Васил Левский

Братья мусульмане! Те, кто направляет ваше оружие против нас, наших жен и детей, те ваши и наши враги. Они думают только о том, чтобы господствовать над нами и вами да пить нашу и вашу кровь. Поднимайтесь вместе с нами за вашу и нашу свободу!

А вы, братья болгары, —- обратился Левский к сидящим в доме, — смелее беритесь за оружие против ваших вековых угнетателей. Достаточно мы пролили слез. Наступает долгожданный час! Ждите знака, который вам подадут со Стара Планины, и тогда вперед!»

— Тогда вперед! — подхватили слова Левского.

— Да здравствует свобода! Ура Болгарии!

— Тише, братья, — предупредил осторожный Анастас Хинов.

Долго еще в доме горел светильник, освещая возбужденные лица.

Утром из Плевена по дороге в Ловеч ехали два всадника: первый — по виду состоятельный болгарин, второй — его слуга. Ехали не спеша, как полагается солидным людям. На полпути в рощице при дороге остановились позавтракать на виду у расположившейся неподалеку богатой турецкой семьи. Слуга расстелил ковер, достал из переметной сумы всякие вкусные припасы и баклагу с вином. Знай, мол, наших, едет не какая-нибудь голытьба. Болгарин почтительно, на расстоянии поздоровался с главой семьи, пожилым турком, приложившись рукой к новенькой феске [44].

Турок спросил:

— Куда идешь?

— В Ловеч, эфенди, по торговым делам. Покупаю, продаю крупный рогатый скот. А вы, разрешите узнать, милостивый эфенди?

— В Ловеч, — коротко бросил турок.

— Благополучно доехать, эфенди.

Кончился отдых. Турок усадил свою немалую семейку в телегу, тяжело взобрался на коня и тронулся в путь.

А за турком следом зашагали кони двух болгар: купца и его слуги. Так и въехали в Ловеч.

Живописен Ловеч. Быстрый Осым делит его на две части. На правом берегу, скалистом и крутом, живут болгары. Дома двухэтажные: низ из неотесанного камня, верх — деревянный. Стрехи крыш вынесены далеко, чуть не соприкасаются со стрехами соседних домов. Улицы так узки, что из окна в окно можно пожать руку соседа. Тянутся улочки к вершине холма, увенчанного стенами старой крепости. Во дворах — фруктовые деревья, цветы, веранды завиты виноградом, по каменным стенам, окружающим двор, ползет плющ. В стене, граничащей с соседним двором, сделана чуть приметная калиточка — комшулук. Соседи — комшиите — общались, не выходя на улицу. В тех условиях это было очень важно. В случае опасности можно было по дворам выбраться из города или скрыться где-либо у соседей.

Левый берег, ровный, более пригодный для жилья, заселен турками. Здесь дворы просторнее и сады пышнее.

Город богатый. На главной улице много мастерских и лавок. Лавки и на крытом мосту через Осым. Расположены они под одной крышей, по обе стороны проезжей части моста.

О благосостоянии города говорят и многочисленные минареты, точно стрелы вонзенные в небо. Среди зелени садов эти белые стройные сооружения выглядят очень эффектно.

...Наши путники подъезжали к Ловечу в майский день. Город предстал перед ними в великолепии яркой зелени и цветении садов. Дорога из Плевена при въезде в Ловеч вливалась в его главную улицу, оживленную, бойкую. Ловечские болгары статны, красивы, особенно женщины. В своих живописных костюмах они сами как цветы.

Любуется купец, впервые он в Ловече. Повернувшись к едущему позади слуге, громко говорит:

— Узнай, где церковь святой богородицы. Заедем помолиться, чтоб ниспослала нам мать божья успешную торговлю.

Церковь отыскали. Она была закрыта. Напротив ее — дом священника. Купец постучал. Вышел сам хозяин, человек в годах, но с живыми, молодыми глазами. Купец поздоровался, поцеловал руку священника:

— Еду из Плевена по торговым делам. Хотел бы отслужить молебен, батюшка.

— Что же, это можно, скоро, кстати, и служба начнется. А пока пройдите в дом, отдохните с дороги, прошу вас.

