главнокомандующим же, вернувшимся из отпуска, хотя бразды правления он не упускал и на отдыхе, произошло событие, которое привлекло внимание всей Группы и руководства ГДР.

Как-то маршал Кошевой возвращался из Берлина. В районе поворота на Цоссен (это в сторону штаба Группы) автомобиль съехал с автострады и с привычной большой скоростью мчался по узкой дороге. Впереди, по правой стороне, шел колесный трактор с прицепом (немцы проводили полевые работы). Тракторист включил правый поворот. Но для того, чтобы ему попасть на полевую дорожку, он сделал резкий маневр влево (иначе не заехать на поле) и затем повернул вправо.

Водитель «Чайки», на которой ехал главком, увидев сигнал поворота вправо, начал делать обгон слева и прибавил «жару» и без того быстро несущейся «Чайке». И тут происходит столкновение ее с немецким трактором.

Водитель и маршал выскакивают из машины, стаскивают тракториста с сиденья на грешную землю и капитально его «причесывают», разъясняя при этом правила уличного движения. Дисциплинированный немец только выкрикивал:

— Яволь, яволь, яволь!

В тот же день вся Группа узнала: главком «разбился», но жив. Ни главком, ни водитель не пострадали (больше в машине никого не было). Правительство ГДР прислало заместителя председателя Совета Министров с извинениями и с новой «Чайкой» из правительственного гаража.

Но вот уже и это происшествие забылось. Я ждал, что главком в скором времени появится в нашей армии. У нас по плану как раз намечались дивизионные тактические учения с 10-й Гвардейской танковой. Учения сложные, на большую глубину, с действиями на двух полигонах. Я, как руководитель этого учения, вместе со штабом руководства детально изучил всё: и район выхода по тревоге, и все маршруты выдвижения, и условия действий на Альтенграбовском и на Магдебургском полигонах. Но, не зная уровня подготовки войск, не представлял, как они справятся с задачей.

Однако до этого, как я и предполагал, маршал отправился в Альтенграбов (неподалеку от Магдебурга) — посмотреть, как заканчивается строительство военного городка для учебного полка связи Группы. Мне позвонил Туронтаев: «Уже выехал, так что вы торопитесь».

Действительно, не успел еще я в общих чертах разобраться в стройке, как появляется главнокомандующий, а за ним — вереница машин со строителями и связистами-начальниками.

Встретив маршала Кошевого, я представился, кратко доложил, чем занимаются войска армии, и попросил разрешения поприсутствовать.

— Да, вам это будет полезно, — согласился маршал.

И вот наконец я впервые увидел Петра Кирилловича Кошевого в действии. Он уже на плаце в принципе разобрал по косточкам весь военный городок (жилой фонд строился вместе с другими частями гарнизона). А затем детально осматривал каждую казарму, учебный корпус, клуб, бытовой комбинат, столовую, парк стоянки боевых, учебно-боевых и транспортных машин, пункт технического обслуживания, склады и т. д. Весь день он заглядывал буквально во все углы, проверяя, как работают все системы — электричество, отопление, вода и т. д. Не у каждого есть такая выдержка и терпение. Что интересно, этот городок возродили совместно строительное управление и квартирно-эксплуатационное управление Группы. Сложение сил позволило быстро и красиво построить все здания и городок в целом.

В итоге маршал был удовлетворен положением дел на стройке. Но когда во время осмотра ему попадался хоть малейший дефект, он устраивал разнос по высшему классу. В этот момент Кошевой мне чем-то напоминал генерала Ягленко из Печенги. Внешне они были приблизительно схожи — небольшого роста, но крепкие, с непомерно большой головой и одутловатым лицом. Но что отличало Кошевого, так это его строительный жаргон. Он был просто неповторим.

— Ты почему (и далее следовало явно непарламентское выражение) не сделал то, что от тебя требовалось еще в прошлом месяце? — грозно вопрошал маршал.

— Не могу знать, товарищ главком, — мямлил провинившийся.

— То есть как это «не могу знать»? — еще более грозно спрашивал Кошевой. — А кто за тебя… должен знать?

— Не могу знать, товарищ главком…

— Да что это за полковник… Ни черта не знает! Где начальник КЭУ, где Козенко?

— Я здесь, товарищ главком, — вышел полковник такого же телосложения, как и Кошевой.

— Кому я приказывал в прошлый раз переделать отмостку у этой казармы?

— Мне, товарищ главком.

— Почему не выполнено?

— Разберусь, товарищ главком.

— Нет, вы посмотрите на него! Я говорю: почему не сделано то, что мною приказано месяц назад, а он — «Разберусь». Нет, нет! Дальше терпеть нельзя. Веди меня к тому столбу, на котором я должен тебя повесить, — произнес маршал и, схватив полковника за рукав кителя, буквально волоком потащил его за собой к ближайшему столбу. Конечно, все понимали, что никого вешать не будут, однако продолжали подыгрывать маршалу.

— Товарищ главком, товарищ главком! — жалобно молил полковник.

— Ну, что? Ну, что? — остановился Кошевой.

— Товарищ главком, зачем же вам меня вешать? Я уже знаю вашу задачу, знаю, как ее выполнять…

— Но не выполняю! Так, что ли?

— Товарищ главком, на следующей неделе докладываю лично.