Оставив, как того требовал обычай, обувь на веранде, купец в чулках проследовал в дом. Комната, куда его ввели, большая, вдоль стен миндери — лавки, крытые коврами, и на них подушки. В стенных углублениях на полках много книг в хороших переплетах. Софра — низенький столик для еды— сделан красиво, добротно. Купец с нескрываемым любопытством разглядывал обстановку. Хозяин заметил и смущенно сказал:

— Сам все мастерю. Люблю постолярничать, книги переплести, да и сапожничеством тоже не гнушаюсь.

С подносом, полным кушаний, вошла попадья и не то всерьез, не то в шутку бросила:

— На книги последние деньги тратит, будто других расходов нет.

Легко льется беседа вокруг софры. Купец — человек бывалый, а хозяин дома — любознательный. В открытое окно донесся звон колокола.

— Звонкий у вас колокол.

— Да, колокол хорош, а какая история с ним была... Не слышали? Ну, так расскажу... Долго наша церковь не имела не то что медного колокола, а даже простого деревянного клепала. Турки не разрешали. Богомольцев сзывал церковный сторож, обходил их дома и стучал в двери. Лет двадцать с лишним назад удалось умилостивить турецкие власти, разрешили они повесить деревянное клепало. Хоть и не звонка деревянная доска, но все же лучше, чем ничего. А три года назад ловечские богачи купили для церкви настоящий медный колокол. Привезли его из Бухареста, повесили. В первое же воскресенье загудел наш колокол. Но что тут поднялось — и не приведи бог вторично видеть. Всполошились турки. Сбежались чуть ли не со всего города. Кричат, оружием грозят, требуют прекратить звон. Так и замолк наш колокол. Позапрошлым летом пожаловал к нам в Ловеч сам губернатор Мидхат-паша. Упросили его. Дал он разрешение звонить. По мелочам этот начальник шел болгарам навстречу, не при всех будь сказано...

В комнату вошел молодой человек лет двадцати пяти.

— Мой старший сын, Марин.

Купец внимательно оглядел вошедшего и вместо обычного приветствия, пожимая руку, что-то проговорил. Марин так и расцвел. Но радости своей при отце не выказал. Сидел за софрой и чинно слушал беседу старших, лишь иногда вставляя свое слово. Зато вернувшись из церкви, Марин и купец проговорили всю ночь.

Марин вызвался помогать своему новому знакомцу. В один из вечеров он пригласил гостя в дом друга своего Ивана Драсова. Там оказались молодые, но уже видные в Ловече торговцы — Димитр Пышков, Христо Иовков, Анастас Хитров, несколько известных ремесленников и священник Крыстю. Компания для купца совсем подходящая.

Сидели, толковали о разных делах. Хозяин дома потчевал ракией, но успеха у гостей она не имела. Хорошая беседа была им больше по душе.

— Друзья, — сказал Марин, — к нам приехал из Бухареста карловский дьякон Васил Левский по народным делам. Послушаем его.

Поднялся купец, достал бумажку и передал Марину:

— Пусть посмотрят все, чтоб не было сомнений.

По рукам пошло полномочие, выданное Левскому от имени Временного правительства. Затем Левский достал листовку и попросил Димитра Пышкова, бывшего учителя, прочесть ее вслух.

Настроение достигло высокого накала. Собравшиеся здесь — торговцы, ремесленники, учителя — давно были готовы к тому часу, когда голос революции призовет их.

Марин, сын попа Лукана, — вожак молодежи. От природы любознательный, он жадно впитывал новые идеи. Посланный отцом в Тырново изучить сапожное ремесло, он попутно занялся французским языком. Переняв от отца любовь к книге, много читал. Сверстники любили Марина, считались с ним. И теперь на призыв Левского создать революционную организацию они все последовали за Марином. Кружок друзей Марина стал первым революционным комитетом в городе Ловеч. Руководителями комитета избрали Марина Луканова — председателем, Ивана Драсова, попа Крыстю и Анастаса Хитрова.

И опять дорога. Вьется она по берегу Осыма, бежит к его истокам, на юг, в Балканы.

Дорога привела в Троян.

Троянский перевал — крутой, тяжелый. Подъем начинается от самого города. Узкая дорожка забирается в лесистое ущелье. Рядом шумно скачет по камням горный поток. Чем выше, тем мрачнее становится лес. Зеленые мшистые бороды свисают с могучих стволов. Набежит ветер, и загудят, заволнуются великаны, размашисто крутя вершинами своими, точно желая увидеть, кто побеспокоил их.